Проклятие памяти

Иными словами, семейство Лонсдейлов процветало – через две недели им предстояло, покинув коттедж на Санта-Клара-авеню, стать жильцами громадного особняка на Гасиенда-драйв. Прежние хозяева, чета средних лет, подали на развод еще до того, как завершились отделочные работы.

Сама Эллен подозревала, что одной из причин, побуждающих ее вселиться в этот дом – хотя об этом-то она уж точно ни за что не скажет ни мужу, ни их сыну Алексу, – было желание чем-то занять себя, отвлечь свой ум от неизбывной мысли о том, что их собственный брак катится к неминуемой катастрофе. Не они первые и не они последние, особенно в Ла-Паломе, – причем город, казалось, не жаловал не только пришельцев, но и собственных сыновей и особенно дочерей – половина школьных подруг Эллен уже звались "разведенками". Вспомнить только, каким мечтам они предавались в последние перед венчанием дни – и ведь ничего, вначале все шло вроде бы нормально, а потом вдруг словно бы оборвалось – по причинам, непонятным ни одной из них...

Взять, например, Валери Бенсон – она своего мужа в один прекрасный день просто из дому выкинула, громогласно оповестив всех друзей и знакомых о том, что у нее больше нет сил мириться с так называемыми привычками Джорджа, хотя никто так и не узнал впоследствии, какие привычки она, собственно, имела в виду. Теперь вот живет одна в доме, который Джордж ей помогал ремонтировать...

Или Марти Льюис – та, правда, до сих пор живет с мужем, хотя брак их как таковой распался еще несколько лет назад. Этот самый ее муж работал в компьютерной фирме менеджером по продаже; деньги одно время начал получать сумасшедшие, и как результат – скоротечный алкоголизм. В итоге смыслом жизни для Марти стало выбить из своего благоверного хотя бы ежемесячные взносы за дом.

Синтия Эванс тоже, как Марти, живет со своим и тоже давным-давно его потеряла, только ее супруг пал жертвой семидневной и восемнадцатичасовой рабочей недели – дело в Силиконовой долине весьма обычное. Собственно, благодаря такому расписанию компьютерщики и получают свои баснословные барыши. Так вот Синтия, решив, что именно барышами-то она и попользуется, раз нельзя, увы, попользоваться мужем, уговорила его выложить дикую сумму за старую развалину в конце Гасиенда-драйв и дать ей карт-бланш на перестройку оной по ее желанию и разумению.

И вот теперь пришел черед семейства Лонсдейл. Следующие две недели обещают быть похожими на сумасшедший дом – Эллен придется следить за циклевкой полов, покраской стен, штукатуркой, проводкой... и все это, она надеялась, позволит ей не думать о том, что Марш в последнее время стал задерживаться на работе все чаще и что ссориться они стали из-за каждого пустяка... Но есть надежда – лишь слабая надежда, не более, – что новый дом может пробудить интерес Марша к жизни вне больничных стен, а стало быть, и к ней, Эллен. И, может быть, вместе с домом они починят и здание своего семейного бытия, давшее глубокую-глубокую трещину; а ведь она еще когда себе говорила – нельзя требовать слишком много в короткий срок, но...

С трудом втиснув "вольво" на стоянку между темно-синим "мерседесом" и "БМВ", Эллен заперла машину и через несколько секунд уже входила в приемную. Привычным движением натянув на лицо бодрую улыбку, внутри она вся напряглась – опять из-за пары слов может вспыхнуть ссора.

Сколько же их было – хотя бы за последние две недели? С этим надо заканчивать. От ссор страдала она, страдал Марш, а больше всех страдал от них Алекс – в свои шестнадцать он воспринимал дурное настроение родителей гораздо острее, чем могла предположить Эллен. И если они с Маршем сейчас снова начнут собачиться, Алекс сразу догадается об этом, как только они приедут домой.

