Искупление

Бывший рыцарь пытался поймать кристалл, но его пальцы хватали только воздух. Гора продолжала трястись, покрываясь трещинами. Начался камнепад.

Мэлдред упал и теперь, извиваясь, старался хоть за что-нибудь уцепиться. Его синяя кожа быстро покрылась глубокими царапинами, руки и ноги кровоточили. Выше по склону откололся большой кусок скалы и запрыгал вниз.

– Дамон, оглянись! – сумел выкрикнуть людоед, предупреждая друга.

Более сильный и более проворный, Грозный Волк увернулся от оползня и, прилагая все усилия, чтобы удержаться на ногах, бежал по склону, безуспешно пытаясь догнать кристалл.

– Это сделал не я! – надрывался Мэлдред, стараясь перекричать грохот камнепада. – Клянусь, это не моя магия!

Земля тряслась еще несколько минут, потом все стихло. Дамон добежал до сравнительно ровной площадки и нашел там осколки хрустального шара. Он с горечью посмотрел на маленький пурпурный лоскуток.

– О Боги, нет!

Вне себя от гнева и разочарования, бывший рыцарь выхватил из-за пазухи две резные фигурки, которые Рагх подобрал в лаборатории мага на болоте Сабл, и зашвырнул их как можно дальше. Статуэтки ударились об утес. Тут же вспыхнули ярко-красные молнии, прогремел гром. Гора снова задрожала, обломки камней покатились по склону.

Дамон снова полез за пазуху, намереваясь избавиться от всех магических предметов, казавшихся такими ненадежными, но людоед подошел к нему сзади и большой синей лапой перехватил руку Грозного Волка.

– Остановись! – Избитый и израненный, Мэлдред выглядел жалким. Он весь был покрыт кровью и задыхался. – Остановись, Дамон!

Бывший рыцарь замер, его глаза зло сверкнули.

– Это сделал не я, клянусь. Я не вызывал землетрясения…

– Я знаю. Верю.

Мэлдред удивленно посмотрел на Грозного Волка и отпустил его:

– Я говорил, что не собираюсь больше лгать. Я хочу тебе помочь спастись. Мне нужно спасти… кое-что.

Теперь успокоившись, Дамой понял, что Мэлдреду незачем было уничтожать драгоценный хрустальный шар. Магический предмет был ценен для него не только как для вора, но и как для мага.

– Я знаю. Это сделал мглистый, – сказал бывший рыцарь и вложил лоскуток в ладонь людоеда. – Он обладает огромной магической силой, и я уверен, что он ее использовал. Очевидно, дракон не хочет меня подпускать ближе. Он боится меня, Мэлдред.

Маг посмотрел на ткань, вспоминая, как Сабар, окутанная пурпуром, кружилась в лавандовом тумане, и задаваясь вопросом, разбилась ли чародейка вместе с кристаллом, или она была лишь иллюзией. Он кашлянул и взглянул в глаза Дамона.

– Нет, это не совсем так. – Людоед с трудом сглотнул. – Я не сомневаюсь, что землетрясение вызвал дракон, но он не намерен тебя останавливать. Он хочет, чтобы ты нашел его. Я чувствую это. Но он не хочет, чтобы ты приближался, пока он не будет к этому готов. Он задерживает тебя. Посмотри на свою чешую, он хочет, чтобы…

«Мглистый ждет, когда чешуя полностью покроет мое тело!» – догадался Грозный Волк.

– Да, он пытается меня задержать. Он ждет, пока я не превращусь полностью в потомка, или драконида. или в еще какое-нибудь ужасное создание. Он ждет, пока я полностью не потеряю человеческий облик и душу и буду не в силах ему противостоять.

– Тогда надо идти, – сказал Мэлдред, глядя в сторону гор. – Не дадим дракону победить нас.

Дамон снова двинулся в путь. После землетрясения подъем стал еще круче, и он беспокоился, как бы вход в пещеру не завалило.

Несколько часов они карабкались в гору. Бывший рыцарь все больше и больше беспокоился, не потеряли ли они дорогу. Он думал о Рикали и ребенке – и о Вейреке, который должен был исполнять роль отца; размышлял об их безопасности, о том, вспоминает ли его полуэльфийка, и о том, похож ли на него ребенок…

«Ты никогда этого не узнаешь, Дамон Грозный Волк».

Глаза бывшего рыцаря расширились. Он не произносил этих слов, но ясно слышал их в своем сознании.

«Ты никогда не увидишь их… Рики и ребенка… Ты никогда не позволишь им увидеть твою чешую. Ты никогда не прикоснешься к своему ребенку».

– Нет! – в гневе закричал Дамон. – Это неправда!

