Лёлек и Болек в Индонезии

Эрик, глядя вслед удаляющейся лодке, говорит:

– Начнем в Робинзонов играть, кто будет Пятницей? – и жует небольшой ярко-желтый банан.

– Пятница-развратница, остров маленький, даже обезьян нет – булочки доедим и начнем друг друга хавать. – отвечаю я.

– Вон ящерица побежала, продержимся. – замечает Эрик, аккуратно, по-европейски кладет шкурку от банана в ящик с едой.

Игорь, как влюбленный подросток, полез на скалу нацарапать банальную надпись с двумя именами и сердечком.

– Ну вот, русские приехали на необитаемый остров и надо его обязательно исцарапать. – говорит в шутку живущий в Таллинне Юра – невысокий плотный мужчина в очках, путешествующий со своей супругой.

– Я ж только ил с грязью стер, дождь пройдет и все смоет. – оправдывался Игорь, слезая со скалы.

Фотосессия на фоне умопомрачительных пейзажей, я как мог позировал – изгибался и принимал физиологически сложные позы. Игорь в теньке спорил с Эриком и Юрой о войсках НАТО в Прибалтике и требовал их вывести, причем немедленно. Степенный Эрик заметил:

– Нас мало, и служим для галочки 8 месяцев, рядом с мамой. А у вас танков 10 тысяч.

Игорь горячился и заявлял, что мы будем обходится дешевле, чем НАТО с ее Абрамсами, и защитим Прибалтику даже от НЛО.

– Причем все обойдется значительно дешевле того оброка, который вы платите Североатлантическому союзу. – заявил вошедший в раж Игорь.

Послушав смешной политизированный разговор на необитаемом острове, тоже зачем-то полез на скалу. Поросший деревьями склон был достаточно крутой, ветки хлестали по лицу, взмок, едкий пот жег глаза. Нашел уступ, присел. Бирюзовый океан своим необычным цветом приятно радовал глаз, острова, обильно поросшие зеленью, манили и просили остаться. Совсем рядом вынырнула ящерка, испугав меня, будто это была не маленькая рептилия, а гиена. Похлопав черными глазами, расположилось рядом на камушке, не обращая внимания на необычного соседа. Сидим вдвоем балдеем.

Через десять минут приехали инструктора, группа начала грузиться в лодку на второй дайв, Игорь замечает, что меня нет, и поднимает панику. Папуасы забегали по берегу, заглядывая в расщелины, громко переговариваясь. Молчу, ящерица тоже.

Встревоженный Игорь выходит из лодки, всматривается в заросли и истошным голосом зовет:

– Хватит издеваться, вылезай, а то бросим тебя, Бармалея, будешь листья жевать.

Спуск вниз был тяжелей, поцарапав ногу, называю себя мудаком и сажусь в лодку на второй дайв.

Видим большую мурену, похожую на толстую змею. Она удобно расположилась в расщелине рифа и с полуоткрытым ртом наблюдала за нами. Большие зубы мурены не позволяют челюсти сомкнуться, поэтому она вынуждена постоянно скалиться, придавая себе грозный вид.

Неоднократно слышал о нападениях мурен на дайверов и об их якобы агрессивном нраве. Читал истории о том, что царь Нерон, прославившийся своей жестокостью, бросал рабов на съедение муренам, развлекая своих гостей. Однако мурена достаточно спокойна и пуглива, и ее можно даже осторожно погладить.

Отныряв два дайва, решаю больше в воду не ходить и беру себе пару бутылок пива. Высокая температура – влажность, а душа зашептала: займи, но выпей. В отеле только пиво по цене урана и ненужная кока-кола. С собой ничего из спиртного не брали. Пиво, как нектар, приятно омыло организм, но этого русскому человеку мало. Захотелось праздника, задумываюсь.

Ранее обращал внимание на Юру и Олега Полозкова, бывшего военного, оставшегося после развала Союза на ПМЖ в Эстонии. Два друга, которые, несмотря на отсутствие алкоголя на острове, по вечерами были неестественно веселые и надолго засиживались на пирсе под фонарем, откуда доносился смех и музыка. Понимаю, что они в последний раз смеялись без водки только в школе, разрабатываю план присоединения к группе. Олега Полозкова я знал с Мальдив, компанейский парень и рыбак, всегда ездивший на дайв-сафари с промышленным запасом спирта, которым всегда делился.