Барбара Фэннон, ассистент Марша, начинавшая у него медсестрой, когда он только открыл в городе свою практику, увидев Эллен, помахала и улыбнулась ей.

– Он только что закончил совещание с персоналом и ушел к себе. Сказать ему, что вы пришли, миссис Лонсдейл?

– Нет, спасибо. Сделаю ему сюрприз.

Барбара с сомнением поглядела на нее.

– Не очень-то он любит сюрпризы...

– Вот именно потому я и желаю развлечь его таким образом. – Эллен заставила себя заговорщицки подмигнуть Барбаре, в очередной раз досадуя на то, что ассистентка, похоже, знает Марша лучше его супруги. – А то возомнит о себе Бог знает что, а? – Шутливый тон явно не получился. Помахав Барбаре, Эллен направилась к кабинету мужа.

Марш сидел за своим столом, склонив голову над бумагами, и когда он поднял ее, Эллен показалось, что в глазах его блеснул колючий огонек раздражения. Впрочем, погасил он его очень-очень быстро.

– О, привет! Что привело вас сюда, миледи? Я-то думал, ты на стройплощадке сводишь всех с ума и транжиришь наши последние сбережения. – Широкая улыбка на его лице выглядела достаточно убедительной, но от Эллен не ускользнула легкая язвительность в тоне; разумеется, она поспешила убедить себя, что это ей лишь почудилось.

– Нет, у меня встреча с Синтией Эванс.

Она сразу же пожалела о сказанном. В глазах Марша Синтия и Билл Эвансы были живым воплощением всех неблагоприятных перемен, имевших место в Ла-Паломе. Из всех новоявленных жителей города Билл Эванс обладал самым большим состоянием.

– Не волнуйся, милый (черт бы побрал этот виноватый тон!), я ничего покупать не собираюсь – только посмотрю. – Нагнувшись, она поцеловала мужа; Марш не ответил на ее поцелуй, и Эллен, отойдя в сторону, с обиженным видом опустилась на диван у двери. – Хотя с плиткой в патио нужно действительно что-то делать. Она почти вся побитая, а заменить нечем, и...

Марш хмуро покачал головой.

– Позже, – бросил он. – Ведь мы же договорились – пока отделаем только так, чтобы в доме можно было жить – не более.

– Да, помню. – Эллен вздохнула. – Но когда Синтия мне рассказывает, какие штуки они вытворяют там со своей гасиендой, я каждый раз прямо зеленею от зависти.

Отложив ручку, Марш устремил долгий взгляд на жену.

– В таком случае тебе нужно было выходить не за врача, а за компьютерного гения.

Этого тона Эллен боялась больше всего.

Пытаясь сообразить, что бы сказать в ответ, чтобы не дать снова вспыхнуть ссоре, Эллен бесцельно шарила глазами по комнате. Тогда разразился жуткий скандал – она, несмотря на возражения мужа, обставила его кабинет мебелью из розового дерева...

– Ну, наш домишко тоже ветхим не назовешь.

Улыбка, вернувшаяся на лицо Марша, обдала Эллен горячей волной радости.

– Да, уж это верно, – согласился он. – И должен тебе признаться – мне он некоторым образом даже нравится, хотя каждый раз при мысли о том, сколько это стоило, меня просто-таки пробирает дрожь. Но... ты, собственно, за этим сюда приехала? Чтобы порадовать меня известием о твоем рандеву с Синтией Эванс?

Эллен покачала головой.

– Да если бы... Я, видишь ли, приехала за букетом для Алекса. – При виде недоуменного выражения на его лице у Эллен противно заныло сердце. – Алекс, – напомнила она. – Юноша шестнадцати лет от роду. Наш сын, Марш!

Прикусив губу, Марш тихо застонал.

– Эллен, эта чертова работа... Прости, я ведь сразу не... Столько всего в голове держать приходится...

– Марш, – Эллен чувствовала, как подступают слезы, – если бы ты... Нет, ничего. Прости.

