Главная тайна горлана-главаря. Вошедший сам

/

фунта чая, по талону № 44 – простое мыло, по талону № 45 – туалетное».

Зинаида Гиппиус записывала в дневнике:

«Нарынках облавы, разгоны, стрельба, избиения…

Чем объяснить эти облавы? Разве любовью к искусству главным образом. Через час после избиений те же люди на тех же местах снова торгуют тем же. Да и как иначе. Кто бы остался в живых, если б не торговали они – вопреки избиениям?»

6 августа «Правда» сообщила:

«Советская власть создаёт армию

Для рабочей и крестьянской армии нужен серьёзный, крепкий, честный командный состав…

На командные посты Советская власть призывает вас, бывшие унтер-офицеры.

Народный Комиссар по Военным и Морским делам Л.Троцкий».

Ознакомившись с этой информацией, Зинаида Гиппиус написала:

«Троцкий-Бронштейн, главнокомандующий армией "всея России", требует, однако, чтоб к зиме эта армия уничтожила всех "белых", которые ещё занимают часть России. "Тогда мы поговорим с Европой"».

Свою армию (она ещё не называлась Красной) большевики начали создавать весьма своевременно – 7 августа воинские части, которыми командовал белый генерал Владимир Оскарович Каппель взяли Казань, захватив и хранившийся там большевиками Золотой запас царской России.

Тем временем к Баку стремительно приближалась Кавказская исламская армия, громя и тесня части бакинской Красной армии. И 25 июля Бакинский Совнарком проголосовал за приглашение в город английских войск, находившихся в персидском порту Энзели. А 26 июля (после 97 дней существования Коммуны) тот же Совнарком заявил о сложении своих полномочий. 4 августа в Баку вошли англичане, и в городе установилась Диктатура Центрокаспия.

Многие бакинцы начали покидать родной город. Уехала в Персию, поселившись в городе Реште, и семья Натана Беленького (бывшего управляющего одного из бакинских нефтяных приисков). К ним вскоре присоединился Яков Серебрянский – тот самый, к судьбе которого мы обещали присматриваться повнимательнее. Он дружил с сыном главы этой семьи, Марком Беленьким, своим коллегой по партии эсеров и Бакинскому совету.

А в Смольном дворце Петрограда в начале августа 1918 года собрался Второй съезд Советов Северной области. На нём выступили Свердлов и Троцкий, специально приехавшие в город на Неве. Они потребовали беспощадного уничтожения (без суда и следствия) всех врагов советской власти. Коллегия Петроградской ЧК поддержала это требование, и чекисты продолжили расстрелы.

Неспокойно было и в Пензенской губернии, где крестьяне подняли мятеж против порядков, установленных большевиками. Узнав об этом, Ленин 9 августа отправил секретную телеграмму в пензенский губисполком. Вождь большевиков требовал:

«… провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев: сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города…

Восстание пяти волостей кулачья должно привести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят "последний решительный бой" с кулачьём. Образец надо дать.

Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни вёрст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин».

На первой странице воскресного номера «Правды» от 11 августа 1918 года сообщалось, что советской власти угрожают не только кулаки, попы и белогвардейцы, но и иностранцы:

«Японцы и американцы высадились во Владивостоке. Они хотят идти на помощь чехо-словакам. Товарищи!.. Сделайте так, чтобы японцам некому было помочь! Раздавите чехо-словаков и белогвардейцев!»

А бакинские комиссары приняли решение эвакуироваться в Астрахань, чтобы, собрав там подкрепления, вернуться и восстановить советскую власть. 14 августа они сели на пароходы и пустились в плавание. Однако через два дня их догнали и вернули в Баку, где комиссаров арестовали и посадили в Баиловскую тюрьму. Следствие проводила Чрезвычайная комиссия, которая «за попытку бегства без сдачи отчёта о расходовании народных денег, вывозе военного имущества и измену» передала арестованных военно-полевому суду.

Вот сколько драматичных и напряжённейших событий происходило в Советской России летом 1918 года. Шла гражданская война. Страна бурлила, кипела. Страсти в ней неистствовали.

