За старой границей

Поднимаясь по Норт-Форк, они через какое-то время были настигнуты тремя индейцами из племени валла-валла, которые отдали им мешок с боеприпасами, который они забыли в своём лагере накануне вечером. Но в тот день они видели лишь нескольких индейцев и не выставили ночью охрану. На следующий день они рано отправились в путь.

«17-го числа мы плыли на вёслах при дневном свете. Когда мы пристали к берегу, чтобы позавтракать, к нам присоединились четверо верховых индейцев. Как только они сошли на берег, один из них принялся стреноживать лошадей, другой собирать ветки, третий разжигать костёр, а четвёртый ловить рыбу. Для этого рыбак отрезал кусочек своей кожаной куртки размером с небольшой боб, затем вырвал два или три волоска из хвоста своей лошади в качестве лески и привязал к одному её концу кусочек кожи вместо крючка или наживки. Подготовившись таким образом, он зашёл в реку, сел на камень и начал выбрасывать на берег мелких рыбок длиной в три-четыре дюйма одну за другой. Пока он этим занимался, другой мальчик подбирал рыбу и относил её к огню, а третий располагал её вокруг костра на маленьких палочках. Рыба не успевала поджариться, как её уже съедали. Затем, усевшись, они всё съели – головы, хвосты, кости, внутренности, плавники и всё остальное – в мгновение ока, как глотают яичный желток. Всё это заняло всего несколько минут, и прежде чем наш человек успел поставить котелок на огонь, индейцы уже завтракали. Когда рыба хватала кусок мокрой кожи, или наживку, её зубы застревали в ней, что давало возможность вытащить её на берег; это было для нас новым способом рыбной ловли; получение огня трением двух кусков дерева, тоже было в новинку; но больше всего нас удивила ловкость, с которой они это делали, и быстрота всего процесса, который на самом деле занимал у них меньше времени, чем у меня, чтобы его описать».

Чуть позже в тот же день произошёл трогательный пример простоты индейцев и их необычайной веры в силу странных белых людей, когда их родители принесли торговцам пушниной двух мёртвых детей и попросили вернуть их к жизни, пообещав за это лошадь. В Прист-Рапидс путешественников встретила большая толпа индейцев, которые вели себя дружелюбно, курили с ними и исполняли обычные дружеские ритуалы – пели и танцевали. Путешествие вверх по реке продолжалось с трудом, так как течение было быстрым, а порогов было много. Здесь было много лошадей, и индейцы охотно продавали их, но торговцы, путешествовавшие на каноэ, не видели в них никакой пользы и отказывались покупать. Через день или два после того, как мы миновали реку Писскоу, упоминается «горный козёл, белый мускусный козёл» – одно из первых упоминаний этого вида, в котором говорится об одной из его примечательных особенностей. Вскоре они встретили индейцев, у которых было ружьё, табак и кое-какие другие вещи, которые, по их словам, они купили у белых людей, без сомнения, у северозападников. Наступило первое сентября, и пришло время искать место для зимовки, если мы собирались возводить здания, в которых можно было бы жить зимой. Мы выбрали место недалеко от устья реки Окинакен – Оканаган – в конце гряды высоких скалистых лесистых холмов. Здесь начали строить небольшой жилой дом, но прежде чем он был достроен, четырёх человек отправили обратно в Асторию, а ещё четверо отправились к верховьям реки Оканаган, а сам Росс и одна маленькая собачка по кличке Ласка остались охранять форт.

Можно представить, что его положение было незавидным, и он в полной мере осознавал его ужас: «Один в этой осквернённой пустыне, без друзей и белых людей в радиусе сотен миль, окружённый дикарями, которые никогда не видели белых людей, где каждый день казался неделей, а каждая ночь – месяцем. Я тосковал, я изнемогал, моя голова поседела, и за короткое время к моему возрасту прибавилось десять лет. Но человек рождён, чтобы терпеть, и моим единственным утешением была Библия».

Как только остальные ушли, Росс начал обживать дом и складывать немногочисленные оставшиеся у него вещи в своего рода погреб, который сам соорудил. Затем он принялся за изучение языка индейцев и записывал одно слово за другим. Задача была трудной и утомительной, но успехи обнадёживали.

Толпа любопытных индейцев приходила посмотреть на этого одинокого белого человека. Росс общался с ними, торговал с ними и, наконец, начал говорить с ними и понимать их речь, но вечера были долгими, а зима – унылой. Каждую ночь он заряжал ружьё и пистолет и баррикадировал дверь, а добрые индейцы всегда уходили из дома с наступлением сумерек. С другой стороны, сами индейцы боялись нападений врагов и часто давали ему понять, что существует опасность.

