Живые и мертвые. Сборник рассказов

Живые и мертвые. Сборник рассказов
Джейн Гук

В рассказе «Живые и мертвые» рисуется постапокалиптическое будущее глазами живого существа, утратившего свое человеческое обличие. Автор предлагает свой взгляд на монстров, страдающих от бездуховности человека. Сюжетом к другим историям издания послужили мистические сны автора, записанные в короткие рассказы.

Живые и мертвые

Сборник рассказов

Джейн Гук

© Джейн Гук, 2020

ISBN 978-5-0051-2400-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

Я точно помню, что умер. У меня был сильный жар, а потом приступ кашля. Сердце остановилось. Я помню последнюю мысль перед смертью: «Неужели вот так я умру!»

А может, я просто потерял сознание? Странно, но в ту секунду я точно знал, что умираю. Интуиция доложила мне об этом. Неужели я обманулся?!

В голове был туман. Выпитый виски накануне сжимал голову, как в тисках, а в затылке ломило. Настойчивая боль отдавала в лобную часть. Горло сдавливало от удушья. По телу растеклась ломота, создавая ощущение, будто я раскалывался на части. В добавок ко всему меня здорово потряхивало от лихорадки.

Еле «доползя» до кухни, я протянул руку к чайнику – холодный. Нажал на кнопку и, оперевшись о стул, принялся ждать, когда аппарат закипит. Меж тем, пытаясь хоть на каплю отвлечься от своего болезненного состояния, я принялся изучать мир из окна. Чтобы навести в глазах резкость, я поморгал и тут же взвыл – резкой болью ответили мешки под глазами, и я перестал испытывать себя на прочность. Более того резь мешала смотреть на свет.

Щурясь, я в очередной попытке выглянул в окно. Это было раннее утро.

На улице не было ни одного живого существа. Чайник забурлил и отключился. Я потянулся за кружкой. Надо сказать, что только с третьей попытки мне удалось наполнить чашку кипятком, не выронив ее из рук. Свой любимый кофе я так заварить себе и не смог, а лишь ограничился горячей водой.

Сделав глоток, я не ощутил ни температуры, ни вкуса воды. Это показалось мне довольно странным…

Через несколько часов лежки в кровати, я немного согрелся и тогда мыслительные процессы вновь вернулись ко мне. В тот момент я пытался размышлять, что же все-таки со мной происходило. Если озноб появился в следствии высокой температуры, то значит мне требовалось лекарство.

Я вышел в аптеку, в чем был: халат и сланцы. Пока ковылял до нее, на улице я не заметил ни одного человека. Аптека была открыта, но фармацевта за прилавком я не увидел. Едва я открыл рот, чтобы позвать кого-то, как наружу вырвался только хриплый стон, и я умолк.

Выйдя из аптеки, я решил податься в магазин. Каждое движение давалось с трудом: я еле волочил ноги, громко шаркая по асфальту. Супермаркет оказался закрыт, что само по себе было невозможным, ведь часы работы его начинались с 7 утра, а мои часы показывали 9. Где же были все люди?!

Соображать о чем-либо конкретном у меня не особо получалось в силу слабости. Поэтому, вернувшись домой, я упал на кровать и провалялся в забытьи бог знает, сколько времени.

Меня разбудил холод…, а еще страшно хотелось есть. Все, что было в холодильнике меня не привлекало. Овощи, грибы и кефир не вызвали аппетит – мне жаждалось чего-то другого, но чего я понять не мог.

Теперешнее состояние было не лучше прежнего, меня снова начало потряхивать от лихорадки, хотя на улице стояла июньская жара.

Я оделся, взял пальто и решил попытать удачу в поисках съестного в мини магазине неподалеку. Проходя мимо зеркала в прихожей, боковым зрением я уловил странное отражение, которое я поначалу не узнал. Задержавшись перед трельяжем, я остолбенел. О, Боже! На меня смотрело нечто, лишь отдаленно напоминавшее мой прежний облик. Неужели я так выглядел в реальности?!