– Ты хочешь сказать – если бы я проводил здесь чуть меньше времени и чуть больше – дома? – Марш в упор смотрел на жену. – Я понимаю, Эллен. Я так и сделаю. Попытаюсь, по крайней мере.

Их взгляды встретились, и внезапно просторный кабинет показался обоим тесным – слишком хорошо знали они те слова, которые готовы были друг другу сказать. Слишком часто они их говорили. Спор, старый, как мир, не имеющий конца и разрешения. А спорить-то не о чем по сути. Просто Марш такой же, как все местные мужья и отцы семейств: приходится работать по много часов, на дом и семью не остается времени, да и работа для них, если честно, куда важнее...

– Да знаю, что попытаешься. – Голос Эллен, вопреки ее желанию, звучал сухо, и она уже не пыталась это скрывать. – И знаю еще, что ничего у тебя не выйдет, а я снова буду убеждать себя в том, что это еще ничего не значит и все в конце концов образуется.

Эллен снова пожалела о сказанном, но именно в этот момент Марш, вместо обычной раздраженной гримасы, встал и, подойдя к дивану, взял Эллен за плечи и резко притянул к себе.

– Нет, на сей раз все действительно будет в порядке! Мы с тобой просто не предполагали, что у нас будет такая вот жизнь – и денег больше, чем нам когда-либо могло показаться, и времени куда меньше, чем хотелось бы... Но мы ведь любим друг друга и, что бы ни случилось, с этим справимся. – Наклонив голову, он поцеловал ее. – Ведь правда?

Эллен кивнула, чувствуя, как к сердцу снова подступает теплая волна. В последние годы – и особенно в последние месяцы – столь редкими стали между ними такие вот мгновения, мгновения, когда она чувствовала – Марш снова здесь, он ее, он с ней. Она ответила на его поцелуй и, отстранившись, улыбнулась.

– Мне еще нужно отвезти Алексу его цветы.

– А сам он не может их забрать? – на лице Марша появилось на долю секунды недовольное выражение.

– Времена изменились, – ответила Эллен, стараясь, чтобы голос не дрогнул предательски. – И слушать твои излияния тоски по "ушедшим добрым дням" мне, прости, некогда. Подумай сам – в его возрасте приходилось тебе делать столько, сколько делает он помимо учебы в школе, а? К тому же я все равно собираюсь в город – вот и захвачу цветы, так удобнее.

Глаза Марша сузились и улыбка окончательно исчезла с его лица.

– Ну, когда я был в его возрасте, то уж точно не мог позволить себе ходить в такую шикарную школу и всяких таких ускоренных программ обучения у нас тоже не было. Да ему ее, по-моему, и не потянуть.

– О, Бог мой! – только и могла сказать Эллен; последние надежды на наметившееся было перемирие улетучились.

Неужели ее благоверному нужно превращать даже такой пустяк, как цветы, в очередную лекцию о недостатках их отпрыска? Тем более что их на самом деле почти и нет – неважно, что там думает его папочка. Уже готовая грудью броситься защищать сына, она опомнилась, одернула себя.

– Марш, давай не будем начинать снова... Ну, не сейчас, пожалуйста. А?

Поколебавшись, Марш взглянул на жену и улыбнулся, но улыбка эта не имела ничего общего с прежней – принужденная, натянутая. Снова наклонившись, он одарил супругу сухим прощальным поцелуем. Выходя из кабинета, Эллен подумала: хорошо бы, если эта почти состоявшаяся ссора была на сегодня последней. Марш же, когда за женой закрылась дверь, шагнул к столу, но, поколебавшись, присел на диван и задумался.

Его тоже давно беспокоили участившиеся размолвки, угрожавшие их отношениям, но как быть – он понятия не имел. Проблемы возникали на каждом шагу и все казались неразрешимыми. По его мнению, единственным выходом было уехать из Ла-Паломы – но год назад они вместе с Эллен проголосовали против такого решения. Собственно, это и не было бы решением – а просто бегством.