Вперила взор Стигийская толпа
В того, кого давно желала видеть:
Вернулся их могучий, славный Вождь!
Они его приветствовали громко
И все князья их ринулись к нему,
Свои покинув мрачные диваны,
И поздравляли радостно его,
А он, подав рукою знак к молчанью,
С такою речью обратился к ним:
«Престолы, Власти, Княжества, Господства!
Вас не по праву только так зову я –
Действительно владенья есть у вас!
Я объявляю ныне вам, вернувшись
С победою превыше всех надежд,
Что с торжеством вас выведу отсюда,
Из этой адской ямы – страшной, гнусной,
Проклятой, из жилища скорби, бед,
Тюрьмы тирана нашего! Владеем
Отныне мы обширным новым миром,
Немного меньше родины небесной,
Который я для вас завоевал
С опасностью великой. Долго было б
Рассказывать вам все, что делал я,
Что претерпел, что вынес, пролагая
Свой путь в пустынной, бесконечной бездне
С ее ужасной смутой; чрез нее
Широкий, ровный путь теперь проложен
Грехом и Смертью, чтобы облегчить
Ваш переход торжественный отсюда;
Но я с трудом сам путь свой пролагал
Чрез всю непроходимую ту пропасть;
Я погружался в недра вечной Ночи
И дикого Хаоса; ревность их
К их сокровенным тайнам воздвигала
Мне всякие препятствия в пути, –
Противились они с мятежным криком,
Ссылаясь на верховную Судьбу.
И наконец нашел я мир тот новый,
О коем в Небесах уже давно
Была молва, – чудесное созданье,
Верх совершенства! Человека там
Бог поселил в Раю и дал блаженство,
На счет блаженства нашего, ему.
И вот его я соблазнил обманом,
Создателю заставив изменить, –
И чем же? Удивитесь вы безмерно,
Услышав это: яблоком! А Бог,
Обидевшись на это (не смешно ли?),
Любимца-человека и весь мир
Дал Смерти и Греху во власть и в жертву,
А стало быть, и нам, и без забот,
Без риска, без тревог мы жить там можем,
И царствовать, и править человеком,
Как прежде он был должен править всем.
И надо мной изрек Свой суд Он, правда,
Иль, собственно, не надо мною даже,
А над змеей, чей образ принял я,
Чтоб человека обмануть. Положит
Вражду Он между мной и человеком:
Его в пяту я буду жалить, он же
Сотрет главу мне семенем своим.
Когда все это будет – неизвестно.
Ну кто ж такой ценой не купит мир,
Будь даже кара во сто раз страшнее?
Вот вам отчет о том, что сделал я.
Что ж остается нам еще, о боги,
Чтоб полное блаженство восприять?»
Сказавши так, он несколько мгновений
Стоял и ожидал их общий крик
И громкие услышать одобренья;
Однако вместо этого он вдруг
Со всех сторон иные звуки слышит:
Бесчисленных змеиных языков
Ужасный свист и злобное шипенье,
Как будто общий порицанья знак.
Дивится он, однако же недолго:
Приходится на самого себя
Врагу дивиться; сжалось, заострилось
Лицо его, а руки приросли
К бокам, срослись, переплетаясь, ноги,
И рухнул он на брюхо в виде змия
Громадного, противясь, но напрасно:
Он уступить был должен Высшей Силе,
Его в тот самый образ воплотившей,
В котором он грешил, согласно с тем,
Как осужден он был. Заговорить
Хотел он, но лишь мог издать шипенье
Своим вилообразным языком,
Всем прочим языкам вилообразным
В ответ: их всех постигло превращенье
Такое ж; образ приняли змеиный
Собратья все его по мятежу.
Ужасно раздавалось их шипенье
По залу, и кишели на полу,
Виясь, хвосты и головы чудовищ:
Церасты[163 - Церасты – рогатые гадюки; амфисбена – название некоторых змееподобных ящериц; аспиды и дипсы – породы ядовитых змей; гидры и ехидны – названия мифических змееподобных чудовищ.], скорпионы, амфисбены,
И аспиды, и гидры, и ехидны,
И дипсы; гуще был их рой, чем тот,