Последний Праведник. Часть 2. АНИША. Вернуть свет души

– Это что-то новенькое, – Игнар бесшумно опустился на песок рядом с братом.

– Да, – праведник не мог не согласиться. Обычно агрессия туманила сознание дикого падальщика настолько, что он видел во всем лишь кусок возможного мяса.

– Бить будем?

– Нет, пошли проверим, – ребята замерли на минуту. Улучшенные системой внутри них, чувства были способны уловить присутствие других людей в здании. Все было тихо. Ни шелеста дыхания, ни скрипа дверей, ни щелчков взводимого оружия. А вот технику обнаружить было не так просто. Праведник дал знак псу. Шорох осторожно двинулся вперед. Вынюхивая возможные ловушки, нос собаки склонился над песком. Ребята след в след пошли за ним. Путь оказался свободен. Подойдя вплотную к заправке Мирай поднял очки и рассмотрел оборванцев перед собой. Они пугливо жались друг к другу. По лицам трудно было определить пол и возраст. Лишь рост и очертания ломаных фигур подсказывали, что перед ними две женщины и четверо мужчин. В глазах даже светился разум. Правда он граничил с уровнем испуганного ребенка.

– Присмотри за ними, – попросил праведник и толкнул дверь. Та скрипнула, открывая темный проход. В нос ударил запах тухлятины и испражнений. Ткань на лице не спасала от вони. Падальщики, хоть и не проявляли признаков агрессии, но все же особым интеллектом не обладали. Хотя… вскрыть банки с консервами у них получилось. Повсюду валялись пустые пластиковые дозы. Мирай, прошелся вдоль полок магазинчика. На удивление здесь сохранился довольно большой запас. Открыв рюкзак, он закинул в него пару банок овощных консервов и несколько пачек сухарей. Стандартные пайки, что они с лихвой прихватили в караване, были безусловно питательными, но порой хотелось разнообразия. Туда же пошла и вода. Она лишней точно не бывает. Больше ничего интересного он не нашел.

Выйдя из здания Мирай застал необычную картину. Падальщики потеряли страх перед посетителями. Мыча и жестикулируя, они живо рассматривали большую черную собаку. К Игнару, привалившемуся к стене и державшему их на прицеле, они не проявляли никакого интереса.

– Ну что там, – воин почувствовал бесшумное приближение друга.

– Довольно неплохие запасы сохранились, – Мирай стянул повязку с лица и с удовольствием втянул жаркий воздух.

– Хм, – побратим лениво водил взглядом по фигурам, пытающимся подойти к собаке, – странно… Что с этими делать будем. Добьем?

– Нет, – праведник так же задумчиво обвел взглядом необычные фигуры.

– Что даже проводить их в последний путь не желаешь, – брови Игнара скользнули вверх, – они все равно долго тут не протянут… А так песнь отходную им спел бы.

– Кто знает, брат, – загадочная улыбка легла на губы праведника, – возможно это им уже и не надо. Ты знаешь, говорят – святой человек способен одним присутствием поменять мир вокруг.

– Это ты про себя что ли?

– Нет, брат, во мне не столько духовной силы. Я не способен принести мир ни в сознание падальщиков, ни других мародеров, – улыбка на лице Мирая стала шире, – а это значит лишь одно. Легенда, что откопал книжник не врет. Живет еще на свете древний святой, кто способен увидеть чистоту души. И он где-то недалеко, – праведник сверился с маячком на карте. Тот призывно мигнул совсем рядом, – и, возможно, он подскажет мне путь к книге знаний.

Глава 02. Легенда

От падальщиков пришлось отбиваться. Не в привычной манере, конечно. Обидеть чужаков уродцы не пытались. Но черный пес настолько завладел инфантильным сознанием этих существ, что они поплелись вслед за друзьями. Оглянувшись, Игнар поморщился. Близость гниющих тел не радовала своим запахом. Он пару раз махнул стволом автомата прямо перед темными лицами. Никакого внимания. Достал клинки, постучал плоскими сторонами. Звук обратил на себя внимание. Но с противоположным эффектом – теперь падальщики потянулись изломанными пальцами к оружию воина. Этого допустить Игнар не мог, угрожающе замахнувшись, он попытался отогнать людей. Но те лишь подняли руки выше.

– Ты, вроде с детьми хорошо ладишь, – Мирай усмехнулся попыткам побратима отвадить от них падальщиков, – надо их чем-то заинтересовать, пугать бесполезно, – праведник залез в рюкзак и достал три пачки пайка. Серебристые обертки мелькнули в ярких лучах солнца, глаза во впалых глазницах тут же сосредоточились на новой игрушке. Мирай опустился на колени и разложил все три брикета на пыльном дорожном покрытии. Вскрыв по очереди каждый из них, он встал и отошел на пару шагов. Падальщики застыли. В тусклых глазах застыл интерес – брикеты от соприкосновения с воздухом начали разбухать. Воздух наполнил синтетический аромат тушенных овощей. Мыча, уродцы присели и начали тыкать пальцами в паек. Вязкое вещество оседало на коже и манило специально для этого созданным ароматом.

– Сработало, – Игнар спрятал клинки в плотно прижатые к бедрам ножны, – двинули, пока они заняты.

– Да, пошли, – сверившись с картой, праведник мотнул головой в сторону юга, – нам туда.

…

Солнце медленно двигалось к правому плечу, тени постепенно удлинялись, больше ничего странного путники не заметили. Лишь атмосфера, что воцарились вокруг, дарила непривычное их миру спокойствие. Чувства наполнились полноценностью бытия. Казалось чуть-чуть, и ты осознаешь причину существования. Мирай глубоко втянул жаркий воздух, ноздри расширились. Прикрыв глаза, он убрал изображение карты и сосредоточился на внутренних ощущениях. Невидимая нить напряглась и потянула в нужном направлении. Рядом, водя ушами бежал пес. Следом бесшумно ступал побратим. Мирай присмотрелся. Знойная дымка пустыни на горизонте приобрела вполне отчётливые очертания. Постепенно пески расступились, выпуская из своих недр невысокие скалы. Буро-оранжевый песчаник внизу вторил цвету пустыне и к вершинам плавно темнел. Возвышающиеся над поверхностью отвесные стены были бы неприступны, если бы не обвалившиеся от времени слои породы. Они создавали вполне удобные ступени, что позволяли подняться наверх.

– Нам туда? – Игнар закинул голову, капюшон скользнул на спину. Солнце обожгло и без того белые жгуты волос со вплетенными в них деревянными бусинами.

– Да, брат, – праведник поднял очки. Раскосые глаза задержались на каменистых выступах. Те выглядели надежно

– Я почему-то не удивлен, – воин усмехнулся, – и почему чистота стремится подняться в горы… Долины ваши укрепленные, теперь этот святой.

– Не подняться, брат, уединиться, – взгляд Мирая тоже скользнул вверх по горным ступеням, – порой чистота требует одиночества.

– Да ну тебя, – Игнар тряхнул головой, бусины с глухим звуком стукнулись друг о друга, – это же скучно.

– Тому, кто познал внутренний мир, скучно уже во внешнем, – праведник усмехнулся и подойдя к скале провел ладонью по шершавой каменистой поверхности.

– Да, ладно… И что там такого может быть интересного внутри, – в глазах воина зажегся азарт, – смотри даже Шорох ухи навострил, – пес и вправду присел на задние лапы и внимательно слушал хозяев. Острые кончики ушей слегка подрагивали.

– А это у каждого свое, брат, – Мирай потрепал пса по жесткому гребню, ладонь задела металлические шипы на ошейнике, – Господь в сердце безграничен. Мне Он откроет одно, тебе совсем другое.

– И что же Он открыл тебе? – Игнар не часто интересовался у друга, чем он занимается во время медитации. Но атмосфера вокруг располагала к откровенности.

– Вообще-то о таком не принято спрашивать, – легкий смех сорвался с губ праведники, – но у меня нет тайн от тебя. Я пока только ищу связь с Богом. И пытаюсь понять, что же Он от меня хочет. А вот личность, к которой мы идем, – Мирай поднял посох и уверенно поставил его на первый выступ в виде ступени, – он определенно должен слышать Господа в своем сердце, – праведник двинулся вверх по естественному подобию лестницы.