«Однажды ночью меня внезапно разбудил необычный шум и непрерывный лай Ласки, которая бегала взад-вперёд по дому. В полусне, в полудрёме я почувствовал сильное волнение и тревогу. Мой верный пистолет и ружьё были под рукой, потому что всегда лежали рядом со мной в постели; но потом всё погрузилось во тьму, я ничего не видел и не слышал, кроме лая Ласки, который становился всё громче и громче. Тогда я подумал, что в доме, должно быть, кто-то есть, потому что я был готов поверить в худшее. Столкнувшись с этой неразрешимой дилеммой, я как можно тише поднёс руку к дулу своего ружья и, постепенно вытягивая шомпол, попытался правой рукой раздуть угли, чтобы лучше видеть. Но тут мне снова грозила опасность: я подставлял себя под пулю или стрелу, не имея возможности защититься, потому что свет выдал бы меня врагу раньше, чем я увидел бы цель. Но выбора не было, и нужно было что-то делать. В промежутке между надеждой и отчаянием мне удалось разворошить золу, и я увидел, как маленькая Ласка бегает туда-сюда у двери в подвал. Я решил, что враг, должно быть, прячется в подвале. Тогда я, хоть и не без труда, зажег свечу. Держа свечу в левой руке, я взялся за пистолет. С кошачьим взглядом и осторожными шагами, готовый наброситься на добычу, я двинулся довольно наискосок, вытянув правую руку с взведённым пистолетом, пока не добрался до двери в подвал. Всё это время маленькая собачка издавала яростные звуки. И вот те на! Это было ничто иное, как скунс, сидевший на свёртке с табаком! Выстрел разнёс его почти в клочья и так сильно пропитал запахом всё в доме, что несколько дней после этого я с трудом мог там жить; но это было ещё не всё, этот пустяковый инцидент имел очень плохие последствия. Несколько сотен индейцев, расположившихся лагерем неподалёку, едва увидев свет или услышав выстрел, бросились в дом, думая, что случилось что-то серьёзное. До сих пор, однако, не от них не было никакого вреда, но когда они увидели два рулона табака и два небольших тюка с товарами, в их глазах это показалось таким богатством, что они едва оправились от удивления. Эти соблазнительные товары я старался по возможности держать подальше от их глаз и раздавал их с осторожностью, и пока индейцы не видели их так много, всё шло хорошо, но после того, как они увидели столько добра, их уже ничем нельзя было удовлетворить. Какое-то время они докучали мне и доставляли беспокойство. Настало время, назначенное для возвращения мистера Стюарта, и я с тревогой ждала его каждый час. Часто у меня были причины проклинать вторжение скунса в мой дом. Однако через некоторое время всё снова вошло в привычную колею, и между нами снова воцарились порядок и добрые чувства.

Стюарт не приехал, и индейцы осмелели и стали слоняться по округе. Постоянно прибывали незнакомые индейцы, и они часто собирались на совет. Росс устроил пир и объяснил индейцам причину отсутствия Стюарта, предложив им заняться делом и принести меха, чтобы, когда прибудут товары, у них было на что их купить. Стюарта не было 188 дней, и он вернулся 22 марта 1812 года. За время своего отсутствия Росс добыл 1550 бобровых шкурок, а также другие меха, которые на рынке в Кантоне стоили 2250 фунтов стерлингов, а в товарах, на которые их обменяли – всего 35 фунтов стерлингов. Вот так мы торговали с индейцами!»

Стюарт отправился на север, к истоку Оканагана, пересёк южное русло реки Фрейзер и встретил «могущественный народ, называвшийся Ше-Упс. Там он застрял из-за снегопадов и перезимовал у этих людей, с которыми договорился об открытии торгового поста. С поста в устье реки пришли плохие новости. Маленькая шхуна «Долли», корпус которой был отправлен в Асторию на «Тонкине», была слишком мала, чтобы приносить какую-либо пользу, а из-за того, что на ней плавали люди, не слишком хорошо знакомые с морским делом, она с самого начала была обречена на неудачу и в конце концов была брошена как бесполезная. Были жалобы и на качество товаров, отправленных мистером Астором, но из всех новостей, доходивших до людей, живших выше по реке, самой важной был слух о том, что «Тонкин» был уничтожен вместе со всеми, кто находился на борту. История об этом уничтожении, рассказанная Россом Коксом, была приведена в предыдущем томе[2 - «Тропами следопытов»]. Мы можем быть уверены, что по поводу смерти капитана Торна в Астории было пролито не так много слёз, но гибель Маккея стала настоящей трагедией и настоящим несчастьем, потому что Маккей был человеком с большим опытом и необычайной силой.

