Информатор

– Типа того, – ответила Лейси. – Это не вполне ясно.

Гейсмар повернулся к Сейделл.

– Насколько я понимаю, у нас во Флориде политкорректное количество судей-женщин.

Сейделл с усилием набрала в прокуренные легкие воздух и заговорила своим охрипшим голосом:

– Это как посмотреть. Одно дело – десятки девочек в дорожных и тому подобных судах, но из его слов можно заключить, что речь идет о гнили, поразившей окружной уровень. А там из шестисот судей женщин где-то треть. По штату разбросано девять казино, поэтому гадать – напрасно тратить время.

– А как насчет этой так называемой «береговой мафии»?

Сейделл втянула столько воздуха, сколько вмещали ее больные легкие, и ответила:

– Кто ее знает! В свое время орудовали «мафия дикси», «мафия реднеков», «техасская мафия», мало ли какие еще… Похоже на легенды, не подтвержденные криминальной хроникой. Подумаешь, крутые парни, любители торговать виски и ломать кому ни попадя ноги! Ни о какой «мафии каракатиц» и «береговой мафии» ничего не слышно. Что их вообще не существует, утверждать не берусь, но лично я ничего не накопала. – И она умокла, использовав весь воздух.

– Не будем торопиться, – сказала Лейси. – Я наткнулась на одну статейку сорокалетней давности в одной из газет Литтл-Рока. Это красочная история некоего Ларри Уэйна Фаррела, владельца нескольких рыбных ресторанов в Арканзасской Дельте. Он вроде бы для виду торговал сомами, при этом через заднюю дверь нелегально приторговывал спиртным. В какой-то момент ему и его родным захотелось большего, они расширились и перешли к организации азартных игр, крышеванию проституции, торговле угнанными автомобилями. Дальше – все как говорит Майерс: дрейф по Глубокому югу в поисках коррумпированного шерифа для новой реорганизации. В конце концов они осели в окрестностях Билокси. Статья длинная, приводить все подробности нет смысла, но за этими ребятами тянется удивительно длинная вереница трупов.

– Признаю свою ошибку, – сказала Сейделл. – Спасибо, просветили.

– Пожалуйста.

– Напрашивается очевидный вопрос, – заговорил Хьюго. – Допустим, он подает свой иск, мы приступаем к расследованию и выходим на что-то действительно опасное. Почему попросту не обратиться к ФБР? Разве Майерс сможет нам помешать?

– Конечно, не сможет, – ответил Гейсмар. – Именно так и произойдет. Расследование контролируем мы, а не он. Если нам потребуется помощь, мы ее обязательно получим.

– Значит, приступаем? – спросил Хьюго.

– А как же, Хьюго! У нас нет выбора. Если он подает иск с обвинением кого-то из судей в должностном преступлении или коррупции, то наш статус диктует единственную линию поведения – оценку ситуации. Все просто. Ты нервничаешь?

– Нет.

– Есть колебания, Лейси?

– Конечно, нет.

– Прекрасно. Поставьте в известность Майерса. Если он захочет говорить со мной, я не возражаю.

На то, чтобы дозвониться Майерсу, ушло два дня. Когда это наконец получилось, он не проявил желания общаться с Лейси или с Гейсмаром. Сказал, что по горло занят делами и перезвонит позже. Связь была слабая, с помехами, как будто он заплыл в невесть какую даль. На следующий день он позвонил Лейси с другого номера и попросил Гейсмара. Тот заверил его, что иск будет рассмотрен в приоритетном порядке и расследование начнется немедленно. Через час Майерс перезвонил Лейси и попросил о встрече. Сказал, что хочет снова увидеться с ней и Хьюго и обсудить дело. Что есть много сведений, которые он готов сообщить только устно и которые критически важны для расследования. Предупредил, что откажется от подачи иска, если они отклонят его просьбу о встрече.

Гейсмар дал добро, осталось дождаться, пока Майерс назначит время и место. Тот ждал неделю, потому что, как объяснил, они с Карлитой «болтаются вокруг островов Абако», что на севере Багамского архипелага, и вернутся во Флориду через несколько дней.

Ближе к вечеру субботнего дня, когда температура, достигнув 40 градусов Цельсия, стала понемногу снижаться, Лейси въехала в никогда не закрывавшиеся ворота и покатила мимо вереницы рукотворных прудов с фонтанчиками, выстреливавшими вверх струйки теплой водички, мимо запруженного людьми поля для гольфа, мимо шеренг одинаковых домов, выставлявших напоказ гаражи на две машины, и затормозила перед парком с цепочкой сообщающихся бассейнов. Здесь плескались и забавлялись сотни ребятишек, чьи мамаши болтали и тянули напитки под широкими зонтиками.