Вступаю в переговоры и предлагаю взамен этанола закуску и по прилету на Бали отдать аналогичное количество выпитому вискарем. Не вопрос, меня принимают в команду островных выпивох. Ближе к вечеру прошу Юру приности мне 300 грамм разбавленного спирта. Холодной воды в бунгало нет, разбавленная жидкость была теплая, пугала мутным цветом и запахом. Как тяжелоатлет перед рывком штанги очень долго готовлюсь к вливанию неприятного напитка в организм. Несколько глотков, всего выворачивает, трясёт, как старые жигули на ухабах, задерживаю воздух, жидкость рвется наружу. Идет борьба, по напряжению схожая со схваткой дагестанских борцов. С трудом удерживаю спирт внутри тела, выдыхаю и не спеша закусываю салом, которое по ценности на острове не уступает спирту. Тяжело, аж вспотел. Игорь смеется и комментирует:

– Со стороны можно подумать, что ты уксус пьешь, зачем так себя мучать. И мы договорились не пить на дайве. На Бали переместимся, а там зажигай.

– Не дрейфь, Петруха, прорвемся. – говорю я, накрываемый приятной алкогольной волной, поднятой дешевым пойлом.

– Завтра на дайв, не забыл? – переживает Игорь и нервно встает с кровати.

– У меня крестик на руке и узелок на жопе, не забуду. – говоря, я и иду на пирс к Юре и Олегу, которые удобно расположились на шезлонгах и приготовились провожать знойное солнце. Очередные дозы бодяжного спирта с минимальной закуской приводили нас в игривое настроение. Мимо проходит капитан нашей лодки – коренастый, внешне угрюмый, но общительный мужчина ростом с велосипед. Улыбка – как покореженный штакетник, глаза – как два репейника под сросшимися бровями. Прибалты предлагают выпить, он отказывается, но потом присаживается с нами покурить. Завязывается разговор на английском, папуас, с трудом подбирая слова, что-то рассказывает. В разговоре капитан старается как на экзамене на английском, нервничая теребит ухо и часто моргает. Я сижу ветошью и не отсвечиваю. Диалог продолжается, скучая, тихонько и неумело развожу себе спирт, не жалеючи наливая его в воду. Горло обожгло, я сипло закашлял, как будто меня душил серийный убийца. Чуть не обблевав испуганного капитана, покраснев до цвета пожарной машины, я тяжело дышал, из глаз капали слезы. Папуас быстро попрощался, испуганно глядя на меня, и растворился в темноте.

– Воды больше наливай, а спирта меньше, он же 96 градусов. – учит меня Юра, делая себе очередную порцию коктейля молотова.

– Ну что он так старательно рассказывал? – интересуюсь я, кормя рыб хлебом.

– Да недовольны они, в смысле папуасы хотят отделиться от Индонезии. Борются за независимость своего края несколько десятилетий, требуя независимости. Капитан говорит, что приехавшие на остров индонезийцы уничтожают их культуру и забирают рабочие места.

– Вона чего, прямо освободитель наш капитан, Че Гевара папуский. – отвечаю я, кормя рыбок колбасой, под нами кишит вода – у рыб праздник.

– Да нет, капитан один из многих, почти все папуасы не любят индонезийцев. – вступает в разговор Олег Полозков, беря стакан. – Папуасы даже на индонезийском языке не говорят, на своем лопочут. Создают освободительные отряды и движения. И перестань переводить закуску. – заканчивает он, забирая у меня колбасу.

Встаю рано, поглядываю на небо, которое угрожающе светлеет и наливается спелостью. Звезды, которые только-только были полными и пронзительными, блекнут и гаснут. На удивление, похмелья нет. Иду мыться соленой водой, скромный завтрак из двух яиц и тоста, сбор на инструктаж.

Игорь не встает, его лихорадит, лоб горячий. Передаю ему весь запас таблеток, купленных в Соронге:

– На, питайся – они вкусные и полезные.

– За что ж такое наказание, – говорит он, переворачивая мокрую подушку. – состояние, как у дохлой кошки, в голове бульон, ни жрать, ни двигаться неохота. – и материт тропики, на чем свет стоит.

– Пошли на дайв. Викинги, когда заболевали простудой, выгоняли болезнь через нагрузки. Готов? – шучу я, в душе жалея заболевшего партнера. Игорь, тяжело вздыхая, никак не реагирует на мои реплики. Понимаю, что ему по-настоящему хреново, и ухожу на дайв один, оставив захворавшего партнера под вентилятором.

Первый дайв ничем не примечателен, кроме обычного бульона из цветных рыб и причудливых кораллов, океан ничем не удивил. На чаепитие идем к острову, где расположена школа. Большой пирс, несколько лодок, суетятся мужчины, выполняя нехитрую работу.

Окружают любопытные дети, смотрюсь, как дирижабль Гинденбург в скворечнике. Скромная учительница попросила разрешения меня сфотографировать. Польщенный вниманием к своей скромной персоне, сосредоточился, напрягся, пытаясь придать лицу осмысленное выражение, и чуть не рухнул с шаткой скамейки, не предназначенной для 150 кг тела. Дети засмеялись, я смутился.

Сидя на пирсе, сильно ревел темнокожий кучерявый мальчик, не плакал, а именно ревел на весь остров. Подойдя к нему, даю пончик, который он быстро съел и продолжил еще громче издавать утробные звуки. Учительница показывает на океан и сообщает, что его отец ушел на рыбалку, а его не взял, оставив грызть гранит науки. К разговору присоединяется Татьяна, немолодая, но активная женщина, которую я также знал еще с Мальдив. Татьяна вызывала уважение тем, что не пропускала ни одного дайва и в течении прошедшего года, успела слетать в Австралию на сложные погружения.

Татьяна переводит нехитрый разговор с учительницей, из которого узнаю, что света на острове нет. Учительница радостно показала на судно, где располагались пять бочек для солярки, одну из которых аборигены по воде тянули к острову. Темнокожая женщина с кучерявыми седеющими волосами заявила, что скоро в школе будет свет, так как заработает дизель.

– Как они, эти бедные дети, учатся в такой жаре, если даже вентиляторов нет. Я бы даже алфавит не выучил. – говорю я, жуя кисло-сладкий пончик.

– Привыкшие они, – отвечает Татьяна, – как Маугли в джунглях. Для них такая температура, как для нас средняя полоса России. Пальмы – березки, а песок – чернозем.

Тепло попрощавшись с темнокожей женщиной, пошли на второе погружение. Лодка недалеко отошла от причала и остановилась. Поступила команда готовиться к погружению. Мы разочарованно забубнили – что может быть рядом с островом, где полно лодок.

Несмотря на близость к острову, под водой много рыбы, черепах, скатов. От буйства красок и разнообразия живых существ захватывало дух.

Торпедами стояли блестящие барракуды, оранжевые рыбы-клоуны чувствовали себя уверенно рядом со своим домом и совершенно не боялись аквалангистов. Нетронутый подводный мир вгоняет меня в блаженный ступор. Поражает несметное количество здоровых черепах. Я гладил их, потом снимал загубник, целовал кормящихся черепах в илистый панцирь. Став полноценным членом черепашьей стаи, плаваю с ними и наблюдаю, как они здоровенными клювами крошат рифы и кораллы.

Инструкторы, взявшие под воду бананы, кормили рыб, которые обступили нас плотной стеной. Взяв банан, приступаю к кормежке. Рыбы набрасываются, щипая банан и одновременно пальцы. От неожиданности верещу, как девочка, испуганная страшной куклой. Довольные, под палящим солнцем идем к отелю, точнее, к нашим шалашам на воде.

В бунгало шумно трудился вентилятор, безуспешно пытаясь разогнать тяжелый, застоявшийся воздух. Игоря колотил колючий озноб.

– Не остыл еще? – спрашиваю я, снимая мокрую майку.

– Не, живой. – вытирая капельки пота со лба. – Лежу, как раненный в голову Чебурашка под этими белыми простынями – шиза уже пробивает. Хочу домой в Мичуринск.

– Не плачь, прилетел за 10 тысяч верст – получай удовольствие. Даже от болезни.

Вечером, прихватив привезенную колбасу, опять присоединяюсь к группе любителей этанола. Вечер становится не таким влажным, звезды светят ярче, обостряется чувство уважения к собеседникам, обсуждаем прошедшие погружения. Теплый спирт постепенно плавит мозг, появляется желание пошалить. Решаю пошутить над Игорем.