Кровные сестры

– Никто… не слушает… – фыркнула со смехом Маргарет. – Все… возятся с… Дунканом… прежде чем… съедутся… гости. – Ее взгляд был удивительно мечтательным. – Я никому… не скажу… честно… У меня… был бойфренд… когда-то… Но он… от меня… сбежал…

У Маргарет был бойфренд? Да она минимум ровесница Пятничной Мамаши! У нее седые волосы, и вообще она костлявая, без намека на грудь!

– Все уже приехали, – заявил вернувшийся Дункан, от которого пахло куда приятнее. – Вон моя сестра!

Воцарилась атмосфера взволнованного, напряженного ожидания. Здоровой рукой Китти стиснула руку Джонни. Вошла миниатюрная женщина с мышиным лицом, оглядела собравшихся, будто ища кого-то, и приветственно замахала Дункану.

– У них… одинаково… длинные… носы… – захихикала Маргарет.

– А к вам кто-нибудь приедет? – вежливо спросил Джонни.

Маргарет покачала головой.

– Моя кузина… не станет… рваться… ради меня… теперь… когда она… уехала в Австралию… Господи!.. Кто эта… женщина? Какие… жемчуга…

– Это моя мать, – небрежно сказал Джонни. По его тону угадывалось, что он немного расстроен. Наверняка скучает по дому. Но если бы его семье не понадобился «отдых», он бы не познакомился с Китти. Он сказал это, держа ее за руку, когда во всем доме уже погасили свет.

Еще кто-то из вошедших радостно замахал.

– Это… мамаша Китти… – уверенно изрекла Маргарет. – Давненько… ее… не было… видно… Обычно… она приходит… по пятницам… Ей… нормально…

Волосы Пятничной Мамаши стали другого цвета – прежде седые, теперь они были золотистыми, как у мамы Джонни. Китти прикусила щеку изнутри: где же ее особый гость? Может, это и не Дряблая Физиономия вовсе, а кто-нибудь приятный! Но никто больше не пришел ее повидать, кроме Пятничной Мамаши.

Барбара Прямая Челка встала и направила палочку на Китти. Это означало, что Китти должна запевать – с закрытым ртом. Соло, как называла это Барбара. Всем остальным полагалось сидеть тихо, чтобы собравшиеся могли расслышать пение. Все ждали. Во рту у Китти пересохло. Она столько раз репетировала, что могла спеть даже во сне.

Но теперь, когда аудитория выжидательно глядела на нее, звуки отказывались покидать ее рот.

– Не могу, – прошептала она.

– Что… она там… говорит? – простонала Маргарет.

– Не волнуйся, – Джонни взял ее за руку. – Я рядом. Вместе мы можем все что угодно.

Но у Китти по-прежнему ничего не получалось.

– Представь, что ты счастлива, или разозлись, – прошептал Джонни. – Я заметил, ты в таких случаях всегда поешь.

Но Китти была слишком напугана. Почти как в тот раз, когда…

Воспоминание начало формироваться, но исчезло, как всегда.

Все смотрели на нее, и это было ужасно.

Тогда палочка Барбары, как гигантский палец, приказала вступить другим участникам ансамбля. Дункан так и зашелся со своим треугольником. Дзынннь! Брям – уронил на пол. Дзынннь! Маргарет что было мо?чи лупила по металлофону. А Джонни пришлось забрать у Китти свою руку, чтобы подыграть на гитаре. Китти сидела молча, заливаясь слезами.

Когда песня закончилась, слушатели встали и захлопали, не жалея ладоней. Стоячая овация, как сказала Барбара. Аплодисменты были такими оглушительными, что оркестрантам пришлось начать другую пьесу, которую они репетировали на случай, если первое выступление всем понравится. Второй номер назывался «Целиком и полностью».

Слова казались странно знакомыми. Может, Китти занималась «целикомом» с девушкой, которую ей напоминала Барбара? До того, как попала сюда? Вот бы спросить того, кто разберет ее лепет! Но этого не объяснить на дурацкой доске с картинками.

– Это было прелестно, милая! – Пятничная Мамаша, подбежав, заключила Китти в объятия.

– Не ври, так-перетак! Я не пела, как было условлено!

– Тебе тоже понравилось, да? А это твой друг?

Пятничная Мамаша говорила тоном человека, привыкшего не получать ответов.

– Это… Джонни… – вмешалась Маргарет. – А я… Маргарет.

Пятничная Мамаша кивнула:

– Рада знакомству. Китти, прости, что я не приезжала, – мне по работе нужно было пройти обучающие курсы…

– Поэтому-то… мы и здесь… – драматическим шепотом съязвила Маргарет. – Чтобы они… могли ходить… куда хотят… и развлекаться.

– Что, простите? – прищурилась Пятничная Мамаша.

– Ничего, – ответила Маргарет.

– Вы давно здесь? – обратилась Пятничная Мамаша к Джонни.

– Несколько недель.

Китти чувствовала, что они друг другу не понравились. Пятничная Мамаша отошла и заговорила, опустив голову, с одной из медсестер. Вот они обернулись и уставились прямо на Китти с Джонни. Китти даже пожалела, что мать вообще пришла сегодня на концерт.

О чем они треплются?

– Все молодцы, – сказала раскрасневшаяся Барбара. – Вы прекрасно справились. Да, Китти, ты тоже. Ты же старалась! Даже знаменитые музыканты иногда забывают партии, это нормально. А у нас тут фотограф из местной газеты. Он и есть особый гость, который мечтает тебя сфотографировать.

Так вот о ком говорила медсестра! Какое облегчение! Значит, это вовсе не мерзкая Дряблая Физиономия.

– А как… насчет… остальных? – требовательно спросила Маргарет. – Он не хочет… и нас… сфотографировать?

– Ну конечно! Скажите «сы-ыр»!

Джонни обнял Китти за плечи, и она чуть не умерла от счастья.

– Все улыбаемся! Идеально. Прекрасно. Китти, теперь твоя очередь!

– А почему только ее? – фыркнул Дункан.

– Потому что я особенная, – неразборчиво залопотала Китти. Ведь говорил же ей кто-то эти слова! От этого воспоминания она запела.

– Снова этот… чертов звук, – застонала Маргарет. – Напоминает… «Похоронный марш»… на похоронах моей бабушки…

Китти сразу замолчала. Похоронный, похороны? Оба слова казались знакомыми, но почему?

– Только не начинай снова биться головой, Китти, – сказала Улыбчивая Медсестра. Сейчас она совершенно не казалась веселой. – Похоже, тебе пора прилечь.