Комплекс «Мидоус» пережил Большую рецессию и неплохо котировался на рынке как мультирасовое сообщество молодых семей. Хьюго и Верна Хэтч поселились здесь пять лет назад, когда завели второго ребенка. Теперь их семья с четырьмя детьми с трудом помещалась в бунгало площадью 2200 квадратных футов. Но о переезде в дом побольше не могло быть речи. Хьюго получал 60 тысяч долларов в год, как и Лейси, но та жила одна и могла кое-что откладывать, в то время как Хэтчи жили от зарплаты до зарплаты.

Это, впрочем, не отучило их от любви к дружеским сборищам, поэтому почти каждую летнюю субботу Хьюго вставал к грилю у бассейна с банкой холодного пива в руке и принимался жарить бургеры и болтать с приятелями о футболе, поглядывая на плещущихся в бассейне детей и на прячущихся в тени женщин. Лейси пошла к женщинам и под их привычные приветствия добралась до беседки у бассейна, где Верна нянчила малышку, отдыхая от жары. Месячная Пиппин была пока что очень слабенькой. Лейси, бывало, сидела с детьми Хэтчей, давая родителям передохнуть. Правда, найти бэбиситтера тоже не составляло труда, да и обе бабушки жили не дальше тридцати миль. И Хьюго, и Верна происходили из многолюдных семейств, имели бесчисленных тетушек, дядюшек, кузенов и кузин и не жаловались на нехватку семейных драм и конфликтов. Лейси часто завидовала ощущению надежности, обеспечиваемому такого рода кланом, но при этом была рада, что не должна отвлекаться на кучу людей с их проблемами. Верна и Хьюго тоже порой, ища помощи, не хотели обращаться к родственникам.

Лейси взяла у Верны Пеппин и отпустила мать за напитками. Качая малютку, она наблюдала за сборищем – черными, белыми, латинос и азиатами, сплошь молодыми парами с маленькими детьми. Двое папаш, однокурсники Хьюго по юридическому факультету, работали в прокуратуре, еще один – в сенате штата. Неженатые мужчины отсутствовали, перспектива знакомства тоже, да Лейси ее и не ждала. Она редко с кем-то встречалась ввиду почти полного отсутствия пригодных – во всяком случае, для нее – мужчин. На ее счету был один болезненный разрыв, даже теперь, спустя восемь лет, отягощавший ее память.

Верна вернулась с двумя банками пива, села напротив нее и спросила шепотом:

– Вот интересно, почему у тебя на руках она всегда успокаивается?

Лейси улыбнулась и пожала плечами. В свои 36 лет она частенько задавалась вопросом, появится ли и у нее когда-нибудь свой ребенок. Ответа не было, но часы тикали, и она тревожилась, что шансов становится все меньше. У Верны, как и у Хьюго, был усталый вид. Им хотелось большой семьи, но, если серьезно, четверо детей – не достаточно ли? Лейси не отваживалась заводить этот разговор, но для нее ответ был очевиден. Оба супруга получили высшее образование, став в своих семьях пионерами, и мечтали, чтобы и у их детей была эта возможность. Но как обеспечить такое всем четверым?

– Хьюго говорит, что Гейсмар поручил вам двоим крупное дело, – тихо произнесла Верна.

Лейси удивилась: обычно Хьюго не обсуждал дома семейные дела. Кроме того, КПДС по понятным причинам требовала от своих сотрудников соблюдения конфиденциальности. Им случалось вечерком, хлебнув пива, высмеивать втроем выходки очередного судьи, попавшего под их прожектор, но имена при этом никогда не звучали.

– Может, крупное, а может, никакое, – отозвалась Лейси.

– Он немного мне сказал, такая уж у него манера, но я вижу, что он беспокоится. Странно, мне никогда не приходило голову, что у вас опасная работа.

– Нам тоже. Мы же не копы с «пушками». Мы – юристы, наше оружие – повестка в суд.

– Хьюго говорит, что хотел бы носить револьвер. Меня это серьезно тревожит, Лейси. Обещай мне, что вас не подстерегает никакая опасность.