Подъем оказался достаточно простым. Молодые натренированные тела легко справились с нагрузкой. Полоса препятствий в их родном монастыре отличалась куда более изощренными формами тренировки. Мощные лапы Шороха отлично удерживали собаку на каменных выступах. Солнце еще не успело коснуться горизонта, как все трое преодолели последний уровень и выбрались на ровную макушку скалы. Ветер тут же заиграл одежной. Накидка слетела с головы праведника, лучи отразились от выбритой смуглой кожи. Шорох поморщился и принюхавшись посмотрел вперед. В центре площадки стояло полуразрушенное здание. О том, что оно когда-то было Храмом, можно было лишь догадываться. Величественный купол венчал красивые резные колонны. В них угадывались очертания фигур людей и животных. Где-то это были сцены битв. Воины в богатых доспехах верхом на слонах поднимали вверх грозное оружие. В других местах фигуры застыли в причудливом танце, а кое где можно было предположить любовную интригу.

Мирай зачарованно осмотрелся и сделал пару шагов вперед. Накидка зацепилась за что-то острое. Храм окружали застывшие в разных позах статуи. В позах людей не угадывалось логики. Кто-то, грозно хмуря брови, доставал оружие. Клинок такого как раз и поймал край одежды праведника. Кто-то в ужасе закрывал лицо от одному ему известной беды. Кто-то в благоговейном трепете падал на колени. Объединяло их одно – невероятно искусное исполнение. Выточенные из камня лица сочились живыми эмоциями. Одежда развевалась на ветру. Мирай присмотрелся. Удивление застыло на лице праведника. По большей части это было знакомое тряпье и уродливая броня падальщиков. Не диких, что бесхозно ходили по пустыне. А тех, кто вполне организованными группами грабили и пожирали всех, до кого могли добраться. Все они были обращены лицом к одной главной статуе. Она коренным образом отличалась от остальных. В статуе можно было разглядеть оттенки цветов, будто бы вековой слой пыли покрыл живую фигуру. Мужчина застыл в позе лотоса, руки сложены на коленях. Тело обнажено по пояс, грудь украшает странного вида гирлянда. Будто время не дало свежим цветам засохнуть, а заточило их в плен камня. Лицо с прикрытыми глазами светится умиротворением и лишь огромный узел волос на голове кажется живым. Ветер играет кончиками тонких длинных, похожих как у побратима, жгутов.

– Я так понимаю, это и есть наш святой, – Игнар подошел к центральной статуе и дотронулся до дредов на макушке, – что-то он не кажется живым, – воин растер на пальцах темную пыль и поднес их к носу, – обычный камень, ничего особенного.

– Да, это он, – Мирай подошел к статуе. От нее исходила мощная энергетика, но жизни в ней праведник не чувствовал, – как жаль, вряд ли теперь он ответит на мои вопросы, – праведник медленно опустился на колени и склонился в поклоне перед телом, что стало камнем и где совсем недавно обитала великая личность. Лоб коснулся земли, острая каменная крошка впилась в кожу, губы чуть слышно прошептали, – прошу одари меня своим благословением, помоги очистить сердце от мирских желаний и увидеть верный путь, – тело юноши замерло на несколько долгих минут. Разогнув спину Мирай еще какое-то время смотрел в окаменевшее лицо, а затем не поднимаясь скрестил ноги перед собой и перевел взгляд в багровеющее небо. Солнце медленно ползло к горизонту, – что ж, заночуем здесь. Развалины исследуем на рассвете, а потом двинем дальше.

– Как скажешь, брат, – Игнар опустился на землю рядом с другом и погладил пристроившегося между ними пса. Воин невольно проникся моментом, да и спешить было некуда, – расскажи мне о нем…

– О тут есть, о чем рассказать, – улыбка скользнула на губы праведника, – наш друг книжник проводил сутки напролет в архивах, пытаясь собрать осколки легенды и сложить со сведениями, что он почерпнул, живя в долине, – перед глазам Мирая возникла долговязая фигура товарища. Он только сбрил свои непокорные кудри, и лысая голова блестела в приглушенном свете лампы. Глаза друга зажглись азартом, – к сожалению, имени этого человека не сохранилось. Народ запомнил его по делам. Этот великий святой видел фальшь в любом месте. Его внутренняя сила была настолько велика, что стоило ему склониться в поклоне перед теми, в ком он заметил черноту окутавшую душу, тот сразу обращался в камень, – праведник прошелся взглядом по застывшим изваяниям. Косые лучи солнца багряными языками пламени заплясали на темной поверхности, глаза полыхнули алыми всполохами, – а души сразу отправлялись на адский суд. Он бродил по миру, даря священное знание о Боге и останавливался в разных Храмах. Но со временем, его перестали пускать в места поклонения Господу. Ведь души тех, кто служил Божествам, тоже постепенно темнели. Их мотивы покрывались корыстью, а сердца пропитывались алчностью. За маской лицемерия они могли прятаться долгие годы. Но стоили нашему путнику зайти в Храм и поклониться Божествам, как все становилось ясно. Если служение было осквернено черными помыслами, Божество тут же покрывалось трещинами, или рассыпалось пылью у его ног, – праведник перевел взгляд за спину окаменевшего изваяния. На небольшом возвышении стояло несколько фигур.

Правильные формы были покрыты сеткой небольших трещин. Несколько крупных пролегло вдоль всего тела. Точеные черты лица с трудом проглядывали за толстым слоем пыли. В груди Мирая резко что-то сжалось. Неведомое до этого чувство тоски резко пронзило сердце. До боли захотелось смахнуть пыль и вглядеться в неземные черты. Праведник поднялся на ноги и, оставив побратима позади, приблизился к величественным статуям. Время искалечило их, но не стерло великолепия, с которым они были вырезаны. Если присмотреться, можно было разглядеть мельчайшие детали. Складки одежды, казалось, шевелятся под легким дуновением ветра, ногти блеснули, отражая лучи заходящего солнца и глаза, они будто следили за каждым движением путников. Праведник подошел ближе и, в попытке стряхнуть пыль, протянул руку к ближайшему изваянию.

– Ничего не выйдет, добрый путник, – Мирай вздрогнул, глубокий голос, прозвучавший за спиной, не принадлежал Игнару, – Боги давно покинули эту обитель, – рука праведника застыла, так и не коснувшись спрятанного в камень лица, – ты говорил, у тебя много вопросов, что ж, можешь задавать – ночь впереди длинная, – Мирай развернулся. Игнар застыл, сжав руки на рукоятях оружия. Шорох же, напротив, не подавал признаков тревоги. Праведник осторожно вернулся на место. Теперь он чувствовал, как жизнь постепенно возвращается в окаменевшее тело мистика. Медленно, выравнивая ритм, забилось сердце. Воздух, тонкой струйкой вошел в грудь. Зашевелились на ветру волосы. Мирай обошел застывшего как изваяние человека. Изумление скользнуло во взгляде праведника – мистик оказался на удивление юным. Тонкие черты лица юноши застыли неподвижной маской и лишь большие глаза живым блеском выдавали интерес к путникам. Грудь мистика поднялась от большого вздоха, лепестки с цветочной гирлянды мелкой трухой осыпались вниз. Крошечная каменная пыль поднявшись с тела, заиграла огненными искрами в багряных лучах.

– Приветствую тебя, святой человек, – Мирай склонился перед юношей, – скажи, что заставило тебя оставить странствия и остановиться здесь? Разве мир не достоин тех знаний, что ты можешь ему дать?

– Мир может и достоин, – мистик усмехнулся уголками губ, – да вот людей, готовых принять его, остались единицы. Чем бродить в их поисках, я решил остановиться в этом Храме. Так больше шансов встретиться. В те времена тут еще сохранялось поклонение Господу. Но, как видишь, и оно утратило силу, и Боги ушли из своих изваяний. Я хотел последовать за ними, но мне было велено остаться… Ждать пришлось долго.

– Ты ждал меня? – вопрос замер застывшим в груди праведника воздухом.

– Вас…, я ждал вас, – усмешка мелькнула в глазах юноши, он перевел взгляд на побратима, – как поживает Хранитель твоего рода, юный воин? – от неожиданности Игнар тряхнул волосами, горячий воздух пустыни тут же наполнился глухим перезвоном. На этот раз улыбка коснулась губ юноши, – красиво, я давно не слышал ничего кроме песни ветров.

– Ты знаешь Хрона? – Игнар облизал сухие губы, глаза с жадностью впились в юное лицо собеседника.

– Я знал того, кто стал Хроном, – юноша по-прежнему улыбался, – великий был человек. Верь ему, он останется с тобой до конца.

– До какого конца? – воин приподнялся и подался вперед.

– До самого, юный воин, до самого конца…, – взгляд мистика скользнул в сторону и вновь застыл на Мирае, – у тебя были еще вопросы.

– Да, – праведник втянул в себя воздух, жар уже не обжигал, – книга, в которой заложено высшее знание она существует?

– Да, я чувствую ее присутствие в этом мире, – глаза юноши закатились вверх, – зачем она тебе?

– Я хочу спасти мир! – Мирай вскочил на ноги, грудь зашлась от волнения.