Алый Глаз Демона

Последнее ее позабавило.

– Вот видите, мы в состоянии вести светскую беседу, – с гордостью отметила женщина. – Думаю, это хорошее новое начало.

Она сделала последний глоток бренди и закрутила крышку. Чуть поморщилась, затем вытащила из ножен меч и положила его на стол к моему оружию.

Я не разбирался в клинках. Мог только оценить изящество и красоту, чему на поле боя не было места. Мне он напоминал свою хозяйку.

– Это меч альменов, их национальное оружие, – Трикс по моему взгляду поняла, что объяснения лишними не будут. – Длинный прямой обоюдоострый клинок. Рукоять под одну или две руки. Простая гарда, не стесняющая движений. Все это в сочетании с весом делает оружие универсальным. Он легок для проведения сложных приемов, а минимальная защита кисти позволяет сражаться им молниеносно. Отец с детства приставил ко мне мастера по фехтованию и тщательно следил за моими успехами. Я веду к тому, лейтенант Девак, что мне под силу за себя постоять.

Стоило догадаться, к чему весь этот разговор, хотя я думал, что она замнет ситуацию, произошедшую утром. Неужели я так сильно задел ее гордость, что ей было настолько важно доказать свою правоту?

– Одного клинка мало. Просто считаю, что женщине не место на задании, которое нам поручили. Мы чужие друг другу, а справиться должны как единое целое. Кому на судне вы доверите свою жизнь? Кому откроетесь в час отчаянья? Кому позволите стоять в дозоре, пока предаетесь сну после изматывающего дня? Помножьте это ужасами партизанской войны Кастора и ответами Империи, что мы увидим, нехваткой припасов, жарой, влажностью и вездесущими насекомыми. Путь по реке не будет легким, уверяю. А после приправьте все это вожделением мужчин, которые будет желать скинуть с себя цепкие когти не отпускающего стресса.

Я распалялся все сильнее, объясняясь, будто с ребенком.

В войну мне довелось быть свидетелем всего этого. Как товарищи по оружию спустя месяцы сражений, маршей и окопных перестрелок превращались в зверей. Затем при первой же возможности они спускали своих оборотней с цепей и начинали убивать и насиловать уже мирное население, пусть те и были врагами.

Я был не в силах остановить их или кого-то спасти. Все, что я умел, – лишь нести на своих плечах смерть.

Но что хуже всего, именно мы с Кастором пробудили ту жестокость в людях, а солдаты на «Канопусе» были как раз детьми той войны.

– Раз вы так переживаете за меня, – Трикс прервала череду ужасов в моем сознании, которые были не просто кошмарами, а настоящими воспоминаниями, – давайте объединимся. Защитите меня.

– Мне бы защитить себя, – перед глазами я увидел ту женщину у деревни Шторкс, которую четырнадцать моих бойцов насиловали уже третий час. Я был не в силах им помешать. Не мог спасти ее тогда.

– Вам что-то угрожает, лейтенант? – от меня не укрылось то, как она напряглась.

– Каждому из нас.

Просто на «Канопусе» еще никто в нужной степени этого не понимал.

4

Море Облаков поражало безмятежностью.

Мы были в пути уже третий день, постепенно приближаясь к дельте реки Унукалхай, отданные каждый на откуп собственным мыслям, которые скрывали за обыденной рутиной.

Экипаж судна словно слился с «Канопусом». Их практически не было видно. Механик пропадал где-то на нижней палубе, следя за двигателями. Повара, который готовил на всех, мы видели лишь на раздаче в столовой. Капитан не вылезал из рулевой рубки, где компанию ему составлял майор Тирон Небул. О чем они часами беседовали, для меня оставалось тайной.

Госпожа Трикс после нашего разговора каюту покидала редко. По ее заверениям, пока мы не достигнем Аласартипа, от нее не было никакого толка, поэтому это время она предпочитала проводить за книгой. Наладить со мной контакт не пыталась, что было даже к лучшему.

О том, что на судне посреди моря вообще есть жизнь, давали знать лишь солдаты.