– Даю тебе слово, Верна: лишь только я почувствую необходимость вооружиться, мигом уволюсь и стану искать другую работу. В жизни ни из чего не стреляла!

– В моем, то есть в нашем мире слишком много оружия и слишком много бед из-за него.

Пиппин, проспавшая целых пятнадцать минут, вдруг разразилась отчаянным плачем. Верна потянулась к ней.

– Ну что за ребенок!..

Лейси отдала ей малютку и пошла проверить, готовы ли бургеры.

Глава 4

Выйдя наконец на связь, Майерс предложил Лейси встретиться на той же пристани в Сент-Огастине. Все было по-прежнему: тот же изнурительный зной, та же влажность, те же сходни в конце пирса, даже та же самая цветастая рубашка на Майерсе. Они сели за знакомый деревянный столик под тентом у него на яхте, он отхлебнул пива из бутылки с той же этикеткой и начал рассказ.

Омар, герой его рассказа, в реальной жизни звался Вонном Дьюбозом и был потомком тех гангстеров, которые действительно замышляли свои первые преступления в кладовке рыбного ресторанчика под Форрест-Сити, штат Арканзас. Ресторанчик принадлежал его деду по материнской линии, погибшему спустя годы в устроенной полицейскими засаде. Отец Вонна повесился в тюрьме – во всяком случае, официальный рапорт гласил, что его нашли повешенным. Многочисленных дядьев и кузенов ждала схожая судьба, и банда изрядно поредела, прежде чем Вонн открыл для себя золотую жилу – торговлю кокаином в Южной Флориде. Несколько тучных лет дали средства для укрепления небольшого синдиката. Теперь он сам, почти семидесятилетний, жил где-то на южном побережье, обходясь без постоянного адреса, банковского счета, водительских прав, номера социального страхования и паспорта. Начав разрабатывать новую золотую жилу, Вонн сократил численность своей банды до горстки кузенов, чтобы к кассе не тянулись лишние руки. Он орудовал совершенно анонимно и скрывался за частоколом оффшорных компаний, управляемых некой юридической фирмой из Билокси. По всем сведениям – правда, малочисленным, – он был очень богат, но жил скромно.

– Вы когда-нибудь с ним встречались? – спросила Лейси.

Майерса вопрос позабавил.

– Не глупите! С этим человеком никто никогда не встречается. Он живет в густой тени, чем похож на меня. В Пенсаколе и вокруг вряд ли найдутся трое людей, готовых сознаться, что знакомы с Вонном Дьюбозом. Я прожил там сорок лет и то узнал о его существовании всего несколько лет назад. Он появляется и исчезает.

– Причем не имеет паспорта, – заметил Хьюго.

– Настоящего. Если его когда-нибудь схватят, то найдут с полдюжины фальшивых паспортов.

В 1936 году Бюро по делам индейцев предоставило хартию маленькому племени таппаколов численностью всего в 400 человек, проживавшему на флоридском «отростке»; большинство их ютилось в лачугах среди болот округа Брансуик. Тогда у племени было что-то вроде штаб-квартиры – резервация площадью триста акров, предоставленная ему федеральным правительством за восемьдесят лет до того. К 1990-м годам могучий народ Южной Флориды семинолы, как и племена всей страны, увидел яркий свет, испускаемый индустрией азартных игр. Так сошлось, что Вонн и его банда как раз начали скупать дешевые земли по соседству с резервацией таппаколов. В начале 1990-х годов – точнее никто не скажет, потому что тот разговор все давно поспешили забыть, – Дьюбоз сделал таппаколам невероятно выгодное предло- жение.

– «Трежеар Ки[3 - Treasure Key – «Ключ к сокровищу» (англ.).]», – пробормотал Хьюго.

– Оно самое. Единственное в Северной Флориде казино, удобно расположенное всего в десяти милях от федеральной автострады номер десять и в десяти милях севернее пляжей. Казино с полным комплектом обслуживания, открыто круглосуточно семь дней в неделю, развлечения в стиле Диснейленда для всей семьи, крупнейший в штате аквапарк, кондоминиумы на продажу, в аренду и в тайм-шер – выбор за вами. Настоящая Мекка для желающих рискнуть или просто поиграть на солнышке – заметьте, меньше, чем в двухстах милях от пятимиллионого скопления людей! Не знаю цифр – индейцы, управляющие казино, ими не делятся, – но «Трежеар Ки» вполне может приносить полмиллиарда баксов в год.