Страсть еще жива

– Нет, не жалею. Я просто не могу понять, кто я теперь после того, как перестал быть хоккеистом. – Он улыбнулся одним уголком рта. – Переживаю своего рода кризис.

Гибсон Вон был чем-то обеспокоен? Он редко проявлял открыто свои переживания, демонстрируя миру хладнокровие и уверенность в себе. Ларк знала, что это лишь фасад. Раньше она была спортивным психологом. Они познакомились, когда он обратился к ней за профессиональной помощью.

Когда Гибсон впервые вошел в ее кабинет, между ними проскочил электрический разряд. Разумеется, она его проигнорировала, потому что флиртовать с пациентами было не в ее правилах. Гибсон это понял, отказался ходить к ней на консультации и пригласил ее на свидание.

После нескольких недель общения по телефону и в мессенджере она согласилась прийти на дневной матч с его участием, а затем поужинать с ним. Он был очарователен, внимателен и настойчив. Перед ним было невозможно устоять.

Ларк нельзя было назвать романтичной. После того как ее отец поступил с ее матерью, она не доверяла мужчинам и избегала отношений. Чтобы с ней не произошло ничего подобного, ей пришлось стать независимой и самодостаточной. Гибсону удалось пробить ее защитную броню.

– Ты собираешься стать фермером? – предложила она, наблюдая за тем, как зимородок нырнул в воду и мгновение спустя вынырнул с блестящей рыбкой в клюве. – Когда я в последний раз разговаривала со своей бабушкой, она упомянула о твоих планах.

Гибсон ответил ей не сразу. Сорвав травинку, которая росла в расщелине камня, он с задумчивым видом намотал ее на палец. Разувшись, Ларк потрогала мыском ноги воду, затем снова посмотрела на своего бывшего мужа.

– Антония говорила мне, что у меня есть все для того, чтобы стать хорошим фермером, – произнес он наконец.

Теплота в его голосе напомнила ей о том, что ему доставляло удовольствие общаться с ее бабушкой. Он не любил говорить о своей семье. Ларк знала, что суровый деспотичный отец бросил их с матерью, когда Гибсону было восемь или девять лет. Что после этого матери пришлось работать на двух работах, чтобы обеспечивать себя и сына. Из-за этого она мало времени проводила дома. Ларк сочувствовала Стефани Вон. Та хотела сблизиться с сыном, но Гибсон держал ее на расстоянии.

– Раз бабушка так сказала, значит, так оно и есть. – Она посмотрела на его руки с тонкими полосками старых шрамов. – Но у тебя получились бы и многие другие вещи. Главное, найти что-то, что будет доставлять тебе удовольствие.

Издав невеселый смешок, он бросил травинку на землю.

– Мне доставляет удовольствие то, что у меня хорошо получается.

– Гибсон, у тебя столько денег, сколько большинству людей никогда не удастся заработать. Ты можешь заняться тем, к чему испытываешь страсть. Осуществить любую свою мечту.

Он повернулся к ней лицом:

– Это неправда, Ларк. Когда-то я испытывал страсть к тебе, но ты осталась для меня недосягаемой мечтой.

От этих слов ее разум затуманился. Она почувствовала, что ее по-прежнему к нему влечет, несмотря на всю боль, которую он ей причинил. Но она не собиралась идти на поводу у этого влечения, каким бы сильным оно ни было. Она напомнила себе, что Гибсон даже не попытался бороться за сохранение их брака. Он не попытался ее вернуть и сразу сдался.

Она ни за что не стала бы просить его уйти из спорта, но она была абсолютно уверена в том, что он мог бы проводить больше времени дома. Другим игрокам это удавалось. И он мог бы что-то делать, чтобы она не чувствовала себя одинокой, когда он уезжал.

– Мы оба сделали выбор и отказались от мечты. – Покачав головой, она ударила мыском ноги по воде, и брызги разлетелись в стороны. – То, что между нами было, подобно реке, в которую нельзя войти дважды.

Поднявшись, Ларк обулась и сказала себе, что ей пора уходить.

Гибсон смотрел вслед удаляющейся Ларк. В голове у него повторялись ее последние слова. Он хотел ее окликнуть, но понимал, что ему следует быть осторожным.

Он не был с ней согласен, но не был готов спорить со своей умной бывшей женой. Будучи опытным психоаналитиком, она умела быстро проникнуть сквозь его защитные барьеры и понять, какая внутренняя причина заставляет его отстаивать ту или иную точку зрения.

