Тайга

– Успокойся, мальчик, – схватила за плечи, и старые руки сжали меня с неприсущей ей силой. – Просто расскажи.

Я замер на месте, встревоженно глядя в глаза старушки, олицетворяющие всё прошлое моего рода. Она главный хранитель наших традиций. Она ключ ко всему. Наша опора.

– Я не справляюсь, – сипло проговорил. – Она побеждает. Помогите!

– Я помогу, но ты должен быть откровенен, внучок.

– Да, – закивал головой.

И я рассказал всё: о влечении, о том, как сложно ему сопротивляться. Как бы мне хотелось повернуть время вспять и забыть. И главное, о том, что мне удалось проникнуть в её сознание и это чуть не разрушило мою связь с Мирным.

– Ты не потеряешь своего тотемного волка, Макарий. Вы связаны до конца ваших дней. Просто девушка не приняла наш мир. Она не прошла обряд. И пока остаёшься с ней, духи отступают от тебя. Ты можешь это изменить, но Ангелина должна принять твой мир.

– А если она не захочет? Если не сможет?

– Либо ты убедишь её, либо навеки распрощаешься с духами.

Я ошарашенно заморгал, уставившись на бабушку. Я не могу потерять духов. Это часть меня. Моя судьба, предназначение. Я должен стать великим шамахом рода. Иначе никак!

– Пришло время сделать выбор, Макарий. Ты в любом случае уйдёшь. Не сможешь иначе. Но ты можешь сохранить связь, только если девушка по доброй воле примет наш уклад.

Глава 10

Макарий.

Бабушка Ефания не права: никуда я не уйду. Не смогу предать надежды рода, возложенные на меня. Не смогу оставить всё то, чему меня учили. Я всей своей сущностью жаждал забыть и попытаться жить дальше. Я прилежно занимался, присутствовал на каждом обряде, помогал молодым шамахам. Но душа всё равно рвалась к ней. К зеленоглазой ведьме, моей Златовласке. На обрядах, когда вся шаманская семья собиралась у кострища и дружно отпускала сознание в путешествие по миру, моё стремилось к ней. И стоило мне понять, что мысли вновь мчатся к единственной для меня девушке, я, сжимая челюсть, останавливал их и через силу находил Мирного или Яра. Но даже тогда сознание стремилось к ней. И каждый раз я оказывался у её дома в облике зверя. Я наблюдал. Тайно следил за ней. Я изучил её жизнь. Знал, когда она просыпается и когда засыпает, с кем общается, а кого избегает. Её жизнь напоминала бесконечный круговорот. Каждый день похож на другой. Утренняя пробежка, полуденное чаепитие с матерью, вечерние просмотры фильмов. Она не была счастлива. Это я видел в потухших зелёных глазах. Она стремилась к другой жизни. Хотела вырваться, сбежать. И, лишь когда Ангелина брала в руки книгу, в её изумрудных глазах зажигался огонёк. Тот самый, который блестел, когда она смотрела на меня. Девушка, укутавшись в тёплый плед, читала под свет торшера. Её пухлые губки трогала лёгкая улыбка. А в негодовании она хмурила бровки. Я мог наблюдать за ней часами, заглядывая глазами беркута в её окно. И лишь поздним вечером она ложилась в свою постель и засыпала, нашёптывая что-то. А утром круговорот повторялся. Она словно в клетке, словно загнана в угол. Её мир не в этих стенах. Она страдает. Я чувствовал это, хоть и находился за несколько десятков километров. И моё сердце, подобно её, чувствовало безысходность.

Я рвался к ней. Хотел утешить, оказаться рядом. Подарить свой волшебный мир, но боялся, что она его не примет, а просто посмеётся. Отвергнет. И каждый раз, возвращаясь назад на поляну у кострища, моё сердце больно сжималось, стремясь разлететься на куски. Это видели многие, хоть и не говорили ни слова. Лишь бабушка Ефания многозначительно вздыхала, провожая меня взглядом, когда я скрывался ото всех в своём жилище.

Меня никто не трогал. Люди понимали: мне нужно лишь одно – уединение. И так тянулись дни, а за ними недели. И вот полноправной хозяйкой стала весна. Деревья пустили цвет. Солнце, особенно днём, ощутимо прогревало землю. Пение птиц стало насыщеннее. Лес проснулся. Это волшебное время. Время расцвета. Чего не скажешь о моей душе, которая чахла, словно осенний лист.

В один из вечеров, который я коротал за плетением корзины из бересты, в мой шатёр зашла бабушка Ефания. В её руках был большой свёрток. Она прошагала до центра помещения и посмотрела мне в глаза, душевно улыбнувшись.

– Старейшины приняли решение касаемо тебя, – загадочно произнесла она.

– Решение? Но я ничего не просил.

– Знаю, – вздохнула и присела рядом со мной, – их просила я.

– О чём?

– Ты молод и достоин сам выбирать свой путь, и поэтому советом было принято решение отпустить тебя. Ты можешь идти.

– Куда отпустить? Куда идти? – всё больше не понимал я.

– К своей зазнобе, конечно, – улыбнулась старушка, а я перестал дышать.

Ступор, шок, непонимание. Эти чувства бушевали в душе. Неужели всё настолько очевидно?

– Ведь я не собирался никуда уходить. Я просто не могу. Я должен…

– Ты должен постараться убедить её пройти обряд. И, когда она будет готова, вы вернётесь.

– Но ведь всё должно быть иначе, – негодовал я. – Вы должны убеждать меня, как необходимо остаться среди своих, оберегать наши традиции, а вы предлагаете не просто уйти, а привести чужую в наш мир.

– Да, Макарий, это решение старейшин.

– Но как я должен убедить её?

– Расскажи ей о нас. Всю правду. Открой тайну рода. И, если её чувства сильны, она примет наши порядки. Но помни: если человек большого города знает тайну нашего рода, он либо остаётся в нашем мире, либо умирает. Будь осторожен. Не подвергай её опасности, если поймёшь, что она не готова.

– Значит, если она откажется проходить обряд, я должен буду её убить?

– Таков закон.

– Но она уже… – я хотел сказать, что открыл Ангелине правду, но побоялся. – Я не смогу лишить её жизни.

– Если она любит, то примет твой мир, – бабушка приободряющее хлопнула меня по плечу. – А сейчас пора. Ты должен идти.

Мы вышли из жилища, а на пороге нас ждали все: старейшины во главе с Доброгневом, шамахи с Тихомиром и Мирославом, Забава. Моя маленькая сестрёнка, как оставить её? Как забыть братский долг? А потом я взглянул на Мирослава. О Забаве есть, кому позаботиться. Пробежался взглядом по собравшимся. Каждый смотрел на меня с лучезарной улыбкой, взглядом от которого внутри всё переворачивалось. Любовь, доверие и забота – всё это было на их лицах. Меня провожали родные люди, моя семья. И никто даже предположить не мог, какую страшную оплошность я совершил. Я открыл тайну рода чужому человеку. И пусть Ангелина стала моей душой, и я побывал в её мыслях, и объединил нас. Но всё же пока она чужая. И это пора исправить.

Шагнул к сестре. Её улыбка дрожала, а глазки наполнились слезами. И стоило мне прижать её к груди, как Забава громко всхлипнула. Девушка содрогнулась всем телом, а моё сердце сжалось, обливаясь кровью. Мы никогда не расставались надолго. Всегда были вместе. Я оберегал её, а сегодня вынужден оставить. Но чувства, что зародила в моей душе Ангелина, мучали меня. А надежда, что подарила бабушка Ефания, зарождала веру в лучшее. Её примут, она станет частью моего мира и тогда душа успокоится.

– Позаботься о ней, – поднял взгляд на Мирослава. Он распрямил плечи и со всей ответственностью кивнул. А после подошёл к Забаве и заботливо положил ладонь на содрогающееся плечо девушки. Она всхлипнула и метнулась в его объятия, сжимаясь раненым воробьём.

Протянул руку Тихомиру – он с громким хлопком пожал её и притянул ближе к себе. Мы закрыли глаза и соприкоснулись лбами. Мой друг и товарищ. Мы с детства были рядом. Сколько шалостей мы совершили? Сколько прошли вместе плечом к плечу? Я не уходил навеки. Я обязательно вернусь. Но сейчас почему-то захотелось сказать этим людям: «Прощай».

Ко мне подошёл Доброгнев. Он положил старые руки на мои плечи и заглянул в глаза.

– Не торопись возвращаться, – скрипучим голосом проговорил он. – Если ты понадобишься, духи позовут тебя.

Я лишь кивнул и, осмотрев ещё раз всех, направился в путь. С тяжёлым сердцем я уходил из родного дома. Люди, что стояли позади, были не просто близкими мне, они моя семья. Каждый из них стал родным, дорогим сердцу. Кто-то взрастил меня, кто-то открыл тайны этого мира, кто-то наставил на путь, а кто-то просто стал опорой и другом. Я не мог их подвести, но подвёл. Ангелина знала тайну нашего рода, а я отпустил её. Теперь мне предстояло исправить свою оплошность. И поэтому я спешил. Возможно ли, что Ангелина уже открылась кому-то? Я не верил в это. Но опасность, что нависла над моим миром, существовала, и я всё исправлю.

На рассвете тропа вывела меня к дому родителей. Сейчас они ещё спят. Или только пробуждаются. Маменька нехотя выбирается из пастели. Возможно, уже идёт к умывальнику со студёной водой или решила забрать вчерашний жар из бани. Отец даёт маленькую передышку перед тяжёлым днём. Забирает последние минуты сна. Жизнь наших мужчин не назовёшь простой. Слишком много забот.

И мне бы попрощаться с ними, но я не мог. Ведь только в долгом пути ко мне вдруг пришло осознание: я не смогу лишить Ангелину жизни. И если она не примет мой мир, я останусь в её столько, сколько смогу. Я не найду в себе силы убить её. И поэтому буду рядом.

Пробрался в батькин сарай и взял лишь одну вещь – охотничий нож. Его смастерил отец мне в подарок. В день, когда мне подчинился волк, он гордо преподнёс мне этот презент. Рукоять ножа из бересты украшена моими инициалами. На лезвии выгравирована морда волка с открытой пастью. Символ взросления. В тот день я стал мужчиной, охотником, шамахом, надеждой всего рода. И теперь я забираю его, чтобы помнить о своих корнях, о родных и любимых.

В окошке отчего дома загорелся свет. Я поспешил убраться прочь, оглянувшись лишь на секунду и прошептав: «Прощайте». Не был уверен, что судьба позволит мне ещё хоть раз увидеть родных, но я сделаю всё, чтобы вернуться. Ангелина должна понять меня, ведь мы едины. Она должна принять мой мир. С надеждой в сердце я продолжил путь и лишь на опушке леса развернул свёрток, что дала бабушка Ефания. Это была одёжа людей больших городов. Футболка, джинсы и куртка. Где их могла взять старушка? Я переоделся в привычную одежду людей из города, аккуратно спрятав свою под камень. Немного отдышался, в последний раз взглянул в чащу леса и направился к зеленоглазой девушке.

Я не знал, как встретит меня Ангелина. И будет ли вообще рада? В последний раз я сбежал. Расклад явно не в мою пользу. Но я должен был попытаться объясниться. А она должна понять и принять свою судьбу.

К её дому я шёл размеренной походкой, обдумывая, с чего начать разговор. Вечерело. Весеннее небо заволокли тяжёлые тучи. Облака пронзила молния, послышался раскат грома, и проливной дождь обрушился стеной, вмиг насквозь вымочив одежду. Но меня это не беспокоило. Я шёл ровной походкой, думая лишь о том, что теперь могу быть рядом с ней. Могу прикасаться, общаться с ней. Большего не нужно.

В доме не горел свет. Зажмурившись и подключив все свои чувства, я понял: там пусто. Деваться мне некуда, оставалось одно – ждать. И я ждал, спрятавшись в тени плакучей ивы у забора её дома. А дождь и не думал заканчиваться. И я настолько свыкся с ним, что практически не чувствовал его. Я будто стал его частью, превратился в капли, омывающие высушенную жарким солнцем землю. Я загадал, чтобы стихия стихла только в тот миг, когда моё сознание вновь объединится с ней. В тот самый момент, когда она примет меня, а моя душа прекратит плачь и тучи рассеются. И стоило показаться звёздному небу, как из-за поворота появилась большая чёрная машина. Она проехала мимо и остановилась в нескольких метрах. Ворота дома отворились и из автомобиля вышли Ангелина вместе с родителями. Она сразу увидела меня, хоть я и стоял позади, в тени ночи. Она почувствовала меня. Я, хотел было метнуться к ней, желая всей душой её близости, но девушка лишь нахмурилась, практически неуловимо качнула головой и направилась в тёплый дом вслед за родителями. Мне осталось только провести её взглядом. Больше она даже не взглянула в мою сторону. Это вполне ожидаемо: я оставил её одну ночью на заснеженной трассе, скрываясь в лесу. Так себе поступок, конечно. Но не в моём характере сдаваться. Я направился к окнам её комнаты. Сколько дней и ночей я провёл под ними в облике зверя? Не счесть. Поэтому я точно знал, где здесь можно укрыться от лишних глаз.

Расположившись под пушистыми ветвями ели, я принял позу, взывающую к помощи духов. Раскрыв ладони, я звал их. Сознание вырвалось наружу и помчалось к ней. Возможно, сегодня она не примет меня. Оттолкнёт. Но я не сдамся.