Ховринка 3

Паша, решил прервать этот интернетовский детский ликбез:

– Я даже знаю, какого цвета были платья у родственницы Лермонтова, купившие эти владения в далеком XVIII веке, когда здесь еще протекала река Лихоборка. Знаю фамилию и телефон начальника ЧОПа, кто охраняет сейчас эту помойку. Я даже знаю цвет его мочи, когда он с утра ссыт прямо в своей будке, ленясь отойти в кусты. Я знаю, столько об этом полуразваленном бомжатнике, огороженном поломанным забором с долбаной колючкой, что я обыграю тебя в десять раз в порядке информации. Я видел в Ховринке такие вещи, которые многим, и присниться не могут. Ты мне, со своими сказками не интересен, – и Паша встал из-за стола.

– Понятно, – спокойно сказал Венедикт, он как будто был готов к такому раскладу. Мы знаем, что тебе надо. Жди звонка. Венедикт внимательно посмотрел на Пашу, прищурился, и умело выбил из пачки сигарету. Петрунин снова сел за стол и сказал:

– Слушай, я не школьник, который лезет в больницу, фоткается на фоне надписей на стенах, бегает от охраны и ментов. Позже, его как обычно ловят, он долго плачет, размазывая сопли по кулаку, вспоминает «маму» и просится домой. А выйдя с отделения, выкладывает в сети фото, и хвастается какой он герой и сталкер. Мне надо другое.

– Понял. Я так на человека забежал посмотреть, мы слышали о тебе и твоем упрямстве в поисках последней тайны. Познакомлю тебя с кем надо – тихо ответил Венедикт, ты только скажи зачем?

Паша ничего не ответил и молча, смотрел на небо, где снова собирался дождь. Прохожие переходили на ускоренный шаг, воздух стал душный.

– У тебя что-то уже было с Ховринкой? Ты уже просвещенный? – спросил Венедикт, глядя Павлу в глаза. Не дурак далеко не дурак, подумал Петрунин и рассказал незнакомцу все – от вызова духа Немостора, двумя исчезнувшими подростками, до смерти Артема и его последнего похода, когда их загнала стая собак в скользкие подвалы с проклятыми тварями.

Венедикт внимательно слушал, пошел мелкий дождь, но двое юношей не обращали на него внимания: один громко и эмоционально говорил, второй неподвижно слушал. Выслушав Венедикт, осторожно встав, мягко пожал руку:

– Тебе позвонят, в течение недели, – и тут же слился с толпой, потерявшись между зонтиками.

После этого случайного контакта Паша плохо спал, интуитивно чувствуя, что за этой встречей что-то или кто-то стоит. Уже на рассвете, когда воздух за окном серел, ему иногда удавалось провалиться в тягучий морок, жалкое подобие сна. Хороший сон – это когда как в пропасть черную прыгаешь. А Павел словно блуждал в сером мире, среди мутных теней, обрывков чужих фраз, осколков собственных впечатлений и ожиданий…

Глава III

Рядом с Ховринской на помойках и в заброшенных злачных местах происходили страшные вещи. Бичи насиловали друг друга, убивали, а потом… поедали останки погибших товарищей! Оперативники с трудом не сходили с ума, видя эти останки. Казалось, что люди сошли с ума. Но следователи понимали, что безумная жестокость и убийство таят за собой второю проблему – бесследное исчезновение и похищение людей. Люди, в основном бомжи, пропадали пачками, а потом некоторые их изуродованные тела, находили в Ховринке.

Удалось раскрыть как минимум несколько убийства, причем в одном случае экзекуция обернулась натуральным каннибализмом. Была поймана 28-летняя Света, приезжая из Мордовии. Она считалась своего рода “атаманшей” среди себе подобных. Кавалеры ходили за Светой толпами и выполняли любой ее каприз. А поскольку почти все желания опустившейся особы носили сугубо криминальный оттенок, постоянно происходили расправы и убийства. Последним погиб Эльдар. Бродяга был гомосексуалистом, поссорился со своим партнером, и последний с благословения атаманши, предварительно изнасиловав, прикончил любовника. После этого, садисты перетащили труп в Ховринку, отчленили ногу и зажарили ее на костре. Света сама заставляла соплеменников лакомиться человечиной. Но это были мелочи, что было видно на поверхности. Настоящие тайны Ховринка хранила обстоятельно и тщательно…

Полиция не раз находила изуродованные, а порой разорванные трупы маргиналов в Ховринке. Один раз по звонку, экипаж ночью поехал в больницу. Случайные прохожие услышали крики о помощи, доносящиеся из-за стен больницы, и позвонили 102. Полицейские начали обследование здания и услышали шум, доносящийся с третьего этажа. Поднявшись туда и осветив фонариком помещение, они увидели нечто не вписывающее в сознание нормального человека.

