Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

Павел Лавут:

«Нередко приходилось читать о том, что Маяковский делал выставку чуть ли не самостоятельно, и читатель, не задумываясь, может принять этакое за истину. Это далеко не так, и не следует приписывать выдающемуся поэту того, чего он просто физически не в силах был сделать.

Да, он руководил, талантливо изобретал и сам трудился над оформлением, сортировал, распределял по щитам и витринам, сочинял надписи и даже иногда прибивал гвозди – словом, делал всё, что приходилось. Но нельзя думать и тем более писать, что один человек в четыре дня соорудил такую выставку, несмотря на её, казалось бы, скромные габариты. Нет, это не так!»

Да, помощники у Маяковского были. И наступил момент, когда до открытия оставались считанные часы. О них – Павел Лавут:

«Одолев всяческие препятствия, мы, наконец, забив последние гвоздики (хотя хватило работы и на завтра, до самой минуты открытия) возвращались поздней ночью под 1 февраля домой. Несмотря на усталость, Маяковский предложил добежать на морозе до Арбатской площади, чтобы "схватить такси", и так зашагал, что мне пришлось действительно бежать за ним».

Юбилейная экспозиция

Артемий Бромберг:

«У входа во двор писателей на решётке ограды висела многометровая афиша об открытии 1 февраля выставки "20 лет работы Маяковского".

Выставка должна была открыться в пять часов. Я задержался в Литературном музее и пришёл в Клуб немного позднее. На дворе уже толпилась и шумела молодёжь:

– Почему не впускают? В чём дело?

– Раздеваться негде. Нет мест на вешалке.

Я сразу вспомнил бурное возмущение Маяковского по поводу вешалки Клуба».

При входе на выставку на специально установленном столике лежала тетрадь, в которой расписывались посетители. В ней было всего две графы: имя и профессия.

Павел Лавут:

«За первые часы (потом, в толкучке, расписывались немногие) отметились 44 вузовца, 36 учащихся (привожу профессии так, как их обозначали сами посетители), 18 рабочих и работниц (в их числе 2 слесаря, кочегар, чернорабочий), 8 журналистов, 3 поэта, 2 литератора, научный работник Бромберг, литературный работник МХАТа (П. Марков), Б. Малкин – близкий знакомый Маяковского, переводчица, репортёр, 3 библиотекаря, библиограф, востоковед, юрист, 4 экономиста».

Желающих познакомиться с необычными экспонатами и повидать знаменитого поэта оказалось довольно много – больше трёхсот человек.

Артемий Бромберг:

«Выставка получилась очень хорошей. Материалы явно не влезали в отведённое помещение – они развернулись поверх каминов, окон и дверей, по стенам и простенкам трёх зал. Не осталось ни одного свободного сантиметра.

У входа были расположены футуристические сборники 1912–1914 годов, в которых печатался поэт: "Пощёчина общественному вкусу" и другие. Здесь же были собраны первые издания его дореволюционных поэм, изуродованные царской цензурой. Над этим стендом висела надпись: "А ЧТО ВЫ ДЕЛАЛИ ДО 1917 ГОДА?"

Под полемическим заголовком "МАЯКОВСКИЙ не ПОНЯТЕН МАССАМ", который был сделан так, что "не" терялось, были расположены центральные и периферийные газеты Советского Союза, в которых печатался Маяковский…»

Всюду были каталоги, афиши, книги, фотографии.

Павел Лавут:

«На столах лежали каталоги в зелёной обложке, и на них грязноватым шрифтом: “20 лет работы Маяковского”. Предисловие подписано Рефом:

“В.В.Маяковский прежде всего – поэт-агитатор, поэт-пропагандист, поэт – на любом участке слова – стремящийся стать активным участником социалистического строительства…”»

Артемий Бромберг:

«На столе в плотных коричневых переплётах лежали альбомы критических отзывов… Наряду с положительными статьями и заметками о произведениях Маяковского представлены были в изобилии и резко враждебные выступления…

В третьей комнате выставки Маяковский сосредоточил плакаты. Тут висели рекламы, родившиеся в дни нэпа. Здесь были противопожарные, санитарные плакаты, плакаты о профсоюзах, производственные лозунги, объединённые двумя плакатами о пятилетке..»

Привлекала витрина с фотоснимками поэта, сделанными в московской охранке, и папками с «Делом Маяковского».

Павел Лавут:

«Маяковский в первый день не уходил с выставки. Он как хозяин принимал посетителей, давал объяснения, водил от щита к щиту».

В.В.Маяковскии? на выставке «Маяковскии?: 20 лет работы», 1930 г

Фото А.П. Штеренберг

Запись из дневника Лили Брик, сделанная 1 февраля (но ведь она была в Ленинграде, вернулась что ли?):

«Приехали в 6 ч. вечера на открытие выставки. Народу уйма – одна молодёжь. Выставка недоделанная, но всё-таки очень интересная. Володя переутомлён. Говорил устало».

Наталья Брюханенко:

«Литературная общественность не отметила своим присутствием двадцать лет работы Маяковского. Было много молодёжи, были знакомые и близкие». Наталья Рябова:

«Ни писателей, ни литераторов, ни журналистов, ни критиков, ни даже некоторых близких друзей, вроде Н.Н. Асеева, на её открытии не было».

Кроме Бриков, из рефовцев пришли только Родченко, Степанова и Кирсанов, С последними тремя Маяковский даже здороваться не стал.

А Осип Брик впоследствии признавался, какими словами встретил его Владимир Владимирович:

«Если бы нас с тобой связывал только Реф, я бы и с тобой поссорился, но нас с тобой ещё другое связывает».

Это высказывание Осип Максимович впоследствии прокомментировал так:

«Он сделался ворчлив, капризен, груб и, в конце концов, со всеми рефовцами перессорился…

Я видел, что Володя в отвратительном состоянии духа, что у него расшатались нервы, но о подлинной причине его состояния я не подозревал. Слишком не похоже и непривычно было для Володи это желание быть официально признанным – слишком привык я видеть Володю в боевом азарте, в драке, в полемике».

Лили Брик:

«Помню, что Володя в этот день был не только усталый, но и мрачный. Он на всех обижался, не хотел разговаривать ни с кем из товарищей, поссорился с Асеевым и Кирсановым. О Кассиле сказал: "Он должен за папиросами для меня на угол в лавочку бегать, а он гвоздя не выставке не вбил"».

Если верить Лили Брик, то Асеев на открытие выставки всё-таки пришёл? Или её тоже подвела память?

Как бы там ни было, но Маяковский явно обижался, ведь из всех писателей и поэтов, которым были разосланы персональные приглашения, пришёл только один Александр Безыменский. Появился, правда, и Виктор Шкловский, но его никто на это мероприятие не звал – он оказался на выставке по собственной инициативе, узнав о её открытии из объявления в «Комсомольской правде».

Никто из ответственных партаппаратчиков своим присутствием выставку тоже не удостоил.

Открытие выставки

Татьяна Гомалицкая, дочь лефовца Сергея Третьякова, застала на выставке поэта, пребывавшего в одиночестве: