Ночной болтун. Система психологической самопомощи

Но затем в какой-то период все в корне изменилось. Не находя отклика в моей душе и не имея возможности пробиться сквозь мою броню, люди стали предлагать мне деньги за то, чтобы я их выслушала. И тогда я снова стала ощущать злость, досаду и раздражение, которое уже успела позабыть.

Я бесконечно мысленно спрашивала себя о том, чего от меня хотят все эти странные, глупые люди. И почему они упорно продолжают видеть во мне какого-то мифического спасителя. Ведь я совсем не была такой. Я сама нуждалась в том, чтобы меня спасли…

Но шло время, и бороться с чужими иллюзиями мне просто надоело. А еще, видимо с течением лет, я стала более восприимчивой к чужим переживаниям. Теперь мне было сложно отмахнуться и сказать: «Нет!», даже если мне этого очень хотелось. Что, если люди приходят ко мне, когда им больше просто не к кому обратиться? И имею ли я право проявлять жестокость, даже если совсем не хочу знать то, что они собираются мне рассказать?

Годы шли и шли, и даже после горячих попыток спрятаться ото всех вокруг и ограничить контакты с другими людьми до минимума, мне не удалось избавиться от страждущих и нуждающихся в моих ушах. Они все равно находили способ, чтобы связаться со мной, причем происходило это обычно именно в те моменты, когда у меня самой почти не оставалось сил на здравые рассуждения. Но ничего не поделаешь – приходилось сжать покрепче зубы и копошиться в чужой душе, стараясь распутать сложный клубок проблем, на время игнорируя собственные…

Наверное, такое ощущение – фатальной неотвратимости, знакомо каждому из нас. Когда ты стараешься убежать от чего-то, закрыться от этого и перестать реагировать на сигнал, но ничего в итоге все равно не получается. Как будто мир упорно находит еще один, очередной обходной путь.

Мне понадобилась половина жизни, чтобы смириться с тем, что я навечно останусь в глазах других людей всего лишь удобным сосудом для их горьких слез. Что никто не будет интересоваться мной так, как это происходит обычно, когда стараются завести крепкую дружбу. Что ощущение использованности, преследовавшее меня еще со школьной скамьи, никуда не денется.

Сначала я ненавидела людей за то, что им постоянно было что-то от меня нужно. Все они вспоминали о моем существовании лишь в минуты полного отчаяния, когда были больше никому не нужны или когда им больше никто не хотел помогать. И когда им становилось лучше, они просто исчезали, часто даже не задаваясь целью поблагодарить меня или хотя бы заинтересоваться содержимым моей головы в ответ.

Пережевывая чужие страхи и проникая вглубь посторонних горестей, я ощущала давящую пустоту внутри себя. Как будто они выпивали из меня жизненный сок, понемногу, но упорно, капля за каплей.

А вскоре это переросло в настоящую фобию и навязчивую манию. В каждом человеке, желавшим со мной сблизиться, я начала видеть корысть и стремление свалить на меня часть душевного груза, чтобы почувствовать себя лучше. В конце концов, мое разочарование достигло того предела, когда ты уже больше вообще не можешь доверять другим. И учишься оставаться в одиночестве…

Где-то на этой перекрестной черте у меня зародилась потребность беседовать с самой собой. Когда мне было отчаянно плохо или тоскливо, я вспоминала о том, как подолгу разговаривала с другими людьми. Что они видели во мне? Что это было? И почему я этого упорно не могла отыскать?