Повсюду валялись разбросанные части тел человека или может двух. Один из экипажа направил фонарик себе под ноги и увидел череп с выбитыми зубами, клоками выдранных волос и стекающими мозгами. И повсюду кровь: лужи, потеки, пятна, брызги. Кровь была размазана по стенам и потолку, словно здесь творил обезумевший художник-импрессионист. Полицейский потерял сознание, рухнул в собственную блевотину и куски человеческого мяса.

В темноте раздался приглушенный рык и оставшийся на ногах сотрудник направил фонарь вглубь помещения. Из темноты, свет выхватил крупного, килограммов под 80-ть странного хищника, глаза которого светились как паровозный фонарь. Выглядел он устрашающе – массивный широкий лоб, хищно заостренная морда, могучая шея, развитая грудь, поджарое тело, сильные упругие ноги. Взгляд зло-чарующий, а бурлящая агрессия в обманчивой неподвижности тела вселяла ужас. Полицейский дослал патрон в патронник, но когда вскинул автомат, зверя на месте не было…

… На мусорной свалке, светило последнее осеннее солнце и бичи с бомжами высыпали на улицу в поисках щепотки тепла и радости. Темные жители всевозможных трущоб, быстро осмелели и развивали активную деятельность, снуя по улице туда-сюда, как муравьи, деловито оглядывая территорию, которая со стороны казалась, принадлежала им.

По свалке брели два представителя опустившегося социального класса. Если с определением половой принадлежности особых трудностей не возникало, – это шли мужчины, – то угадать возраст было практически невозможно. Каждому из них вполне могло быть и двадцать лет, и все пятьдесят. Одутловатые красные лица с воспаленными глазами, юрко стреляющими по сторонам, закостеневшая от бесконечной носки одежда неопределенного цвета благоухала, как сельский туалет.

Самая большая проблема для любого бомжа, не пожрать и не выпить. Помыться. Если есть где помыться, то и жизнь прекрасной кажется. Один из бомжей нес в руках пятилитровые фляги, чтобы набрать воды с вонючего ручья, для дальнейшей помывки. Неожиданно из-за горы мусора, вынырнул джип без номеров. Два праздно гулящие бомжа быстро попали в багажник машины, под пинки и удары крепких ребят.

На деревьях захлопали огромные крылья странной птицы, раздался пронзительный клекот, победный и довольный, в нем слышались голод, радость и одобрение…

Глава IV

Причудливый временной феномен – неделя, упакованная в миг, пролетела серым воробьем. Семь минувших суток, точно гриб дождевик, вздулся, взорвался и разложился на тысячи рыхлых мучительных минут ожидания. Никто не звонил Петрунину.

Паша жил как застрявшая букашка в смоле, время текло медленно иногда вовсе останавливалось Он часто сталкивался с аферистами и банальным обманом, поэтому потихоньку его энтузиазм, после встречи с Венедиктом, начал сходить на нет. Хотя что-то не до конца убило его надежду. Странный Венедикт, походил на того, за кем стояли интересующие Петрунина люди.

Павла продолжала мучить бессонница, чтобы заснуть он хлестал валокордин – мятное старушечье снадобье. Оно помогало забыться на пару часов. Каждое утро у него начиналось жаром – словно бы всего обкатывали горящим спиртовым комом. Вот и сегодня весь мокрый с мутными глазами он сидел на краешке своего ложа.

Обычно он задвигал на ночь плотные шторы, но вчера Паша так вымотался, что просто рухнул в постель и задремал. И теперь он щурился, пусть и от хмурого, но все-таки света. Включив телевизор, Петрунин нажал на пульте кнопку новостного криминального канала и отправился в ванную комнату.