И все же он не мог не отреагировать на приговор, который она вынесла их отношениям. Не мог позволить ей обесценивать то, что между ними было.

Встав с камня, он немного пробежал вдоль реки, затем свернул на тропинку, ведущую в Крукт-Элм, и быстро догнал Ларк.

– Ты ведь знаешь, что это неправда, Ларк.

Она остановилась и повернулась к нему лицом. Ее зеленые глаза были ярче обычного.

– Что из того, что я сказала, неправда? То, что мы оба отказались от своей мечты? Или то, что между нами давно все кончено и прошлое забыто?

Внутренний голос напомнил ему, что это не он отказался от их общей мечты. Но тема для спора была слишком опасной, поэтому он решил в нее не погружаться.

Они стояли так близко друг к другу, что он чувствовал аромат лавандового мыла, которое она предпочитала. Его тут же охватила ностальгия, такая же сильная, как сексуальное желание, которое он испытывал всякий раз, когда она была рядом.

– Да, наши отношения в прошлом, но ни один из нас их не забыл. Иначе бы… – Его взгляд самопроизвольно опустился на ее грудь, и он заставил себя снова посмотреть на ее лицо и сжал руки в кулаки, чтобы не прикоснуться к ней. – Иначе бы мы оба не были так напряжены.

Ларк моргнула несколько раз. Это определенно указывало на то, что ей понадобилось время, чтобы сохранить самообладание.

– Причина кроется в уязвленной гордости, нежели в чем-то другом. Не думаю, что кому-то из нас доставляет удовольствие терпеть неудачи.

– Ты считаешь, что наш брак был неудачным?

Черт побери, она всегда умела давить на его болевые точки.

– Он закончился в здании суда, и мы разошлись в разные стороны. – Ее глаза заблестели, дыхание участилось. – Как еще его можно назвать?

Двумя лучшими годами в его жизни. Затем она ушла от него, когда он больше всего в ней нуждался. Но сейчас ему меньше всего хотелось бередить старые раны.

– Называй его как хочешь, но ты не можешь отрицать, что нас все еще влечет друг к другу. Брак можно расторгнуть, но от влечения нельзя избавиться с помощью постановления суда.

Ларк открыла рот, словно собиралась возразить, но тут же его закрыла и прикусила край нижней губы. Он вспомнил, как эти пухлые розовые губы покрывали поцелуями его плечи, грудь, живот…

Должно быть, его мысли отразились на его лице, потому что Ларк слегка вздрогнула. Если бы он в этот момент моргнул, он этого не заметил бы.

Воздух между ними наэлектризовался. Гибсон поднял руку, готовый прикоснуться к Ларк.

В следующий момент рядом с ними с пронзительным криком пронеслась птица. Ларк резко отпрянула. Вопреки здравому смыслу Гибсон расстроился. Он знал, как ему себя вести с Ларк, но от этого его желание не становилось слабее.

– То, что влечение существует, не означает, что мы должны ему подчиняться. Мы оба взрослые люди, и мы определенно знаем, как нам следует себя друг с другом вести.

Высоко над деревьями солнце зашло за облако, и их внезапно окутал полумрак.

– Продолжай себя в этом убеждать, а я тем временем буду думать, могу ли я как-нибудь тебе помочь выиграть судебное дело против твоего отца.

Он специально сменил тему. Он по-прежнему хотел прикоснуться к Ларк, и ему нужно было как-то отвлечься.

В таком маленьком городке, как Кэтемаунт, новости распространялись быстро. От других своих соседей Гибсон узнал о том, что сын Антонии Баркли решил опротестовать ее завещание, и сразу же встал на сторону ее внучек.

Ларк посмотрела на него с любопытством:

– Я благодарна тебе за твое желание помочь, но ты вряд ли можешь что-то сделать. Если, конечно, Антония не поделилась с тобой своими планами относительно будущего Крукт-Элм.

На плечо Ларк упал березовый листок, и она смахнула его небрежным движением.

– Поделилась. Она сказала мне, что, когда станет немощной и соберется покинуть ранчо, она передаст его тебе и твоим сестрам.

Он часто помогал Антонии на ранчо, привозил ей продукты. Сначала он делал это из добрых побуждений, но быстро понял, что ему доставляет удовольствие разговаривать с этой мудрой и остроумной пожилой женщиной. У нее на все было свое мнение. Она не боялась его высказывать, но никому его не навязывала, поэтому с ней было легко общаться.