Серый цвет лица с ввалившимися глазами, которые утратили свой синий цвет, явно сигнализировали о каком- то очень серьезном заболевании. Моя радужка сменилась на блекло желтую, а под глазами красовались темные зеленоватые мешки. Нос заострился, губы истончились, а скулы стали выпирать, благодаря сильно впавшим щекам. Мои некогда густые черные волосы стали тусклыми и заметно поредели. Словом, походил я на мертвеца. Так умер я или нет?!

Не могу сказать, что такая постановка вопроса меня испугала, скорее я просто размышлял. Если я умер, то мой внешний вид и отсутствие людей объяснялось просто – я находился в потустороннем мире. Но если я был жив, то здесь появлялась масса вопросов, которые не имели ответов. В любом случае, паниковать было бессмысленно, в чем я особо и не преуспел, как если бы мой организм был нашпигован транквилизаторами.

Еле спустившись по ступенькам на улицу, я потратил немало сил, чтобы добраться до местной поликлиники. За все время своего пути я не встретил ни одного человека, ни даже птицы или крысы.

В поликлинике, как и снаружи, повсюду царила тишина. Никого не было ни в регистратуре, ни на посту охраны. Я пошаркал в соседний блок стационарного лечения.

В палатах лежали больные и все они были мертвы. Их внешний вид чем-то напоминал мой: серый цвет лица, ввалившиеся глаза, заостренный нос.

Я в растерянности постоял с минуту рядом с одним из таких пациентов. Как ни странно, но, наблюдая эту картину, я не испытал ни отвращения, ни страха, ни жалости, словом, ничего, кроме холода. Прогуливаясь по коридорам медицинского заведения, я узрел вывеску: «лаборатория». Войдя внутрь, я по какому-то неведомому зову сердца направился к холодильнику. Что-то подсказало мне, а возможно я просто почуял, что то, что мне требовалось, находилось внутри аппарата. И да, я угадал: на полках стояли колбочки с каким-то веществом. Я поднес их к носу и вдохнул. Запах был невероятно аппетитным, и я сразу же опустошил сосуды. Почувствовав насыщение, озноб улетучился, у меня вдруг прошла головная боль, удушье отступило, и я ощутил необычайный прилив сил. Тело, будто обновилось, в ногах появилась легкость и мои движения стали намного быстрее. Я захватил с собою все, что находилось в холодильнике и решил обследовать оставшуюся часть здания.

Спустившись в подвал, я очутился в морге.

Вдруг неожиданно до меня донесся стон. Я поспешил во весь дух на звуки. Среди покойников один оказался живым. Он лежал на тележке и вздыхал. Мне показалось, что он не мог подняться, и я решил помочь. Я потянул его за руку, но его конечность осталась у меня в руках, а тот все так же без каких-либо выражений боли или сожаления на лице, пытался подняться корпусом. Оказалось, что он был пристегнут ремнями к тележке. Я долго боролся со сложными застежками, а потом приподнял его и, толкая в спину, заставил его сесть. Дальше он справился сам.

Мой новый друг оказался здоровенным мужчиной метра 2 ростом и очень широким в плечах. Правда, теперь он был одноруким, но это его, казалось, сильно не расстраивало. Он внимательно посмотрел на меня, затем, не произнося ни слова, пошел вперед, а я подался за ним следом. Он еле брел, постоянно останавливаясь и к чему-то прислушиваясь.

И вдруг он ускорился в сторону автомобиля, брошенного на обочине, неподалеку от поликлиники. Внутри оказалась клетка с щебечущей птичкой. Мой друг разломал прутья железной тюрьмы и, раздавив в руке бедное создание, запихнул ее вместе с перьями себе в рот.