Тем временем Уилсон Прайс Хант, главный помощник Астора, Дональд Маккензи, а затем Рамзи Крукс отправились из Сент-Луиса в путешествие по суше к побережью. Первоначальной целью было добраться до верховьев реки Колумбия и спуститься по ней на каноэ, но, поскольку русло и характер реки были совершенно неизвестны, они столкнулись со всевозможными трудностями и в конце концов отказались от каноэ. Экспедиция разделилась на несколько групп, и несколько человек пропали без вести. Наконец Маккензи добрался до Астории 10 января 1812 года, а отряд Ханта прибыл в феврале.

В конце марта из Астории отправились три группы: одна под командованием мистера Рида в Нью-Йорк по суше, другая под командованием мистера Фарнхема на поиски товаров, оставленных в тайнике Хантом во время его путешествия, и третья под командованием Роберта Стюарта в Оканаган с припасами для этого поста. Все они отправились вместе под командованием мистера Стюарта. В Лонг-Нэрроуз они столкнулись с трудностями из-за индейцев; Маклеллан убил двух индейцев, а остальные бежали. Надвигалась гроза, но мир был наконец-то восстановлен благодаря подарку в виде шести одеял и других мелочей. В суматохе депеши, которые Рид вез в Нью-Йорк, были утеряны, и на этом экспедиция закончилась.

Чуть позже кто-то окликнул их по-английски и попросил сойти на берег. Когда они добрались до берега, то увидели стоящих «как два призрака» Крукса и Джона Дэя, которых мистер Хант оставил среди индейцев племени Змей[3 - Шошоны (перев)] прошлой осенью. История, рассказанная этими двумя мужчинами, была довольно печальной. Большую часть времени они голодали, питались в основном кореньями, у них отняли ружья, и они бы неизбежно погибли, если бы не добрый старик, который относился к ним как к родным – он убил лошадь, чтобы сделать для них вяленое мясо, и в тот же день собирался отправить их в Сент-Луис, когда показались каноэ.

Мистер Стюарт вознаградил старика, которому эти люди были обязаны своими жизнями, взял их с собой и вернулся в Асторию, где они обнаружили, что корабль компании «Бобр» только что прибыл с грузом товаров и подкреплением. Был май, и несколько партнёров, находившихся в Астории, решили, что Дэвид Стюарт должен вернуться в Оканаган, работать на севере и основать ещё один пост между Оканаганом и Новой Каледонией, что Маккензи должен перезимовать на реке Снейк, что Кларк должен перезимовать в Спокане, что Роберт Стюарт должен отправиться по суше в Сент-Луис с депешами для мистера Астора, а мистер Хант должен отправиться на «Бобре» к русским поселениям на севере. 29 июня 62 человека отправились из Астории вглубь материка. Было решено, что все сухопутные отряды должны двигаться вместе до развилки реки Колумбия, где сливаются реки Льюис и Кларк. Эти сухопутные отряды находились под командованием мистера Кларка. До Каскадных гор, где в них выпустили несколько стрел, всё было спокойно, но в Лонг-Нэрроуз индейцев было много, и они представляли угрозу. Мистер Кларк, хотя обычно был смелым человеком, похоже, испугался этой демонстрации, и Маккензи и Дэвиду Стюарту потребовалась вся их решимость, чтобы убедить его идти вперёд. Они прошли через перевал без происшествий и потерь.

Осматривая индейский лагерь, Маккензи и Стюарт увидели в хижине одного из вождей ружьё, которое отобрали у мистера Рида, когда он был ранен, и они решили забрать его. Как только они благополучно миновали Нарроуз, Маккензи взял с собой восемь человек и направился прямо в хижину вождя. Он оставил четверых у двери, а с остальными вошёл и потребовал вернуть украденное ружьё. Вождь отрицал, что оно было в его хижине. Маккензи снова попросил его и сказал, что намерен его забрать, а когда ему было отказано, он взял свой нож и начал переворачивать и резать всё, что попадалось ему на пути, и наконец нашёл ружьё. После ссоры вождь вернулся к каноэ. Время не было потрачено впустую, и индейцы, хотя и собрались толпой, ничего не предприняли. На следующий день они разбили лагерь в том месте, где у Крукса и Джона Дэя отняли оружие. Индейцы были настроены довольно дружелюбно, и среди тех, кто толпился вокруг белых людей, был тот, кто забрал винтовку Джона Дэя. Его сразу же схватили и связали, но чуть позже отпустили.

В Валла-Валла, Роберт Стюарт купил десять лошадей у нез-персе и отправился в Сент-Луис с пятью мужчинами, в числе которых были гг. Крукс и Маклеллан, который уволился из компании. Дэвид Стюарт поднялся вверх по Оканагану, а Росс остался на посту в его устье, с ним были шотландец и канадец французского происхождения. Позже Росс пошел по тому же маршруту, что и Роберт Стюарт прошлой зимой, добрался до Ши-Вапс и наладил хорошую торговлю. Они платили пять листьев табака за бобровую шкуру, и в конце концов, когда их запасы иссякли, а у Росса остался всего один ярд белой хлопковой ткани, один из вождей отдал ему за него двадцать лучших бобровых шкур.

Эта торговая станция находилась в месте, которое Росс называет Комелупс – конечно же, это современный Камлупс.

По возвращении из этой поездки Росс был официально назначен на должность в Оканагане, хотя, по сути, он руководил им с момента основания. В начале декабря он отправился в форт Спокан, где встретился с мистером Кларком, который руководил тамошним постом, а неподалёку располагался пост Северо-Западной компании. Политика и тайные сговоры двух компаний, каждая из которых стремилась получить как можно больше пушнины, были постоянными – и, конечно, не оставались тайной для индейцев, которые всячески старались обвести торговцев вокруг пальца, как те обводили их. Росс покинул форт Спокан несколько дней спустя и по пути домой столкнулся с одним из тех происшествий, которые так часто случались с путешественниками в те давние времена и которые так часто оказывались роковыми.

«Вечером 13-го числа, недалеко от дома, когда мы поднимались на очень крутой холм, на вершине которого раскинулась обширная равнина, мне и моему слуге пришлось спешиться, оставив лошадей карабкаться наверх, как они могли. И так круты и извилисты были эти подъёмы, что мне пришлось снять пальто и вместе с ружьём положить его на одну из вьючных лошадей. Как только мы добрались до вершины и не успели ни собрать лошадей, ни осмотреться, нас накрыла сильнейшая снежная буря; солнце мгновенно скрылось за тучами, а ветер усилился до урагана. Мы были застигнуты врасплох. Я сразу же приказал людям сесть и позволить лошадям сделать то же самое. Как раз в этот момент я случайно столкнулся с одной из нагруженных лошадей, потому что было так темно, что мы не видели в трёх шагах перед собой; но, к сожалению, это была не та лошадь, на которую я положил своё пальто и ружьё. Я мгновенно перерезал верёвки, сбросил груз и, вскочив в седло, поскакал во весь опор по глубокому снегу. Я надеялся добраться до хорошо известного мне места, где можно было укрыться, но в темноте и суматохе я проскочил мимо и в конце концов так окоченел от холода, что не мог ехать дальше. К тому же моя лошадь была почти измотана. В таком положении я спешился и пошёл пешком, чтобы согреться. Но нигде не было видно места, где можно было бы укрыться. Наступила ночь; буря усилилась; моя лошадь встала; а я сам так устал, пробираясь по глубокому снегу, что не мог идти дальше. Здесь я остановился, не зная, что делать. Моё положение казалось отчаянным: без пальто, без ружья, даже без огнива. В таком положении я должен был погибнуть. Наконец я решил вырыть яму в снегу; но, пытаясь это сделать, я несколько раз рисковал задохнуться в сугробе. В этой затруднительной ситуации я расседлал свою лошадь, которая стояла неподвижно, как статуя, в снегу. Я положил седло под себя, а попону размером с носовой платок накинул на плечи, затем сел на корточки в мрачной яме, которая скорее могла оказаться моей могилой, чем укрытием. Войдя в яму, я сказал себе: «Бодрствуй и живи; спи и умри». Однако не успел я долго пробыть в этой мрачной норе, как холод, несмотря на все мои усилия согреть ноги, так быстро сковал меня, что я был вынужден снять ботинки, а затем постепенно стягивать брюки с ног, пока, наконец, не обмотал пояс вокруг пальцев. Теперь я был вынужден был сделать всё, чтобы попытаться согреть ноги, рискуя заморозить всё тело. В конце концов у меня едва ли хватило сил пошевелить рукой или ногой; холод быстро сковывал меня, и желание уснуть почти одолело меня. В таком состоянии я провёл всю ночь; утро не сулило мне особого облегчения, но я подумал, что оно даёт мне проблеск надежды, и эта надежда побудила меня попытаться выбраться из моей снежной тюрьмы. Я тщетно пытался надеть замёрзшие башмаки; я пытался снова и снова, прежде чем мне это удалось. Затем я выкопал своё седло из-под снега и после неоднократных попыток добрался до лошади и надел на неё седло, но сам не мог взобраться в него. На следующий день, в десять часов, буря немного утихла, и когда немного прояснилось, я не знал, где нахожусь; всё же было приятно видеть, что буря утихает. Я снова попытался взобраться в седло, и когда мне наконец это удалось, мой полузамёрзший конь отказался везти меня, потому что едва мог шевельнуть ногой. Тогда я спешился и попытался идти пешком, но буря разразилась с удвоенной силой. Я не видел другого способа спастись, кроме как убить лошадь, вскрыть её и забраться в тушу, и уже достал для этого свой охотничий нож; но потом мне пришло в голову, что туша замёрзнет и я не смогу выбраться. Поэтому я отказался от этой идеи, положил нож и снова попытался идти, снова забрался в седло. Буря немного утихла, и моя лошадь пошла шагом; я продолжал блуждать по снегу до трёх часов дня, когда буря совсем стихла; выглянуло солнце, и я понял, где нахожусь. Я был не более чем в двух милях от своего дома, куда добрался в сумерках; и это было как раз вовремя, потому что я не мог бы пройти дальше; и в конце концов именно моя бедная лошадь спасла меня, потому что, если бы я пошёл пешком, то в моём изнурённом состоянии никогда бы не добрался до дома.»

Чуть позже он совершил ещё одно зимнее путешествие, претерпевая большие лишения и страдая от холода и голода. Он вернулся в Оканаган по реке, которую Росс называет Са-мик-а-мей – в местность, где двадцать пять или тридцать лет назад было много горных баранов и который часто посещали охотники с востока.

В своём отчёте о путешествии мистера Кларка и его группы в Спокан, совершённом в августе предыдущего года, Росс рассказывает о пропаже и возвращении Росса Кокса, о чём сам автор подробно повествует в своей книге, упомянутой в предыдущем томе. Росс относится к этому приключению довольно легкомысленно, хотя и отмечает, что, когда он был в Спокане зимой, Кокс ещё не совсем оправился.

Следующей весной Кларк, старый житель северозападник, который, казалось бы, должен был разбираться в таких вещах, совершил серьёзную ошибку, повесив индейца, укравшего серебряный кубок, но впоследствии вернувшего его. Только когда дело было сделано, а разъярённые индейцы исчезли, чтобы разнести новость во все стороны и собрать окрестные племена, чтобы отомстить белым, Кларк осознал, что натворил. К счастью, все были готовы к отъезду, и они поспешно погрузились в каноэ и поплыли вниз по течению.

Тем временем Маккензи добрался до середины территории нез-персе и остался там на зиму, но вскоре обнаружил, что это не то место, где добывают меха. Нез-персе охотились на бизонов ради пропитания и шли на войну ради славы. Они не любили охотиться на бобров, и торговля там была плохая. Во время визита в форт Спокан Маккензи узнал от Мактавиша, северозападника, о войне между Великобританией и Соединёнными Штатами. Он поспешил обратно на свой пост, спрятал товары и отправился в Асторию, куда прибыл в 1813 году. В Астории дела шли не очень хорошо. Корабль не вернулся, и Макдугалл с Маккензи чувствовали, что северозападники, скорее всего, выгонят их оттуда. Однако Маккензи развернулся и поплыл вверх по реке. Добравшись до своего поста, он обнаружил, что его товары были украдены. Вожди индейцев признали, что это их рук дело, и сказали, что это сделали молодые люди, которых они не могли контролировать. Маккензи был очень храбрым человеком, и когда вожди отказались помочь ему вернуть его имущество, он решил вернуть его сам.

«Итак, на следующее утро, оставив в безопасном месте те немногие вещи, которые он взял с собой, он и его маленький отряд, вооружённые как попало, отправились пешком в лагерь. При их приближении индейцы, заподозрив неладное, собрались в группы и тоже вооружились. Но Маккензи, не колеблясь ни секунды и не давая им времени на раздумья, приказал мистеру Ситону, командовавшему солдатами, окружить первый же вигвам или хижину с примкнутыми штыками, а сам вместе с мистером Ридом вошёл внутрь, обыскал её, перевернул всё вверх дном и ножами разрезал и вскрывал всё, где могло быть спрятано украденное имущество. Таким образом они переходили от одного вигвама к другому, пока не обыскали пять или шесть из них с переменным успехом, после чего вожди потребовали переговоров и дали Маккензи понять, что если он прекратит, то они сами разберутся с этим делом, причём более эффективно. Маккензи после некоторого притворного сопротивления наконец согласился с предложением вождей. Тогда они попросили его уйти, но он категорически отказался, зная по опыту, что в лагере они будут в наименьшей опасности, потому что индейцы всегда против того, чтобы военные действия происходили в их лагере, среди их женщин и детей. Если бы индейцы предвидели намерения белых или знали о них, они бы никогда не впустили их в свой лагерь. Но они были застигнуты врасплох, и это обстоятельство спасло белых. Однако, как только вожди приступили к делу, Маккензи и его люди остановились и стали наблюдать. Вожди ходили от вигвама к вигваму и примерно через три часа вернулись, принеся с собой большую часть имущества, и передали его Маккензи, и тогда он и его люди покинули лагерь и вернулись домой, с триумфом увозя плоды своей доблести и довольные своим рискованным предприятием, которое не должно было повториться. При любых обстоятельствах в то время это считалось самым смелым шагом, когда-либо предпринятым белыми на территории Колумбии.

