Златник Владимира

Раздался звон падающего стекла и трезвон сработавшей сигнализации.

Глава 4

Юлия Михайловна сразу и не сообразила, что произошло.

Николаша, ее пятилетний сын, прижался к ноге и, пытаясь заткнуть уши кулачками, заплакал. Громко заплакал. Она подхватила его на руки и собралась выбежать из этого помещения, чтобы избавить себя и своего сына от неприятного звука, но мимо пробежал милиционер в бронежилете и с автоматом под мышкой.

Юлия Михайловна проводила его взглядом и увидела, как он склонился над мужчиной, который сидел на полу и крепко держался левой рукой за свою правую руку.

Сквозь пальцы сочилась черная кровь, тонкой струйкой стекала на пол, собираясь там в большую липкую лужу. Мужчина подвывал, пытаясь что- то сказать, судорожно сучил ногами и размазывал эту лужу вокруг себя.

Юлия работала медсестрой хирургического отделения и сразу определила профессиональным взглядом, что перебита артерия и, если раненому сейчас же не оказать помощь, кровь за несколько минут вытечет из него наружу, как из освежеванного барана.

Колебалась она недолго. Собственно, и выбора- то у нее особого не было. Толпа, которая еще несколько минут назад с интересом наблюдала за происходящим, вдруг неожиданно растворилась в длинных коридорах музея.

В зале осталась только она, какой- то мужчина – видимо, сотрудник музея, – крикливый посетитель и милиционер. Сотрудник музея и милиционер суетились возле раненого, пытаясь его успокоить, но их усилий пока хватало только на то, чтобы удержать мужчину на месте.

Юлия Михайловна поставила Николашу на пол и строго сказала ему:

– Будь мужчиной, сынок. Я сейчас.

Затем она решительно шагнула в сторону милиционера и схватилась за приклад автомата, потянула его на себя. Милиционер дернулся, испугавшись за свое табельное оружие, резко выпрямился и посмотрел на Юлию Михайловну.

– Гражданочка, вы что делаете? – почему- то шепотом сказал он, пятясь назад. – Это же автомат.

– Знаю, – так же шепотом ответила ему Юлия Михайловна, поднимая руки вверх и, кивая головой, на стремительно бледнеющего мужчину. – Я медик. Мне нужен ремень, чтобы перетянуть рану, иначе он умрет.

Милиционер оказался сообразительным. Он кивнул головой и выговорил:

– Понял. Сейчас.

Тут же скинув автомат с плеча, он принялся неуклюже отстегивать ремень, прыгая на одной ноге. Юлия Михайловна же присела возле раненого рядом с сотрудником музея. Их головы оказались на одном уровне. Она успела заметить необычной глубины голубые глаза мужчины и тут же влепила пощечину раненому, который все еще пытался что- то невнятно сказать и вырывался из рук того, кто пытался ему помочь.

– Успокойся, – крикнула она ему в лицо. – Мне надо наложить тебе жгут. Иначе кровь не остановить. Сдохнешь тут, как собака.

Мужчина замер, открыв рот. Возможно, переваривая услышанное. Воспользовавшись этим, она положила ему пальцы на шею, пощупала пульс. Мужчина вдруг захрипел и начал валиться на бок, закатывая глаза.

– О боже, я умираю, – прошелестел он вдруг изменившимся голосом.

Юлия Михайловна ловко вырвала из рук милиционера ремень, крикнула музейщику:

– Держите его за подмышки!

И несколько раз обернула жгутом выше располосованной кисти руки, перетянула артерию. Кровь остановилась.

– Мама, что с дядей? Я боюсь, пойдем домой! – услышала она за спиной голос сына, но не обернулась, продолжая заниматься раной.

Она только и смогла сказать:

– Сейчас, сейчас пойдем, родной мой, вот только дяде поможем.

Она еще раз взглянула в глаза сотруднику музея и прочитала в них благодарность и восхищение. Это показалось ей приятным, но на всякий случай она поморщилась и как можно грубее произнесла:

– Аптечку! Скорую! Быстро!

И тут же мысленно поймала себя на мысли, что совершенно ни к месту любуется интеллигентным лицом мужчины.

***

Наверное, она могла бы еще подумать о чем- то таком, о женском, но кто- то сзади сунул ей в руки аптечку, и Юлии Михайловне пришлось снова заниматься тем, чем она занималась уже добрых десять лет с тех самых пор, как окончила медицинское училище.

Раскрыла аптечку, наметанным глазом выхватила из наваленных в кучу медикаментов баночку нашатырного спирта. Смочила им белый шарик хлопка и сунула под нос раненому. Вернула аптечку и снова встретилась глазами с сотрудником музея.

На этот раз она уже не морщилась, а изобразила на лице равнодушие.

– Мне нужны листок бумаги и авторучка! – сказала она, глядя в глаза мужчине.

Мужчина раскрыл рот от удивления, переспросил:

– Ручка, бумага? Зачем?

– Чтобы записать время, когда я наложила жгут, – ответила она, глядя на циферблат своих часов, запоминая время.

– Понял!

Мужчина кивнул головой и сказал тому, кто принес аптечку:

– Ираида Абрамовна, будьте добры! Принесите, что просит врач!

Она услышала шаги и поняла, что та, кто принес ей аптечку, быстро убежала за листком бумаги и авторучкой. Ей было неудобно поворачивать голову, поэтому она продолжила смотреть на мужчину. Ее сын плакал и тянул за руку, мешая ей. Тогда мужчина как можно мягче сказал ему:

– Малыш, хочешь тульский пряник?

Николаша, которому она постоянно твердила, чтобы он не смел заговаривать с посторонними мужчинами, вдруг совершенно легко переключился и, всхлипывая носом, ответил:

– Хочу.

Мужчина посмотрел на милиционера.

– Игорь, будь добр. Отведи ребенка ко мне в коморку и угости его чаем. Скажи Абрамовне, я распорядился, а потом пусть наши дамы займут его там чем-нибудь.

– Чем? – удивился милиционер.

– Ну, пусть покажут что-нибудь интересное, – сказал он раздраженно. – Например, разбери и собери автомат. Хоть какой- то толк будет!

Юлия Михайловна открыла было рот, чтобы остановить своего сына, но так ничего и не смогла сказать, потому что Николаша как завороженный взял за руку милиционера и пошел с ним куда- то. Она посмотрела на мужчину, хотела отчитать его за непедагогичное поведение, но он опередил ее вопрос:

– Не волнуйтесь, все будет хорошо. Ему сейчас лучше уйти. Зачем на кровь смотреть? А там опытные педагоги, они присмотрят за ребенком.