Мой нигерийский муж, или Богатая белая леди

– Ну что же ты, садись, – услышал он голос за спиной, совсем рядом, так что почувствовал Никино дыхание через тонкую рубашку.

– Открывай вино – это мужская привилегия, – улыбнулась она и протянула Тунде открывашку.

Понаблюдав некоторое время над манипуляциями, производимыми нигерийцем в попытке открыть бутылку, она со смехом отобрала её и красивым, почти ювелирным движением достала пробку. Спасибо тем нескольким месяцам работы официанткой восемь лет назад, вскоре после приезда в Израиль, ещё перед началом её компьютерной карьеры.

Ника налила вина гостю и себе и, подняв оба бокала, один протянула смотрящему на неё, словно заворожённому, Тунде.

«Хорошо», – подумала женщина, сделав первый глоток, и достала из пачки длинную красивую сигарету. Огонёк зажигалки вспыхнул ещё до того, как она поднесла её к губам.

«Ого, а ты умеешь ухаживать», – подумала Ника, прикуривая, одновременно бросив долгий взгляд в глаза чёрному парню.

Эти маленькие дразнящие знаки внимания, почти незаметные, но так сильно действующие на представителей сильного пола: посмотреть в глаза мужчине, прикуривая сигарету, или легко, как бы с благодарностью, коснуться руки, поднёсшей зажигалку, – у Ники получались естественно, словно брызги от её бьющего фонтаном желания. И поэтому, прочитав однажды о них задним числом, как о безотказных приёмах обольщения, в одной из популярных книжек, она была приятно удивлена.

Красное вино, как и положено хорошему красному вину, легко и сладко ударило в голову. Стало весело и хорошо, напряжение, вызванное волнением и долгим ожиданием, спало. И Ника заискрилась, просто расцвела, как только может расцвести красивая женщина, знающая, что она красива, да к тому же в присутствии интересного мужчины, который к ней явно неравнодушен.

Ника сидела в соблазнительной позе, чуть-чуть расставив ноги, в вызывающе коротком облегающем красном платье, которое она купила на днях в местном бутике.

«Что это за платье, кажется, английское? Не помню», – подумала Ника. Она была до странности равнодушна к брендам и именам, а этикетки срезала под корень сразу после покупки одежды. Впрочем, эта её странность была позволительна и нисколько не мешала – у Ники был потрясающий вкус, и она всегда выбирала вещи по себе, следуя только своим пристрастиям и абсолютно не обращая внимания на продавщиц, лезущих из кожи вон, чтобы расхвалить очередную примеряемую ею вещь.

– Если мне понадобится помощь, я вас позову, – говорила она с улыбкой Будды особо надоедливой продавщице, после чего той оставалось только ретироваться, подавившись от возмущения.

Её изумительное, женственное и сексуальное тело в облегающем платье волновало и не давало возможности отвести взгляд. Красивые пышные кудрявые волосы ласково касались плеч, а влекущие серо-голубые глаза горели таким огнём желания, что казались продолжением отблесков свечей, отражающихся в бокалах с вином. Она говорила – грудным, сладким, чуть приглушенным голосом, – голосом, на который она автоматически переходила при общении с понравившимся ей мужчиной.

О чём? Она бы и не вспомнила потом. Наверно, об Израиле, о белых людях, приехавших вместе с ней в Нигерию на работу, об Африке, которую уже успела полюбить…

Она расспрашивала чернокожего мужчину о его жизни, она сыпала шутками, иронизировала, восхищалась и восхищала. Как признается ей позже Тунде, одной из причин, почему она его так увлекла, было её искромётное остроумие и умение любую мелочь преподнести как увлекательную историю.

Она поистине наслаждалась этим вечером, растягивала его, зная, что потом будет ещё более чудесная ночь, и что ночь эта никуда от неё не денется.

Этот вечер… С чем же его сравнить? Наверно, лишь с бархатным бордовым вином, которое она подливала в бокалы себе и чёрному гостю. И так же, как это вино, вечер кружил им головы, расслабляя и будоража одновременно.

Тунде совсем обалдел: и от красивой белой женщины, такой привлекательной и такой приветливой, и от этого огромного дома в престижном районе, и от вина, щедро подливаемого хозяйкой.

«Вот так удача, как же мне повезло встретить такую женщину, – думал нигериец. – Неужели я ей действительно нравлюсь?!»

В Тунде не было той присущей большинству мужчин наглости и самонадеянности, позволяющей взять любую крепость приступом и с успехом заменяющей и красивую внешность, и эрудицию, и даже материальный достаток.

Да, в нём всего этого не было. Нигериец не видел себя со стороны и поэтому не догадывался, как легко мог он вскружить голову любой, даже очень привлекательной и избалованной мужским вниманием женщине.

Молодой, красивый как бог, высокий и стройный. Чёрная чистая кожа, красивые, развитые в меру мускулы, выступающие из-под коротких рукавов рубашки. Длинные ноги, красивые руки, длинные сильные пальцы – покажите женщину, которая не обратила бы на них внимание, упругий зад – эта отличительная черта сексуальности и мужской силы.

А лицо! Ника глядела и не могла наглядеться: красивое, выразительное, безукоризненное лицо плейбоя, только не осознающего, что он таковым является, и поэтому без наглости во взгляде, которая всегда отталкивала Нику.

Крупные, но в меру, черты лица, правильный красивый нос, выразительные, мягкие, словно вылепленные для поцелуев губы, белые, до боли, безукоризненно ровные зубы – и почему у темнокожих всегда такие потрясающие зубы, как им это удаётся?

А глаза! Это чудо, душа человека, глаза! Большие, чёрные – как ведьмины озёра, сказал бы поэт, – нежные, страстные! Даже на общем фоне красоты и обаяния парня они неудержимо притягивали внимание.

«Да за одни эти глаза можно отдать душу, – думала Ника, с восхищением глядя на Тунде. – Мальчик мой, мой чернокожий бог, как же ты красив! И как хорошо, что ты этого не осознаёшь!»

Глава 9.

«Мама, это кто?!» Даник тоже хочет познакомиться.

Неожиданный талант нигерийца.

Легко ли быть матерью-одиночкой.

– Мама, это кто? – заспанный сынишка с любопытством смотрел на Тунде, спускаясь по лестнице со второго этажа. – Ты мне не говорила, что к нам придут гости!

Ника вздохнула. «Ну всё, романтический вечер, по-моему, накрылся медным тазом», – саркастически констатировала она про себя.

– Ты почему не спишь? Уже поздно. Ложись в постель!

Но не тут-то было. Даник не принадлежал к категории послушных детей, если таковая вообще существует, а здесь явно происходило что-то интересное: незнакомый мужчина в их доме, свечи, вино на столе, уж очень красивая мама… Ника, естественно, не посвящала малолетнего сына в подробности своих похождений, благоразумно считая, что если отношения с одним из очередных любовников перейдут в более серьёзное русло, то тогда и наступит время познакомить его с сыном, а до тех пор… Да, тут явно что-то происходило, и вернуться в постель в данной ситуации никак не входило в планы мальчика.

Зная характер сына и то, что спорить с ним бесполезно, она решила не нервничать и дать возможность событиям развиваться своим чередом, без её вмешательства. Даник по-хозяйски уселся на диван и протянул руку к тарелке с шоколадом.

– А почему вы не смотрите телевизор? Ты кто? – повторил он свой вопрос, глядя в глаза Тунде.

– Я Тунде, – ответил слегка смутившийся от такого натиска мужчина и протянул Данику руку.

– Даник, это мой друг, он приехал ко мне в гости из Лагоса, – пришла на помощь Ника.

– А-а, ты из Лагоса… – протянул мальчик, пожимая протянутую руку, предварительно успев положить приличный кусок шоколада в рот. – А ты нигериец? Где ты работаешь? – продолжал он засыпать гостя вопросами.

Поняв, что мужчины вполне обойдутся без неё в данной ситуации, и решив оставить, ради смеха, Тунде на растерзание мальчишке, она встала со всей возможной грацией и отправилась на кухню готовить кофе.

С трудом найдя в одном из многочисленных кухонных шкафчиков кофе и сахар, женщина налила по кружке себе и Тунде, а Данику чай. Домработница уже ушла, а последний раз самостоятельно Ника готовила кофе ещё в Израиле. «Совсем что-то я разленилась: прислуга в доме, прислуга в офисе, так можно и привыкнуть, – со смехом пробурчала она себе под нос, составляя всё на поднос, – вот, блин, прикол: то мне чёрные слуги постоянно приносят напитки на этом подносе, а теперь я сама его несу нигерийцу!» – и вернулась в салон.

Ожидая найти замученного допросом Тунде, она с удивлением обнаружила двух мужчин – маленького и большого – в отличном настроении и увлечённо беседующих о чём-то.

«Вот это да, – подумала она, расставляя чашки, – как быстро они нашли общий язык! Чем же он так заинтересовал моего сына?»

По телевизору во всю громкость шёл очередной мультфильм, а Тунде и Даник, уже совсем освоившись и почти подружившись, с жаром обсуждали достоинства главных героев.

Ника поставила кофе на стол, Тунде благодарно улыбнулся ей, но тут же был вынужден вновь обратить внимание на Даника, уступая его настойчивости. Мальчишка не отпускал его ни на секунду, постоянно о чём-то спрашивал или делился соображениями по тому или иному поводу.

У Ники сжалось сердце: «Как же пацану не хватает мужского внимания! Вон как вцепился в Тунде».

А нигерийцу, по-видимому, было даже интересно общение с мальчиком. Он искренне увлёкся беседой с ребёнком, и казалось, совсем забыл про Нику.

В любой другой ситуации она бы не простила такого невнимания, в лучшем случае прямо и в безапелляционной форме высказав «нарушителю этикета» своё неудовольствие. Но здесь отвлекающим объектом был её собственный сын, и она чувствовала тайную, не совсем осознанную радость от того, что Тунде и Даник так быстро нашли общий язык.

Если бы она могла остановиться в тот момент и проанализировать свои мысли, то, скорее всего, они звучали бы так: «Да, он умеет найти подход к ребёнку, и мой сын явно потянулся к нему. Но длительные, а тем более серьёзные отношения с этим нигерийцем не входят в мои планы. Тогда почему мне это доставляет такое удовольствие?»

Ника решительно встала с дивана.

– Ну всё, в постель, – объявила она тоном, не допускающим возражений. Даник скорчил недовольную мину. Ника, в ожидании очередного каприза, внутренне приготовилась к борьбе.