Однако индейцы решили поквитаться с Маккензи и сделали это, отказавшись продавать лошадей, которые были абсолютно необходимы торговцам пушниной; лошади были единственным доступным источником пищи, поскольку индейцы не могли охотиться на бизонов. Тогда Маккензи стал поступать так: когда у белых не оставалось ничего съестного, они связывали в узел товары, которые обычно платили за лошадь. Сделав это, Маккензи с десятью или двенадцатью своими вооружёнными людьми отправлялся на пастбище, где паслись лошади, убивал самую жирную из них и уносил мясо в свой лагерь, оставляя цену, привязанную к столбу рядом с головой мёртвой лошади.

«Это несколько раз приводило к успеху и очень раздражало индейцев; некоторые из них из-за этого потеряли своих лучших лошадей. Тогда они объединились, чтобы напасть на белых в их лагере. Эту новость Маккензи принёс один из его наёмных шпионов, и она подтвердилась тем, что индеец предложил продать лошадь только за порох и пули. Из-за различных других подозрительных обстоятельств у белых почти не осталось сомнений в том, что за этой суматохой стоял какой-то тёмный замысел. В этот критический момент Маккензи снова ускользнул от них, устроившись со своим отрядом на острове посреди реки. Там они и оставались, будучи, по сути, блокированными индейцами, но не настолько, чтобы не появляться время от времени со своими длинноствольными ружьями среди шахаптийских лошадей. Индейцы устали от этих грабительских вылазок и поэтому отправили к Маккензи гонца. Между материком и островом состоялись переговоры в результате которых индейцы согласились продавать белым лошадей по обычной цене, а белые, в свою очередь, отказались от мародёрства.

Битва между ассинибойнами и пиеганами у стен форта Маккензи

Торговля лошадьми шла бойко, хотя Маккензи относился к индейцам с большим подозрением. Он добывал продовольствие и купил восемьдесят лошадей, которых отправил в Спокан. Примерно в это время они узнали о необдуманном наказании, которому подверг индейца мистер Кларк. У торговцев было только одно мнение, и они поступили единственно возможным образом: сели в каноэ и поплыли вниз по реке в Асторию.

Путешествие отряда, отправившегося в Сент-Луис по суше предыдущим летом, было достаточно трудным. Они голодали и шли, шли и голодали; пересекали горы, зимовали на их восточных склонах и наконец добрались до Сент-Луиса 30 апреля.

Мистер Хант, после торговли на побережье Русской Америки, отправился на Сандвичевы острова, а затем в Кантон. На обратном пути мистер Хант некоторое время ждал на Сандвичевых островах, надеясь, что корабль из Нью-Йорка придёт на помощь Астории. Он напрасно ждал и в конце концов, зафрахтовав корабль «Альбатрос», в августе добрался до Астории.

Война между Великобританией и Соединёнными Штатами заставила Северо-Западную компанию поверить, что вскоре они смогут завладеть Асторией и, таким образом, контролировать всю торговлю на Тихоокеанском побережье, за исключением русской территории. Северо-западники Мактавиш и Стюарт направлялись в устье Колумбии, чтобы встретить корабль «Айзек Тод», прибытия которого ожидали со дня на день, а у жителей Астории не было средств для защиты. Конечно, они могли дать отпор северозападникам, но если бы прибыл корабль с пушками, они были бы беспомощны. Макдугалл, казалось, был готов отказаться от должности и продать меха северозападникам, и вскоре это произошло. Макдугалла обычно обвиняли в том, что он тайно сговорился с мистером Астором, установив абсурдно низкие цены на меха и товары. В любом случае, все имеющиеся товары, где бы они ни находились, были доставлены Северо-Западной компании по цене на десять процентов ниже себестоимости, а меха оценивались по такой-то цене за шкурку. Росс заявил, что сделка была признана честной и справедливой с обеих сторон, но другие присутствовавшие там люди говорят об этом совсем по-другому. Индейцы, которые в течение последнего года или двух заявляли, сами будучи верными друзьями торговцев пушниной, они всё же хотели защитить этих друзей от нападений их врагов. Старый Комли даже заявил, что готов сражаться за них, но когда военный шлюп «Енот» вошёл в залив Бейкер, индейский вождь полностью изменил своё отношение и заявил, что рад, что дожил до того дня, когда в реку вошёл большой корабль его брата короля Георга. Он получил глоток вина, флаг, сюртук, шляпу и саблю и стал настоящим британцем.

Капитан Блэк с «Енота» и команда его корабля надеялись захватить «Асторию» со всеми её мехами – богатым трофеем – и были сильно разочарованы, когда обнаружили, что всё это было продано Северо-Западной компании по обоюдному согласию.

