Адские колокола

Несколько мгновений он смотрел на меня, потом шумно выдохнул.

– Серьезно? И это ваш вопрос? Не думал, что все окажется настолько примитивно.

Такой реакции я не ожидала, но не собиралась сдаваться.

– Вы все время рисуете один и тот же тип шприца. За этим кроется какая-то причина?

Он повернулся ко мне спиной и принялся заваривать чай.

– Поищите в интернете, там все написано, есть даже отдельная страница в Википедии. Если у вас нет более интересных вопросов и вы не хотите выпить чаю, то не вижу для вас причин оставаться.

– Просто шприц на ваших картинах такой необычный, – затараторила я. – Его так просто не найдешь. Строго говоря, такие производят на единственной фабрике в мире.

Я копнула слишком глубоко – по наклону его головы я поняла, что Паскаль Мартанье начал что-то подозревать. Он медленно повернулся.

– Кто вы такая?

– Огромная ваша поклонница, обожаю ваши картины. – Не видела ни одной. – Но больше всего меня восхищает ваше внимание к деталям. То есть ну вот кто бы выбрал такой специфичный шприц в качестве художественной подписи? Даже я, профессор токсикологии, за всю карьеру видела всего несколько таких штук. Ваша точность в деталях невероятна, исключительна.

И я заулыбалась, искренне довольная своим представлением.

– О… теперь понимаю. Вы ботаник и в том, что касается искусства.

Я замерла, на зная, как отреагировать, но прежде чем нашлась с ответом, неизвестно откуда появилась маленькая, явно беременная женщина в просторной одежде цвета замазки, села на высокий табурет около кухонного острова, кинула на меня острый взгляд и с тем же мягким акцентом, что и Паскаль, поинтересовалась:

– А вы кто?

– Серена, это профессор Роуз. Она ботаник от живописи. Болталась у нас вокруг дома. Профессор Роуз, это моя жена.

Женщина одарила меня более пристальным взглядом, но потом сложила руки ладонями вместе, как принято у буддистов, коснулась подбородком больших пальцев и склонила голову, так что длинные светлые волосы упали ей на лицо. На каждом пальце у нее было надето по кольцу, несколько украшали каждое ухо, и одно виднелось в пупке. Татуировки покрывали внутреннюю часть ее запястий и мизинцы. В ней каким-то образом сочетались мягкость и неумолимость, и, наверное, кто-то находил такое сочетание неотразимым – например, Паскаль Мартанье.

– Намасте, профессор, добро пожаловать в наш дом. Вы поклонница картин моего мужа?

– О да! – горячо закивала я. – Я суперпоклонница.

– Суперпоклонница?

– Однозначно.

Она взглянула на мужа с выражением, которое я не смогла распознать.

– Что ж, очень мило со стороны Паскаля пригласить вас в наш дом.

Я откашлялась – нельзя сказать, что я легко читала витавшие в воздухе настроения, но в этой комнате определенно висело что-то странное.

– Не хотите ли чаю? – спросила Серена. – Ничего крепче не можем предложить, поскольку в этом доме алкоголь не допускается, равно как и ядовитые вещества. – Она мягко огладила живот. – Особенно учитывая, что скоро к нам присоединится еще одна маленькая жизнь.

– Нет, спасибо, – поспешно ответила я, пока она не пустилась в перечисление имевшихся сортов.

Оставаться дальше явно не имело смысла – очевидно, что Паскаль Мартанье ничего не расскажет мне о связи своих картин с человеком, который находился в реанимации. К тому же я не могла отделаться от впечатления, что детектив Чемберс послала меня охотиться за призраком, направила по ложному следу. И не могла отделаться от мысли, что возбудила подозрение двух людей, которые явно не имели никакого отношения к отравлению в Сохо, да еще и выставила себя при этом полной дурой.

– Что ж, мне пора… – И тут у меня глаза полезли на лоб при виде трехметрового тропического растения в углу этого бескрайнего жилища. – Господи боже! У вас есть Monstera obliqua? – воскликнула я громче, чем намеревалась. Хозяева синхронно повернулись в ту сторону, куда я смотрела.

– А что в ней такого? – удивилась Серена. – Монстера как монстера.

Я подошла к монстере и протянула руку, желая, но не смея дотронуться до нее.

– Это не обычная монстера, которую ставят в вестибюлях, эта разновидность исключительно редка. И невероятно дорого стоит, особенно такой крупный экземпляр. Я в жизни таких высоких не видела.

– Ой, да не так дорого она и стоила, да, дорогой? – повернулась Серена к Паскалю.

– Пятнадцать тысяч фунтов, – последовал ответ.

У меня отвалилась челюсть, и обратно ее пришлось поднять изрядным усилием воли. Я, конечно, платила крупные суммы за некоторые черенки ядовитых растений, но не настолько огромные.

– А это много? – спросила Серена. – Я постоянно путаюсь в курсах валют.

– Это к тому же третий экземпляр, – сухо заметил Паскаль. – Два предыдущих ты заморила.

Она издала короткий мерзкий смешок.

– Точно! Мне нельзя доверять растения. Арестуйте меня, я убила дерево! – Я не всегда точно могла определить сарказм, но тех, кому нельзя доверять растения, определяла с первого взгляда. И эта маленькая беременная женщина однозначно принадлежала к их числу. А она, пожав плечами, продолжала: – Ну честно, кому какая разница? Это всего лишь растение.

Я могла бы прикусить язык, развернуться и уйти, но вместо этого сказала:

– Эта монстера… – Я помолчала, беря себя в руки. – Эта монстера старше вас. За ней тщательно ухаживали не один десяток лет. Таких в мире очень мало, и ей место в ботаническом саду, в окружении специалистов, а не в этом сухом перегретом помещении.

Воцарилось молчание, пока Серена, как я поняла, тщательно обдумывала мои слова. Наконец тонким дрожащим голосом она произнесла:

– Я понимаю… Я ужасно поступила, просто кошмарно. Ох… я сейчас наверно расплачусь. – Изящным жестом она что-то смахнула с глаза.

– Я уже вижу признаки увядания, – продолжала я, – и настоятельно рекомендую перевезти растение туда, где ему будет обеспечен надлежащий уход, особенно в его плачевном состоянии. Если вы согласны, я могу организовать перевозку прямо сейчас, и его поместят в оранжерею Лондонского университетского колледжа.

Последовала еще одна пауза, и совершенно другим голосом Серена заметила:

– А с чего бы мне отдавать вещь стоимостью в пятнадцать тысяч фунтов совершенно незнакомому человеку? Почему посторонние личности считают, что могут забрать у меня что-то ценное только потому, что я могу купить замену? Я так устала от кровососов, куда ни ступи, от них нет спасения. И вы одна из них, так?

Я аж заморгала от изумления.

– Уверяю вас, меня совершенно не интересуют ваши деньги, меня волнует только судьба этой монстеры.

– Господи! – заорала Серена, заставив меня подпрыгнуть. – Это. Всего. Лишь. Растение! Вам что, больше заняться нечем?

Должна признать, эта перепалка изрядно меня рассердила. Я не понимала, почему Серена так упорствует, но глубоко вздохнула и продолжила говорить самым спокойным лекторским тоном:

– Заняться мне есть чем, благодарю, но сейчас меня занимает спасение этой монстеры.

Серена сощурилась, раздувая ноздри, и я поняла, что она сердита не меньше, а может, и чуточку больше меня. Но вместо того, чтобы обрушить ярость на меня, она повернулась к Паскалю и прошипела: