Продавец преступлений

Василий Васильевич ел суп, не чувствуя его вкуса. Вообще он был гурманом, и его язык, благословенное творение природы, мог бы многое рассказать о самых деликатных ощущениях и нежнейших соприкосновениях, но в данную минуту его владельца занимала философская проблема, а изощренный мозг Василия Волкова был опасным соперником его языка. Руководитель набирающей силу секты размышлял о том, не впадет ли он в грех, посетив ад, чистилище и рай еще при жизни. С одной стороны, это было извращенное любопытство к интерпретациям, так как рукотворный ад и рай были всего лишь порождением человеческого, а не божественного воображения. С другой стороны, если бы Василий Васильевич по этой причине отказался от посещения аттракциона, это тоже был бы грех, так как сказано: не судите да не судимы будете. Все имеет одну сторону и другую, возможно, еще и третью, и четвертую, со вздохом подумал он и принялся за еду, изредка посматривая на женственного соседа напротив. Еда – как раз та из многочисленных сторон бытия, которая не оставляла Василия Васильевича равнодушным.

Писатель Федор Карамазов вообще не притронулся к супу. Вместо этого дурацкого супа он бы с удовольствием выпил, но на столе выпивка отсутствовала. Просить было неудобно, а свою флягу с коньяком он оставил в каюте. Федор Карамазов предчувствовал, что эта поездка будет самой запоминающейся в его жизни. У него был нюх, выработанный годами поиска сюжета. И этот нюх подсказывал ему, что он станет свидетелем и участником такого спектакля, последствия которого трудно предугадать. На месте Гравдова он бы использовал эти шесть дней для… Карамазов задумался и наконец нашел подходящее слово… для искушения. Именно так. Для искушения, которое обернется для каждого из них каким-либо преступлением. Или же будет преодолено. Каждый сделает свой выбор – ад или рай…

– Дадут нам туг наконец выпить? – сказал он вслух.

Анастасия Гордеева посмотрела на Карамазова. В Москве ее взгляд называли проникновенным. Имелось в виду, что он проникает глубоко в душу намеченной ею жертвы, затрагивая сокровенное. Гордеева хотела бы расшевелить писателя. Она читала все его произведения и была уверена, что он мог бы написать для нее роль, сыграв которую она стала бы истинной звездой. Звездой на все времена. Она знала, что в состоянии стать ею. Мужчины, онанирующие в своих туалетах перед ее изображениями, надоели ей. Она стремилась к чему-то большему…

– Почему бы нам не познакомиться? – со значением предложила она писателю. Стюард выкатил второе.

На острове

Таня Кириллова ощущала себя Алисой в Зазеркалье. Впрочем, если бы ее спросили, что значит ощущать себя Алисой в Зазеркалье, она не смогла бы ответить. Что-то смутное, что-то знакомое с детства, но забытое… Волшебство и зависимость… Она сидела в коттедже у Гравдова, на острове с рукотворным адом и раем, ожидая эксклюзивного интервью. Вместо того чтоб дать ей интервью в Сочи, Георгий Георгиевич уговорил ее приехать сюда. Они прибыли поздно, к полуночи. Ночь она провела в уединенном коттедже для гостей. В четыре часа утра, когда, по ее расчетам, все спали, она тихо выскользнула в окно своего коттеджа на разведку. Ей хотелось понять, куда она попала, и посмотреть на аттракцион. Она думала о том, с каким интересом читатели ее газеты прочтут репортажи из ада и рая. То, что она увидела, никак не походило на то, что нарисовало ее воображение. Маленький островок, прекрасная природа, несколько одноэтажных коттеджей и один двухэтажный недалеко друг от друга под горой, довольно высокой для такого маленького островка. Вот и все. Пешком островок можно было обойти минут за двадцать. Из-за своей причудливой формы гора была единственной достопримечательностью острова и в свете луны показалась Тане живым существом. Но ночью ей не хватило смелости совершить восхождение, и она отложила это до утра. Вообще, хотя она отдыхала в Сочи и в прошлом, однако никогда ничего не слышала об этом островке в сорока километрах от побережья, и теперь, в ожидании интервью, пыталась сообразить, является ли этот остров частным владением, или он арендован концерном.

Обстановка в коттедже хозяина острова была достаточно необычной. Восковые фигурки, задрапированные в странные сказочные одежды, непонятные символы из переплетающихся букв неизвестного ей алфавита, множество книг и, самое главное, маски. Маски, выражающие боль, тревогу, страдание, грусть, лень, блаженство, задумчивость, иронию, веселье, похоть, гнев, радость, смущение, угодливость, любовь, нежность, страх, алчность, тупость, властность, безумие, агрессивность. Маски эти создавал гениальный художник, и они придавали всему еще большую таинственность.

Занятая своими мыслями, Таня не заметила, как вошел Грандов. Это была его манера – входить тихо.

– Как вы себя чувствуете? – вкрадчиво поинтересовался он.

Таня напряглась. В его присутствии она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Вы проклинаете меня за то, что я "украл" вас с пресс-конференции и привез сюда?

– Я никогда никого не проклинаю.

– Серьезно? Верите в силу проклятий?

– Не знаю. Вероятно, нет.

– Мне передали, что вы совершили небольшую прогулку в четыре часа утра…

–Кто?

– Неважно.

– Я журналистка, Георгий Георгиевич.

– Просто Георгий.

– Хорошо. Просто Георгий.

– Отлично. И у меня к вам деловое предложение.

–Какое?

– Мне нужен помощник. Точнее, помощница. Вы идеально подходите для этой роли. К тому же я буду вам платить намного больше, чем ваша газета.

Таня помолчала.

– Почему вы предлагаете это именно мне? – спросила она наконец.

– Я уже сказал. Вы подходите для этой работы.

– И что это за работа?

– Помогать мне.

– В чем? В управлении адом и раем?

– Вас это смущает?

– Кстати, я не заметила на острове никакого аттракциона.

– Вы плохо смотрели.

– Аттракциону тут негде поместиться. Разве что.... гора?

– Именно. Под горой и на вершине горы.

– А чистилище?

– В середине. Между ними.

– И мне можно посмотреть все это?

– Можно, если вы станете моей помощницей.

– А в случае отказа?

– Тогда вам придется записаться в очередь. На год все путевки уже распроданы.

– Разве желающих так много?

– Очень много. Вы даже себе не можете представить, как их много.

– Вы циник.

Георгий Георгиевич расхохотался.

– Вы делаете успехи. При таких темпах мой портрет будет готов через полчаса. Портрет Георгия Грандова в интерьере.

Таня отвернулась и стала разглядывать маски.

– Ну что? Вы согласны? Это будет самое длинное и самое интересное интервью в вашей жизни. Уж поверьте мне.

– Я подумаю. Но вы должны сказать мне честно: почему именно я?

– Вы мне нравитесь.