– Ни разу.
– Он не говорил, что собирается уехать из города?
– Куда ему ехать?
– Это мы у вас хотим спросить.
– Некуда ему ехать. Тут у него работа. Зачем ему уезжать?
– Если он кого-то убил, то мог решить, что лучше на время уехать.
– Я уверена, что он никого не убивал.
– Вы с ним когда-нибудь вместе уезжали?
– Нет.
– Есть ли у него где-то родственники?
– Не знаю. Он не говорил.
– Мисс Поп, если вам вдруг…
– Мэнди.
– …позвонит или напишет Дамаск, тут же дайте нам знать. Я предупреждаю вас, что он подозревается в совершении нескольких убийств, и если вам известно что-то о его местонахождении в настоящее время или…
– Мне ничего не известно.
– …или вы узнаете об этом в будущем и утаите информацию от полиции, то вы будете считаться его соучастницей…
– Я уверена, что Уолли никого не убивал, – вставила Мэнди.
– …а это правонарушение, караемое по Уголовному кодексу. Мисс Поп… Мэнди… Соучастником считается лицо, укрывающее или оказывающее иную помощь преступнику, с тем чтобы тот мог избежать ареста, судебного разбирательства или понесения наказания, а также лично знающее или имеющее основание подозревать, что данный человек – правонарушитель, разыскиваемый полицией. Вы это понимаете?
– Да, но Уолли…
– Мы только что довели до вашего сведения, что собираемся арестовать его, как только обнаружим. Так что вы в курсе, – сказал Браун и замолчал, давая ей возможность подумать. – Вы знаете, где он сейчас?
– Нет, к сожалению, не знаю.
– Вы нам позвоните, если что-то узнаете?
– Конечно. Но вы ошибаетесь. Уолли никого не мог убить.
– Ладно, мисс Поп, то есть Мэнди, вы свободны, – вздохнул Карелла.
– Проводите ее кто-нибудь, – сказал Клинг.
Провожать вызвался Браун.
Глава 9
Каждый проводит субботу по-своему.
Мейер и Хейз отправились слушать стихи, Карелла получил по голове, а Берта Клинга избили.
Суббота выдалась на славу.
Поэтический утренник должен был начаться в помещении Ассоциации молодых христиан на Батлер-стрит в одиннадцать, но начался в четверть двенадцатого. На сцену из-за занавеса выбрался статный молодой человек с бакенбардами-котлетками в коричневом костюме и сообщил собравшимся (а всего в зале было человек пятьдесят), что, как известно, сегодняшняя встреча посвящается памяти Маргарет Ридер, похороны которой состоялись в пятницу. Затем статный молодой человек довел до сведения присутствующих, что десять поэтов – ближайших друзей Марджи – написали элегии в ее честь, каковые будут исполнены авторами в сопровождении гитары Луиса-Йосафата Гарсона. Собравшимся представили Гарсона, желтолицего джентльмена в темно-сером костюме. Гарсон с мрачным видом уселся на черную табуретку в левой части сцены, после чего раздвинулся занавес, появился первый поэт и начал читать свою элегию.
В зале стояла траурно-праздничная атмосфера. Первый поэт читал свое произведение с драматическим накалом, сравнивая Марджи Ридер с воробьем, столкнувшимся с загадочным объектом, который покалечил ее тело, отобрал жизнь и возможность летать. «Теперь летать, – завывал он, – придется лишь во сне, в бескрайнем вечном сне». Он опустил рукопись и потупил взор. Наступило молчание, которое, как опасался Мейер, взорвется овацией. Собравшиеся порадовали Мейера, не наградив поэта ни единым хлопком. Второй поэт озаглавил свое творение «Голос» и рассказал в нем о неописуемо прекрасном голосе, который трагически замолчал навеки.
Возопим же, крикнем во всю мочь!
Поднимем голос против мерзкой стали смерти,
Что унесла от нас земную красоту.
Ту красоту и глубину, что рвутся
Собой заполнить сад.
И лес.
И мир.
О, Марджи, мы рыдаем.
Мы кричим.
И голоса наши сливаются в единый скорбный глас.
Услышь же нас, услышь же нас,
О, Марджи!
Снова молчание. Хейзу хотелось высморкаться, но он не осмелился. Луис-Йосафат Гарсон исполнил короткий и скорбный пассаж, чтобы заполнить паузу, создавшуюся из-за медлительности поэта номер три. Это был высокий молодой человек с бородкой и в черных очках. Хейзу показалось, что его стихотворение было несколько вторичным, что он уже слышал нечто подобное, тем не менее в зале во время исполнения стояла почтительная тишина, перебиваемая время от времени всхлипываниями.
Это было не очень, не очень давно.
Я сидел у себя и пил сидр,
И внезапно узнал, что убили ее,
Ту, что знал я как Маргарет Ридер.
Мы любили ее, как родное дитя,