– Очередное нападение дикого животного в черте города на человека – услышал он голос новостного диктора, – прямо на улице Кубанская, был найден растерзанный труп молодого человека…

Паша выглянул из ванной со щеткой в зубах и увидел, как возле накрытого трупа работает следственная группа. Вокруг было много крови и за ограждающими лентами стояли зеваки. Одной полной женщине стало дурно, и она завалилась на соседа и начала медленно оседать на дорогу, хватая того руками. Оператор беспристрастно снимал происходящее нагоняя гнетущую атмосферу и увеличивая рейтинги канала.

Это было не первое такого рода убийство в городе. Кто же совершает эти страшные злодеяния? В Ховринке тоже происходили изменения – пропали бомжи. Они перестали посещать больницу, питаться и ночевать в ней. Эта категория людей много знает и быстро реагирует на происходящее. Просто так с излюбленного места они бы не съехали.

В больнице ничего не происходило, даже когда Паша ночевал в своей каморке. Хотя был один случай…

Проснувшись ночью в своей потайной комнате в Ховринке, он захотел в туалет, по маленькому у него стояла бутылка, но тут был другой случай. Он тихонько открыл дверцу и на карачках выполз из своей норы. Вокруг стояла кромешная тьма, он включил фонарик и тихонько пошел по этажу. Вдруг он услышал какие–то звуки, раздающиеся на этаж выше. Решив проверить, что это Паша, развернулся к лестничным пролетам и, выключив фонарик, стал подниматься наверх. Лестничные пролеты вещь опасная перил нет, в некоторых местах дыры и обвалы, но он хорошо знал коварные места. Неспешно, словно в замедленно съёмке, Петрунин переставлял ноги по ступенькам. Напряжение нарастало, по спине пробежал холодок, шум усиливался, там явно кто–то был.

Дойдя до выхода на шестой этаж, он присел, отдышался и медленно высунул голову. Посредине этажа стоял голый человек и не двигался, возле его ног горел объёмный фонарь и, валялась одежда. Так он стоял несколько минут, потом резко дёрнулся и упал на колени. Паше показалось, что создание, которое было только что человеком начало меняться. Тревога стиснула внутренности Петрунина, стала скручивать их, он беспомощно оглядывался по сторонам назад, готовясь к бегству. Когда он поднял голову и вновь посмотрел на незнакомца, то увидел что он стоит на четвереньках и больше напоминает зверя. Упершись всеми четырьмя лапами в землю, неизвестное существо подняло голову, которое напоминало собачью голову и начало принюхиваться. Сердце Паши отчаянно застучало и он медленно начал спускаться с лестницы.

Добежав до укрытия, Паша юркнул в свою «нору» и задвинул щеколду. Его тело прибирала дрожь, и он прислушивался к тишине. Казалось, что прошел час, когда возле задвижки он услышал треск. Неделю назад Паша разбил возле лаза около пяти лампочек, оставив себе «тропинку». Шумовая «сигнализация», если какие-то незнакомцы будут ходить рядом с его убежищем.

Паша лег на спину и уперся ногами в хлипкую дверцу. Буквально тут же он услышал, как нечто втягивает в себя воздух, словно принюхивается. По телу Петрунина волной прошел парализующий страх, в глазах начали мелькать мелкие мушки. Но постояв возле дверцы это чудовище, скрипнуло стеклом и пошло дальше. Паша еще долго лежал в неудобной позе, подпирая ногами дверь. Когда его тело онемело, он сменил позу и прислушался – тишина. Неожиданно откуда-то издалека донесся вой, будто сработала кошмарная сирена. На следующий день он укрепил дверцу и поставил мощные задвижки.

Глава V

Сегодня, в восемь утра, Петрунина разбудил короткий резкий звонок телефона – еще не окончательно проснувшись, он понял, что это именно тот звонок, которого он ждал.

Неизвестный, представился Георгий, говорил коротко и по делу – встречаемся сегодня в 23.00, на крыше больницы с северной стороны, приходить одному и без видеозаписывающих устройств. Выслушав короткий инструктаж, Паша ответил коротко – что все понял, и он будет. Положив трубку, Петрунин задумался. Почему на крыше, его хотят проверить на смелость? На знание архитектурных особенностей больницы? Или хотят просто убить, скинув с крыши. Но он решил идти.