Весной 1814 года мистер Хант в сопровождении нескольких членов отряда «Астория» окончательно покинул Форт-Джордж. Некоторые из тех, кто был в отряде «Астория», когда мистер Хант освободил их от контрактов или соглашений, снова поступили на службу в Северо-Западную компанию, и большинство из них получили работу, которую так хорошо знали. Росс возглавил пост в Оканагане, как и в Тихоокеанской меховой компании. Пробыв здесь некоторое время, он сделал превосходное описание той жизни и особенно хорошо рассказывает о нравах, обычаях и привычках индейцев, а также приводит интересный словарь чинуков и таблицу погодных условий в устье реки Колумбия, которая завершает книгу.

Книга представляет большой интерес как рассказ о проекте Астора по контролю над торговлей пушниной на Тихоокеанском побережье и о трудностях, связанных с созданием торгового поста среди индейцев на реке Колумбия.

Охотники за пушниной на Дальнем Западе

I

С Северо-Западной мехоторговой компанией

После банкротства Тихоокеанской мехоторговой компании, захвата Астории северозападниками и переименования города в форт Джордж Росс поступил на службу в Северо-Западную компанию. Именно жизнь торговца пушниной в Северо-Западной компании он описывает в своей книге «Охотники за пушниной на Дальнем Западе». По времени эти тома предшествуют большинству книг о торговле пушниной на Дальнем Западе, и в них содержатся достоверные и интересные описания условий того времени. Книги Росса, по сути, являются фундаментом для любой истории заселения Северо-Запада. Хотя эти книги были написаны спустя долгое время после описываемого в них периода – предисловие к этой работе датировано 1 июня 1854 года, а книга была опубликована в следующем году – Росс, должно быть, вёл подробные дневники о своих поездках, потому что в большинстве случаев он точен в датах, а его повествование полно деталей, которые почти наверняка ускользнули бы из его памяти.

На новой службе Росс обнаружил, что делами теперь руководят люди, которые очень мало знают об индейцах Тихоокеанского побережья и пренебрежительно относятся к тем, кто служил у мистера Астора, которых они называют янки. Новоприбывшим предстояло многое узнать.

Одним из первых действий Северо-Западной компании было отправление экспедиции из двадцати человек под командованием господ Кейта и Александра Стюарта, чтобы сообщить в форт Уильям на озере Верхнее о приобретении Астории Северо-Западной компанией. Достигнув Каскадных гор на реке Колумбия, они подверглись нападению большого отряда индейцев, и мистер Стюарт был ранен. Двое индейцев были убиты, и экспедиция вернулась в форт Джордж. Нападение вызвало там большое возмущение, и была снаряжена специальная экспедиция, чтобы наказать индейцев. Отряд состоял из восьмидесяти пяти отборных бойцов и двух переводчиков-чинуков. Помимо обычного оружия, которое носят на Западе, у них были «два больших ружья, шесть вертлюгов, сабли, ручные гранаты и ножи».

Поднимаясь вверх по реке, экспедиция вселяла ужас в сердца индейцев, и, как говорят, «два переводчика-чинуки не могли ни спать, ни есть – так они горевали при мысли о кровавых сценах, которые им предстояло увидеть».

Однако те, кого следовало наказать – племя Кат-ле-яч-э-яч, чинуки, обитавшие ниже Каскадных гор –вовсе не были напуганы, и когда от них потребовали вернуть имущество, отобранное у Кита и Стюарта, они заявили, что готовы сделать это, но только после того, как белые выдадут им тех, кто убил двух их соплеменников. Они отправили своих женщин и детей в лес и приготовились к бою. Переговоры длились три или четыре дня, по истечении которых белые, считая благоразумие лучшей частью доблести, «не вернув собственность, не выстрелив ни разу и не взяв ни одного пленного, отступили и вернулись домой на девятый день, сделав ситуацию в десять раз хуже, чем она была раньше».

Индейцы смеялись над этой экспедицией, и белые, участвовавшие в ней, были этим крайне удручены. Ситуация была действительно на грани войны, и когда вскоре после этого отряд северозападников отправился вглубь страны, индейцы в Каскадных горах не приближались к лагерю и ни в коей мере не препятствовали их продвижению.

Посоветовавшись с Макдональдом, который отвечал за торговлю с Колумбией, Росс убедил его в том, что при путешествии вверх по реке важно соблюдать «обычные меры предосторожности». Тем не менее, ночью никто не выставил охрану, и когда поднялась тревога, люди вскочили и начали беспорядочно стрелять из ружей; в результате один из мужчин был убит. Похоже, нет оснований полагать, что в лагере действительно были индейцы.

