Дэниел Мартин

– Что с тобой то же самое.

– Даже не догадывался?

– Ну… может, раз или два подумал… В тот вечер в «Форели».

– А что ты подумал, когда я взяла тебя за руку?

Когда паб закрылся, они пошли в парк к беседке Розамунды. Нелл с Энтони шли впереди. В темноте Дэн с острым волнением ощутил, как в его руку легла легкая ладонь Джейн… но тогда ничего подобного ему и в голову не пришло.

– Я подумал, ты по-сестрински…

– Весь вечер Нелл просто выводила меня из себя. Никаких теплых сестринских чувств я не испытывала.

И снова – тишина. Он глядел на ее затылок, на очертания ее тела. Дождь почти перестал, но небо по-прежнему было затянуто тяжелыми тучами. Он выдавил из себя признание – будто бы неохотно. Но на самом деле он был восхищен и взволнован.

– Это безумие. Но мне кажется, я люблю вас обеих.

– И я чувствую точно то же самое.

– Господи, что за напасть!

– Это я виновата. Я не собиралась поднимать этот разговор.

– Это все из-за той… в камышах.

– Да, наверное.

– Со мной это началось очень давно. Но ты пользовалась таким успехом… я не знал, как к тебе и подступиться.

И снова – тишина.

– Это как грипп подхватить, – сказала она. – Не заметишь, как заболел, а потом уже поздно и с этим ничего не поделаешь.

– Только против гриппа существуют довольно простые средства.

Она ответила не сразу.

– В таких случаях ложатся в постель, верно?

Теперь оба долго молчат. Потом Дэн окликает ее шепотом:

– Джейн? – Она лежит к нему спиной, опершись на локоть и поджав ноги. – Ты это всерьез?

Она мотает головой:

– Это так трудно объяснить. У меня такое чувство, что Энтони вроде бы лишает меня чего-то. Того, что есть у вас с Нелл. Того, чего жаждет мое тело.

– Рабле?

– Быть сумасбродной и распутной, так, кажется?

«Сумасбродная и распутная» было ходячей фразой среди тогдашних студентов и всегда употреблялось иронически.

– Но ты только что сказала…

– Я люблю его, Дэн. Как ни странно, все это потому, что я его люблю. – Она помолчала. – Хочу его любить.

Он чувствовал, как почва уходит у него из-под ног, но уже не мог остановиться.

– Ты хочешь убедиться, что сможешь его любить?

Когда она нарушила наступившее молчание, ее голос звучал так тихо, что он едва расслышал ее слова:

– Только один раз. Acte gratuit?[4 - Здесь: акт доброй воли (фр.).]

Он не мог отвести глаз от собственных ботинок.

– А завтра?

– Ну, если бы мы точно знали, что делаем. Если бы смогли вынести это… за рамки времени. Как изгнание бесов. Освобождение.

Он постарался неслышно проглотить ставший в горле ком.

– Освобождение… от чего?

– От того, что должно случиться. От того, что случится.

– Даже зная, что мы любим друг друга?

– Зная, что когда-то мы желали друг друга. И что хоть раз нам хватило смелости признаться в этом.

Он чувствовал, как его захлестывает физическое возбуждение, и вовсе не испытывал желания бороться с ним, но все же сказал:

– Не представляю, как мы сможем смотреть им в глаза.

– Нам, кажется, до сих пор удавалось вполне успешно скрывать очень многое. Даже друг от друга.

– Дело не в том, что я…

Но незаконченная фраза повисла в воздухе. Он был словно парализован, потрясен огромностью происходящего, восхищен его необычностью. Молчание заполняло всю комнату, Джейн словно застыла на месте. Откуда-то издали, из-за ограды сада, сквозь шорох дождя донеслись звуки гобоя – быстрые умелые пальцы сыграли несколько восходящих и нисходящих гамм. И снова – тишина.

Джейн села и повернулась к нему. Она словно впервые смотрела на него – нежно и испытующе. Ее карие глаза встретили его взгляд; в тот момент в ней было что-то девственно-чистое, она, словно школьница лет семнадцати, была напугана тем, что затеяла ее более взрослая ипостась; но слабая улыбка, игравшая на ее губах, как-то перевешивала – хоть и не отрицала напрочь – эту юную непорочность. А может быть, эта улыбка была вызвана его собственными колебаниями, отразившимися в выражении его лица, потому что в ней виделся и чуть заметный вызов, и поддразнивание, будто девушка не имела в виду ничего большего, чем просто «взять его на слабо?».

Гобой зазвучал снова: студент-музыкант заиграл Делиуса[51 - Делиус Фредерик (1862–1934) – английский композитор, с 90-х гг. живший во Франции. В 1928 г. был парализован и потерял зрение, но продолжал работать с помощью друга – Эрика Фенби. Наиболее известны его пасторали (например, «Услышав первую кукушку весной», 1907) и две оперы («Деревенские Ромео и Джульетта», 1900–1901, и «Фенимор и Герда», 1909–1910), которые исполняются до сих пор. Находился под влиянием Грига.], и Джейн протянула над ковром руку жестом прямо-таки ритуальным – так подавала руку жениху средневековая невеста.

В пути

Дэниел чуть не опоздал на самолет, попав в затор на шоссе. На этот раз смог не укрывал небо, стояло по-калифорнийски прекрасное зимнее утро. Седовласый поляк-водитель клял на чем свет стоит автомобильные дороги вообще и шоссе на Сан-Диего в частности, но злился и бушевал он гораздо сильнее, чем его пассажир: Дэниел препоручил свое «я» судьбе и не без удовольствия разглядывал его, словно сквозь объектив камеры Ишервуда[52 - Ишервуд Кристофер (1904–1986) – английский писатель, особенно известный своими романами о 30-х гг. в Германии: «Мистер Норрис делает пересадку» («Mr. Noms Changes Trains», 1935) и «Прощай, Берлин» («Good Bye to Berlin», 1939). По одной из частей этого последнего («Салли Боулз») были созданы пьеса «Я – камера» (1951, сценическая версия Ван Друттена) и мюзикл Д. Кендера и Ф. Эбба «Кабаре» (1968). В 1972 г. по мотивам этого мюзикла был создан знаменитый фильм американского режиссера Р. Фосса (р. 1927) «Кабаре».], словно это «я» действительно было лишь выдуманным героем романа, персонажем в чужом сценарии… Тем самым Саймоном Вольфом – проросшим зернышком идеи, подсказанной ему прошлой ночью. Возможно, давнее прозвище – мистер specula speculans – было не вполне справедливым: пристрастие к зеркалам лишь в буквальном смысле кажется prima facie[5 - На первый взгляд (лат.).] свидетельством нарциссизма, оно ведь может еще символизировать попытку увидеть себя глазами других, уйти от восприятия себя в первом лице, стать собственным лицом третьим.