Время до вечера текло медленно, Павел весь измаялся, все его мысли витали вокруг сегодняшней встречи. Заболел желудок, есть не хотелось, но организм требовал, Павел посмотрел в бумажник – денег только на шаурму и кино.

Петрунин давно потерял интерес к деньгам и материальным благам, к вкусной еде и выпивке. Его прожиточный минимум был мизерный. Когда заканчивались средства, он подрабатывал у друзей, которые делали карьеру и не понимали Павла. Последний дистанцировался от совместных тусовок, стал замкнутый и молчаливый. Между собой обсуждая Пашу, некоторые его знакомые предполагали, что он вступил в секту или «слегка» двинулся после смерти Артема в Ховринке, когда тот по непонятным причинам упал в шахту лифта. Паше было абсолютно наплевать на свой социальный и психологический портрет и, получив зарплату, он исчезал на время из жизни своих друзей. Уже, наверное, бывших друзей.

Паша вышел на улицу и пошел в близлежащий кинотеатр, чтобы скоротать время. Перекусив в кафе, он зашел в зал, шла комедия. За его спиной сидели подростки и громко комментировали вслух происходившее на экране, видимо, считая это остроумным. Но Паше не нравился грубый подростковый юмор. Немногочисленные зрители чаще смеялись над ремарками этих шутов, чем над по-настоящему смешными эпизодами. Пошли титры и Петрунин, тяжело выдохнув, пошел к выходу, о чем был фильм, он не помнил.

Наконец–то стрелки часов приблизитесь к 22.00. Он набрал Даниле, поинтересовался здоровьем отца. Данила ответил:

– Папе осталось несколько дней.… Уже готовлюсь к похоронам… Данила за месяцы страданий отца, свыкся с его наступающей смертью, поэтому говорил буднично и спокойно.

– Я помогу. Жаль, хороший человек. Я чего звоню, сегодня иду в Ховринку, если завтра не позвоню, бей в колокола. Данила промолчав, ответил:

– Ты реально рехнулся… После нашего последнего «похода» я этот район на машине объезжаю. Ты уверен, что это тебе надо?

– Да, я думаю, это последняя моя вылазка. Мне надо разобраться в одном вопросе и баста.

– С головой тебе надо разобраться, ну я понял, жду звонка. Пропадешь, будем искать. С собаками и факелами. Друзья попрощались.

Паша вышел на встречу с незнакомцем. Не доехав пару километров до больницы, Петрунин попросил таксиста высадить его. Холодный воздух словно ударил в лицо, Паше показалось, что он налетел на стену. Желтые фонари, тянулись вдоль дороги, свет их был приглушен и рассеян. Идя по улице, он почувствовал себя так же «уверенно», как мышь, сидящая в обувной коробке на пути бегущего стада бизонов. От этой мысли Паша улыбнулся.

Пролезая через знакомую дырку в заборе, Петрунин зацепился ладонью за торчащую штырь и порезал себе руку. Рана оказалась глубокая, кровь капнула на кроссовки. Как так, пролазил десятки раз и днем и ночью, как мог зацепиться? И арматур никаких раньше здесь не торчало, думал он. Пришлось остановиться. Павел снял рюкзак, где у него было все необходимое от ножа до спичек, достал бинт и перемотал рану.

Забросив рюкзак на плечи, Павел, сделав несколько шагов и, вновь остановился. Вокруг мертвая тишина. Казалось, от нее звенит в ушах и, начинает болеть голова. Он посмотрел по сторонам, вокруг деревья голые и почерневшие, словно земля напитывала их ядом. Из пустых оконных глазниц больницы веяло тленом и пустотой.

Петрунин стряхнул с себя наступающую тревогу и начал подниматься на крышу. Выйдя на улицу, запыхавшийся Паша увидел силуэт человека. Он медленно подошел к нему. Георгий был мужчиной невысоким, темненьким, худым, длинноруким, напоминающим медлительного осеннего жука.

– Георгий. Можно Жора, – тихо представился новый знакомый и включил фонарик. Под его глазами выделялись фиолетовые синяки, а сами глаза в красных прожилках – видимо, что-то заставило его потерять сон.