Из форта Оканаган экспедиция двинулась дальше, оставив Росса за главного на этом посту. Теперь он оказался в прериях, где для передвижения были совершенно необходимы лошади, а ближе, чем в долине Эякема, в двухстах милях отсюда, где каждую весну разбивали лагерь владеющие лошадьми индейцы – каюсы, нез-персе и другие воинственные племена, чтобы собрать корни камаса, лошадей не было. Лошадей там было много, но, поскольку это был большой лагерь, в котором обитали представители разных племён, посещение его было сопряжено с определёнными опасностями. Однако Росс взял с собой немного товаров для торговли и отправился в путь с тремя мужчинами, молодым Маккеем и двумя франкоканадцами, которые взяли с собой своих жён-индеанок, чтобы те помогали ухаживать за лошадьми.

Это было тревожное время, и трудности путешествия не уменьшились, когда на четвёртую ночь после отъезда из Оканагана вождь племени писскоу, узнав, куда направляется Росс, послал двух человек, чтобы убедить его повернуть назад, заявив, что если они этого не сделают, то все погибнут. Однако Росс решил продолжить путь; как он сам выразился, «я рисковал там своей жизнью ради американцев, теперь я мог сделать не меньше для Северо-Западной компании; поэтому с глубоким сожалением дружелюбные посланники покинули нас и вернулись, а мы с не меньшим нежеланием продолжили путь».

На шестой день после того, как они покинули форт, они добрались до долины, где обнаружили большой лагерь; начало его они видели, но конец нет. В нём должно было быть не менее 3000 мужчин, не считая женщин и детей, и в три раза больше лошадей. Повсюду кипела жизнь этих детей природы. Они общались, женщины собирали коренья, мужчины охотились. Скачки, игры, песни, танцы, бубны, крики и тысячи других вещей происходили одновременно. Шум и суматоха едва ли поддаются описанию, но эти люди, которые могли надеяться только на себя и шли навстречу опасности, не могли не оценить интерес и красоту этого зрелища.

«Нас встретили прохладно, вожди были враждебны и угрюмы, они приветствовали нас не слишком лестными словами. «Это те люди, – сказали они, – которые убивают наших сородичей, те, из-за кого мы скорбим». И тут я впервые пожалел, что мы не прислушались к совету и не вернулись с посланниками, потому что всё складывалось не в нашу пользу. Было очевидно, что мы стоим на зыбкой почве; мы чувствовали свою слабость. При всех внезапных и неожиданных встречах с враждебно настроенными индейцами первым чувством обычно бывает дрожь или ощущение страха, но вскоре оно проходит. Так было и со мной в тот момент, потому что через некоторое время я собрался с духом, чтобы встретить худшее лицом к лицу.

Как только мы спешились, нас окружили, и дикари, издав два-три воинственных крика, увели животных, на которых мы ехали, из поля нашего зрения. Нам пришлось судить по внешнему виду и подчиняться обстоятельствам. Моей первой заботой было попытаться привлечь их внимание к чему-то новому и избавиться от искушения избавиться от моего товара; поэтому, не мешкая ни минуты, я начал покупать лошадей; но все лошади, которых я купил в тот и следующий день, а также те, которых мы привели с собой, были немедленно уведены с глаз долой под крики и насмешки: тем не менее, я продолжал торговать, пока оставался товар, делая вид, что все в порядке, и не обращая внимания на их поведение, поскольку никаких оскорблений или насилия лично мы пока не терпели. С момента нашего прибытия прошло два дня и две ночи без еды и сна; индейцы отказывали нам в первом, а собственное беспокойство лишало нас второго.

На третий день я обнаружил, что двух женщин должны были либо убить, либо забрать у нас и сделать рабынями. Мы были окружены со всех сторон на много миль, так что не могли даже пошевелиться, чтобы это не было замечено; но нам нужно было придумать какой-то способ их спасти, а вывести их из лагеря было задачей непростой и опасной. Однако в этой критической ситуации нужно было что-то делать, и делать без промедления. У одной из них на руках был ребёнок, что усложняло задачу. Попытка отправить их обратно той же дорогой, по которой они пришли, была бы равносильна их гибели. Попытка пробраться по неизвестному пути через труднопроходимые горы, какой бы сомнительной она ни была, казалась единственным шансом на спасение; поэтому я обратил их внимание на этот способ бегства. Как только стемнело, они отправились в своё отчаянное путешествие без еды, проводника и защиты, чтобы добраться до дома под покровительством Провидения!

– Вы должны идти, – сказал я им, – прямо на север, пересечь горы и двигаться в этом направлении, пока не дойдёте до реки Пискоу. Возьмите первое попавшееся каноэ и со всей возможной скоростью спускайтесь к её устью и ждите нашего прибытия. Но если нас не будет там на четвёртый день, вы можете отправиться в Оаканаган и рассказать свою историю.