И только Владимир Маяковский молчал.

Почему?

Чем он был занят?

Глава вторая

Продолжение «человека»

Рождение пьесы

В автобиографических заметках «Я сам» есть очень краткая главка «18-й ГОД» (мы её частично уже приводили). В ней – о том, что происходило тогда с Владимиром Маяковским:

«РСФСР не до искусства. А мне именно до него. Заходил в Пролеткульт к Кшесинской».

Сейчас мало кто сходу поймёт, что такое Пролеткульт, и кто такая Кшесинская, к которым «заходил» поэт.

Культурно-просветительные организации пролетариата (Пролеткульты) появились в России сразу же после Февральской революции. Всероссийский Пролеткульт был создан профсоюзной конференцией в сентябре 1917 года по предложению большевика Анатолия Луначарского – для развития пролетарской культуры. В стране Советов ей предстояло полностью заменить культуру буржуазную.

Кшесинская сотрудницей Петроградского пролеткульта не была. Это Пролеткульт располагался в особняке, некогда принадлежавшем известной российской балерине Матильде Феликсовне Кшесинской, возлюбленной Великого князя Николая Александровича, когда тот ещё не был царём Николаем Вторым. После февраля 1917 года этот дом (на углу Большой Дворянской улицы и Кронверкского проспекта) захватили большевики, и он стал главным штабом ленинцев. С октября 1917-го в особняке Кшесинской располагался Петросовет, в том числе и организации Пролеткульта.

В культурной жизни Северной Коммуны заправляли те, кто не поехал вместе с большевиками в Москву Одной из них была, как мы помним, жена Алексея Максимовича Горького, актриса Мария Фёдоровна Андреева. Владимир Маяковский, надо полагать, не просто «заходил в Пролеткульт», а шёл туда по её приглашению.

Брики и Маяковский, встречаясь с Горьким, не один раз выслушивали, как он крыл последними словами этих «мерзавцев» (большевиков), закрывших его «Новую газету». Говорили и о новом пролетарском театре – «театре трагедии, романтической драмы и высокой комедии». Декрет о его создании театральный комиссар Мария Андреева подписала в августе 1918 года. Этот театр, фундамент которого вместе с нею закладывали Алексей Максимович Горький, Анатолий Васильевич Луначарский и Александр Александрович Блок, существует и поныне – он называется Большим драматическим театром (БДТ).

Идею его создания Брики наверняка поддержали, а Маяковский ещё и напомнил о заказанной ему пьесе. И вот тут-то Мария Андреева и могла спросить у него:

– А в партии вы состоите? Нет? Почему?

Вопросы были явно поэту не по душе. Это видно из того, что написано в «Я сам»:

«Отчего не в партии? Коммунисты работали на фронтах. В искусстве и просвещении пока соглашатели. Меня б послали ловить рыбу в Астрахань».

Ловить рыбу в Астрахани Маяковскому, конечно же, очень не хотелось – у него были совсем другие планы и заботы. Их описал Бенгт Янгфельдт:

«Маяковский рисовал, они собирали грибы, а но вечерам играли в карты. <…> В перерывах между рисованием, собиранием грибов и игрой в карты Маяковский работал над пьесой "Мистерия-буфф" – революционной феерией».

Аркадий Ваксберг:

«Маяковский работал, отвлекаясь только по вечерам, меняя письменный стол на картёжный. Лиля загорала и читала старые книги. Осип тоже читал, меланхолично наблюдая за тем, как разворачивается на его глазах весьма необычный роман. Там, в Левашове, Лиля и объявила ему, что чувства проверены, что теперь, наконец, она убедилась в своей "настоящей любви" и, стало быть, Маяковскому она уже не просто товарищ и друг, а вроде как и жена. Осип принял к сведению то, в чём и так не сомневался, – все трое порешили остаться ближайшими друзьями и никогда не расставаться».

Иными словами, на всё события той поры, совершавшиеся в стране Советов (в том числе и весьма судьбонос-нейшие), Владимир Владимирович откликался сочинением пьесы.

Юрий Анненков по этому поводу потом заметил: