Наше вечное вчера

Анна отмахивается.

– Сто процентов.

– Тогда с Богом.

Я открыла дверь, и мы вместе протиснулись в аудиторию.

Монотонный голос профессора и шёпот задних рядов тут же смолк, как только мы закрыли за собой дверь. Переглянувшись с Анной, синхронно опускаем головы вниз, пряча веселый взгляд. Секунды тянутся дольше положенного, и каждая из них дёргает мои нервы. Слышу тихий стук каблуков, и быстро смотрю исподлобья. Мужчина примерно тридцатилетнего возраста, яркими желтоватыми глазами, скрытыми за модными очками, хищно смотрит на нас с Анной, медленно приближаясь. На первом курсе он преподавал у нас не так часто – в основном заменял. Но в этом, я уже знаю, что практически каждый день у нас стоит его лекция. Именно его предмет в этом году профилирующий.

– Анна Баттерфилд и мисс Картер, – низким, чуть хрипящим голосом, говорит мистер Витман.

Признаться честно, он выглядит очень эффектно, тем более учитывая тот факт, что он единственный молодой профессор. Именно поэтому, когда он впервые заменял у нас, мы посчитали, что сможем тихо отсидеться и уйти, но мы ошибались. Витман буквально уничтожал нас каждый семинар своим вечным отстойным поведением и кучей требований. Но нас с Анной он не любил больше всех: в первый же день мы спутали его с новым студентом и пошутили над ним, встретившись в холле, что в университет в смокинге ходят только идиоты. Идиотками оказались мы.

– Извините за опоздание, профессор Витман, мы… – начинаю я, смущённо улыбнувшись и совсем чуть-чуть поглядывая на него. От этого взгляда становится не по себе.

– Я знаю, что вы, – перебивает он, как будто бы отрезает мне голову словами. – Снимите очки в помещении.

– Но, по правилам этикета, женщины…

– Это касается только головных уборов, Картер, если вы хотели блеснуть знаниями, то, для начала, обзаведитесь ими, – злость накрывает меня с головой.

Я попытаюсь дотянуться до руки Анны, чтобы сжать ее от нервов, но она одёргивает и снимает очки. Её красные глаза смотрят прямо на профессора, а рыжая бровь иронично изгибается.

– Теперь я могу сесть? – я почти визжу от гордости.

Витман хмурится и смотрит на меня. Я тут же снимаю свои и попытаюсь смотреть тем же взглядом, что и Анна. Но как только вижу в его зрачках недобрый огонь, тут же теряюсь. Проблемы с ним не нужны.

– Садитесь, – рявкает он. Анна фыркает, и первая проходит в аудиторию. Когда она равняется с ним, он шипит: – Надень очки, Баттерфилд.

Но подруга игнорирует и идёт в конец рядов, и я тут же мчусь за ней.

Тара смотрит на нас, как на приведения: с огромными испуганными глазами и открытым ртом в немом крике.

– Вы выглядите, как ожившие мертвецы, – шепчет она, оглядывая нас. – А ещё я слышу чей-то урчащий живот.

Обычно меня заботил внешний вид: я стараюсь выглядеть как может лучше, скрывая разруху внутри себя. Люди видят только оболочки, и если она великолепна, то у тебя нет проблем, во всяком случае, так думают многие. Но сегодня у меня не было сил делать что-то с собой. Я буквально чувствую, как у меня скручиваются кости, забились мышцы ног, будто я оббежала всю планету, а в висках давит головная боль. Ещё меня жутко тошнит, и я молюсь не разложить вчерашний рацион на полу в экспрессионисткой картине.

Мэйс убедил меня, что сегодня никому не будет до этого дела, ведь все так же, как и я вчера, провели день довольно хорошо. Он пообещал закрыть рты всем, кто хоть раз посмеет пустит смешок в мою сторону. И я верю ему, как и всегда. Брат всегда защищал меня: от родителей, от незнакомцев, от несправедливостей жизни и от самой меня. И теперь его опека перешла на новый уровень, но я не виню его.

– Чувствую, как мой живот съедает сам себя, но не могу взять в рот ничего, – ворчит Анна.

Парень, что сидит впереди, поворачивается к нам.

– Ты можешь взять в рот мой член. Уверен, он не вызовет у тебя отвращения.

Анна суёт два пальца в рот и закатывает глаза.

– Молодые люди! – достаточно громко рявкает Витман. Уверена, он прекрасно слышал то, что тот парень сказал Анне.

Парень отворачивается, покраснев.

– Мэйс хорошо позаботился о вас? – продолжает допрос Тара.

– Конечно. Особенно хорошо он позаботился об Анне, так ведь? – легонько пихаю подругу в плечо.

Она со стоном падает лицом на стол и бубнит:

– Не напоминай.

Тара выразительно смотрит на меня.

– Что я не знаю?

– Давай, Анна, скажи ей, в чьей кровати ты проснулась и в каком виде.

– Мэдисон, иди на хрен. Это было помутнение рассудка, – бурчит она.

Голос Тары сходит на писк:

– Анна Баттерфилд, ты переспала с Мэйсом? Тем Мэйсом, что брат Мэди и которого ты так ненавидишь.

Анна косится на неё, все ещё находясь лицом в поверхности стола, и шипит:

– Спасибо.

Буквально вся аудитория смотрит на нас, и я мгновенно заливаюсь краской.

Витман раздраженно бьет ладонью по столу.

– Внимания на меня, а не на развивающуюся интеллектуальную дискуссию очень целомудренных особ.

Его взгляд обращается в параллельную нам сторону.

– Картер, вам смешно?

Мэйс жмёт плечами.

– А почему нет?

– Это вы мне объясните.

– Не понимаю вашего возмущения, профессор. Вам не нравится, когда люди смеются, или вам не нравлюсь я, потому что именно я стал предметом дискуссии? К счастью, это абсолютная ложь. Но это ведь не ваше собачье дело, так?

– Выйдите вон, Картер!

Брат с секунду сидит на месте, а затем поднимается и спускается по лестнице, ведущей через ряды, нарочито медленно.

Я чувствую металлический вкус крови и только сейчас обращаю внимание, что закусила губу.