Снова подступила острая боль. Жар огнем опалил тело, Дамон отшвырнул алебарду и стал рвать на себе одежду, одновременно пытаясь заткнуть уши, чтобы не слышать назойливых слов.

«Ты никогда не допустишь, чтобы они увидели тебя, поскольку в твоем облике не осталось ничего человеческого. Ты никогда не позволишь им смотреть на чудовище, которым ты стал».

– Нет! Эй ты, проклятая тварь! Я увижу их! Мэлдред окрикнул Грозного Волка в надежде остановить его, но тот ничего не слышал, кроме внутреннего голоса. Дамон заставил себя идти, несмотря на мучительную боль и грохот в голове. С каждым шагом он чувствовал, как трещат и растягиваются его кости, как горит его кожа, обрастая чешуей, и потянулся к спине, ощутив, что на ней что-то выросло.

«Это крылья, – сказал его внутренний голос, – У потомков должны быть крылья, Дамон Грозный Волк».

Пощупав лицо, бывший рыцарь понял, что оно превращается в морду. Он раскрыл рот в крике протеста, но язык стал словно чужим и не слушался.

«В твоем облике ничего не осталось человеческого, Дамон Грозный Волк, скоро у тебя не будет и души».

Дамон пошатнулся, лишь представив себе, как теперь выглядит. Он обернулся и увидел, что Мэлдред отшатнулся. Даже людоед был ошеломлен его видом.

«Я не намерен ни в кого превращаться, не хочу выглядеть как Рагх. У меня еще есть разум, – уговаривал себя Грозный Волк. – Было бы только немного времени в запасе. Пока я не потерял разум, я смогу поднять алебарду, чтобы она помогла мне расстаться с жизнью».

«Живи. Иди ко мне», – сказал голос.

Дамону показалось, что кто-то взял его за руку и повел. Рядом никого не было, бывший рыцарь явственно чувствовал, как его куда-то тянут.

– Именем Темной Королевы, тебе меня не победить! Я скорее убью себя, чем стану потомком-марионеткой!

Послышался низкий, звучный смех – громкий и продолжительный. Казалось, он звучит отовсюду сразу, хотя Грозный Волк знал, что рождается хохот в его сознании.

«Мглистый проник в мой разум, – понял он, – и пытается управлять мной, вести за собой».

– Проклятая тварь хочет увидеть, как я теряю свою душу, – произнес Дамон, едва втягивая воздух пересохшим горлом. – Он хочет посмотреть, как во мне умирает человек.

Бывший рыцарь огляделся. Мэлдред скрылся. Бежал. Снова предал его.

В следующий момент Дамон смог не только слышать, но и ясно видеть дракона внутренним взором – гигантскую тушу, покрытую темной чешуей, которая, тяжело дыша и мерно взмахивая крыльями, летела к нему. Мглистый был огромен. От ужасного видения воля Дамона ослабла, он почувствовал, как его разум капитулирует.

– Я должен бороться, – сказал себе бывший рыцарь. – Противостоять изо всех сил, чтобы убить себя. Где моя алебарда?

Внезапно Дамон увидел себя летящим, почувствовал, как его кожистые крылья рассекают воздух, как вытянуты вперед когти. Глаза рассматривали землю внизу в поисках… драконов. В поисках магической энергии. Его сознание перенеслось из гористой местности… куда? Внутрь гор? Было сухо и жарко, пахло серой. Рядом оказался небольшой синий дракон с наездником – Рыцарем Тьмы. Грозный Волк ощутил, как крылья его замерли, и он спланировал вниз. Глазам открылась, неправдоподобно огромная пещера. В воздухе носились запахи грозы и крови, звуки битвы и стоны умирающих. Когда Дамон огляделся, он увидел других синих драконов, оседланных рыцарями.

«Бездна? Я наблюдаю Войну Хаоса посредством драконьих глаз? Он заставляет меня смотреть на эту катастрофу, чтобы сломить мое сопротивление?»

Перед ним появился еще один синий.

Грозный Волк выпустил когти и впился в бок молодого дракона. Он разорвал противника, убив того почти мгновенно, и отшвырнул всадника, как сломанную куклу. Дамона возбудило убийство, через когти в его тело потекла жизненная энергия убитого. Насладившись этим ощущением, он полетел к следующему синему дракону. И к следующему. И к следующему.

Разум Грозного Волка мутился. С каждым убийством он чувствовал обновление, прилив сил и энергии, полученной от умирающих синих. С каждым из них, рухнувшим на дно пещеры, росла его гордость – он знал, что Хаос, Отец Всего и Ничего, будет доволен. Дамон покружил в выжженном воздухе пещеры, уселся под сводом и заметил, как огромное существо, являющееся Богом, улыбнулось ему.