Я удивленно наблюдал за его действиями. После такого завтрака, мой друг, словно похорошел. Его глаза стали ярко желтыми и сил у него прибавилось. Он больше не шел, сгорбившись, и даже произнес фразу:

– В следующий раз завтракаешь ты.

Меня это изумило, ведь я до сих пор так и не смог ничего произнести вслух. Этот тип был намного сильнее меня, и, как мне показалось, не лишен благородства, поэтому я решил держаться рядом.

Мы долго брели по автомобильной трассе, встречая брошенные машины на обочине.

Мне хотелось узнать о судьбе моего нового приятеля, но я не мог ничего произнести, словно у меня отсутствовал язык. Мой друг тоже молчал.

Вскоре озноб начал возвращаться ко мне и с новой силой причинял муки. Моего друга стало тоже заметно потряхивать. Видимо, и ему было холодно.

Так мы дошли до села.

Еще на тропинке, ведущей к населенному пункту, мой товарищ ускорил шаг, а его глаза заблестели, словно он предвкушал что-то грандиозное. По мере приближения я уловил невероятно аппетитный запах, исходящий отовсюду.

Природу запаха я понять был еще не в силах и пока я принюхивался и размышлял, мой друг ворвался в близлежащий дом. Я кинулся следом и стал очевидцем удручающей картины: прямо посреди гостиной на разложенном диване лежал больной человек. Его состояние полностью совпадало с внешним видом, а потому его плохое самочувствие не вызывало никаких сомнений. Почуяв неладное, мужчина хотел было завопить от ужаса, увидев на пороге своего дома здоровенное чудище и меня, похожего на призрака, но зашелся сильным кашлем. Меж тем запах, разлившийся по комнате, настолько опьянил меня, что на какой-то момент я перестал слышать вопли несчастного вперемешку с удушающим кашлем. В ту секунду все, чего я жаждал – это наброситься на бедолагу и вгрызться в его плоть! От такой мысли у меня закружилась голова.

Очнулся я, стоя на коленях, и с открытой пастью над его шеей. Какая-то сила внутри меня не позволила мне совершить насилие над этим человеком, и я застыл в соображении, что к чему, проворачивая со скрипом мои почти умершие шестеренки в голове.

Вот тогда то я и понял, что не смогу получить удовольствие от подобной охоты. И хотя передо мной лежало немощное существо, уже обреченное на смерть, минуты жизни которого были сочтены, вопреки всем доводам в пользу того, чтобы утолить терзающий меня голод, я не смог совершить убийство.

Мой друг тоже медлил. Он приблизился к несчастному, вглядываясь ему в глаза и дыша над больным, капая своей слюной, словно над аппетитным куском мяса, но никаких действий не предпринимал.

Пока я наблюдал за этой картиной, во мне боролись страшная жажда хотя бы кусочка этой плоти с оставшимся пережитком человеческой морали.

Мой друг, видимо, тоже был из высокоморальных. Он постоял над этим до смерти испугавшимся больным человеком и отошел в строну, отвернувшись, но все еще облизываясь. Взглянув на меня своими яркими желтыми глазами, он, будто застыдился своего постыдного намерения и бросился по лестнице вниз. Я направился следом, но поспеть за ним не смог. Я упустил его.

Побродив немного вокруг этого дома, я заметил еще одну деревянную постройку, из которой пахло не менее аппетитно. Аромат пьянил и манил меня.

Войдя внутрь, я наткнулся на своего друга. Его было легко узнать по крупной комплекции и ярким желтым глазам, которые так и сверкали в темноте. А еще, почему-то у него сохранилась пышная густая шевелюра на голове в отличие от моих некогда привлекательных волос.

Своего друга я застал за поеданием крупного животного, кажется – лошадь. В темноте трудно было разобрать. Друг вгрызался в ее плоть и с вожделением жевал сырое, но далеко уже не свежее мясо, потому что по моему острому чутью, развившегося так внезапно, животное было давно мертво.