Тренировки, уход за оружием, подготовка снаряжения. По ним можно было сверять часы, так строго они придерживались расписания. Вечерами с позволения сержанта бойцы могли дать слабину и послушать, как один из рядовых играл на губной гармошке. Все остальное время, не занятое муштрой, солдаты помогали экипажу «Канопуса» держать судно на плаву. Видимо, из-за нашего присутствия и щекотливости операции капитану пришлось отправить на берег большую часть команды, дабы держать все в тайне.

Я же тем временем изучал бумаги разведки. Моей задачей было выяснить, где укрывается Кастор, но, смотря на донесения и отчеты о партизанских вылазках, я преследовал иную цель. Старался заново понять того, кого, как всегда считал, знаю лучше, чем самого себя.

Методы оказались похожими на те, что мы проворачивали в войну, но стержень в них был заключен иной.

Старый друг, ты ведь не знал о таких маневрах. Подобные уловки всегда оставались для тебя чуждыми. Где ты этому научился? Хотя важнее другой вопрос. Почему ты начал эту войну? Что бы ни говорили о тебе в Империи, ты не жесток. Наоборот, человечен.

Тогда что довелось тебе увидеть, странствуя по великой реке Унукалхай, что ты решил нарушить нашу клятву и вновь испачкать руки кровью?

Хотя, признаюсь, думал, первым сорвусь я, но точно не ты. Тебе всегда это было противно.

Что изменилось? В отчетах об этом не говорилось. Мотив попросту отсутствовал. Подозреваю, его намеренно скрывали от меня. Вот что нужно было выяснить как можно скорее.

Возможность представится только в Аласартипе и не раньше.

А пока мне оставалось лишь читать документы да делать отметки на карте Унукалхай и сотне ее притоков в поиске Кастора.

5

В один из вечеров я вышел на палубу, чтобы освежить голову после безвылазного изучения предоставленных бумаг, когда с кормы до меня донеслись странные звуки. Резкие удары стали о сталь, мужские голоса, выкрики одобрения.

Прислушавшись и забыв о Касторе, я нашел в этой мелодии нечто знакомое и решил проверить догадку.

Ожидания полностью оправдались.

Обнажившись по пояс, двое солдат под присмотром сержанта и оставшихся товарищей, устроили тренировочный бой на ножах в полный контакт, до первой крови.

Для войск Империи это было вполне естественно.

Во время войны с Коалицией в первые годы мы страдали от существенной нехватки патронов, боеприпасов и их поставок. Случалось, так, что нам ничего не оставалось, как идти в рукопашную, где мы использовали ножи от винтовок. Конечно, в штыковую мы ходили не меньше, но порой в тесных помещениях и узких окопах с таким «копьем» было не развернуться, поэтому мы стали биться иначе. Появились свои стили, методы, тонкости. Этому даже дали название «Моро Алихал», что в переводе с одного из наречий древних варваров означало «Ищущий Смерти».

Имперцы преуспели в этом искусстве. Сражались яростно, запредельно жестоко. И даже когда наладились поставки боеприпасов, находились отряды, предпочитающие идти в последний бой, используя только нож.

Коалицию пугали наша решимость и отсутствие страха перед смертью, но именно в этом и была цель.

Враг должен был понять, что после гнета мы готовы скорее умереть и даже пожертвовать своими товарищами, чем вновь стать рабами.

Спустя годы после войны навыки владения ножом Моро, который теперь был немного длиннее, стали в военных академиях обязательными в освоении.

Солдат я застал как раз за закреплением практики. Как ни странно, госпожа Трикс тоже находилась здесь и наблюдала за схваткой, где одна пара бойцов сменяла другую.

– Завораживающее зрелище, – проговорила женщина, когда я встал рядом. – Хотя мне казалось, Империя предпочитает лишь силу пороха и пули.

– Раньше наша военная машина была оснащена куда скуднее, – ответил я и затем поздоровался.

Трикс ответила сухо, больше заинтересованная боем.

– Вы же служили армии Империи? Я верно поняла? До того, как отправились покорять фронтир, – спросила она как бы между делом.

– Вы правы.

– Тогда где ваш кинжал Моро?

Я сломал клинок и выбросил его в море перед первой же экспедицией. Слишком много крови, криков, смертей.