Ударь по больному

– А как звали его отца?

– Джош Смедли. Служит дворецким у этой богатой надменной стервы – миссис Торсен. До меня дошел слух, что бедолага Джош стал прикладываться к бутылке. Я его не виню. С сыном-бандюганом, сбежавшей женой да такой хозяйкой… Тут любой запьет горькую.

– От него ушла жена?

Барни кивнул и сделал большой глоток из стакана.

– Именно так, мистер Уоллес. Он сам мне рассказывал. Вся беда в том, что миссис Смедли абсолютно не ладила с сыном. Парень рос неуправляемым и остается таким, но бедняга Джош любит его. Они с женой всегда крепко ссорились из-за Хэнка. А когда мистер Торсен умер, они разбежались. Джош остался в услужении миссис Торсен, а Ханна, жена его, стала присматривать за ее дочкой, которой привалила куча денег после смерти отца. – Барни вздохнул. – Эх, живут же богатенькие… Да только я не завидую им. Все эти налоги, дети, разводы – нет, это не для меня. Мне по душе моя жизнь. У меня никаких проблем.

– Рад за тебя. О дочери мистера Торсена что-нибудь знаешь, Эл?

– Так, кое-что. Говорят, она росла недоумком. А еще говорят, что уже лет с шестнадцати она начала спать с Хэнком. Только не ссылайтесь на меня, мистер Уоллес. Это всего лишь сплетня. Может, она просто одна из девчонок, которые любят этим заниматься. – Барни покачал головой. – Нынче это… модно. Когда я был молодым, у нас все было по-другому. В наше время этого надо было добиваться… – Он вдруг хитро глянул на меня. – Вас интересует Энжи Торсен, мистер Уоллес?

– Скорее, Хэнк Смедли.

– Ясно, мистер Уоллес. Только поосторожней с этим типом. Он реально опасен: злющий и безбашенный.

– У Энжи был брат Терренс. Что-нибудь о нем знаешь?

Барни опустил глаза на свою пустую тарелку, затем с глубокомысленным видом взглянул на меня. Я понял намек:

– Не стесняйся, Эл.

– Для меня это ведь завтрак и ланч, – пояснил он и подал условный сигнал Сэму, который тотчас примчался с очередной тарелкой сосисок и пинтой пива. – Мужчина моей комплекции должен поддерживать силы. – Он сунул три сосиски в пасть, прожевал и одобрительно крякнул. – Так о чем вы спрашивали, мистер Уоллес?

– Что ты знаешь о Терренсе Торсене?

– Если и знаю, то немного. С отцом парень не ладил. Ушел из дому и снял комнату в портовом районе. В убогом многоквартирном доме под названием «Прибой». Такая помойка… Было это пару лет назад. Терри лихо играл на фортепьяно, прямо клавиши под пальцами горели – так, во всяком случае, народ говорил. Сам-то я не слышал. Парню предложили работу в клубе Гарри Рича «Тупик», и он взял себе псевдоним Терри Зиглер. Говорят, с его приходом доходы клуба заметно возросли. Молодые любители джаза были от него без ума. Играл он каждый вечер, с девяти до двух часов ночи, и ни с кем особо не общался. Только играл. Но месяца три назад он как в воду канул, никто с тех пор его не видел. Был, правда, слушок, что его пытался переманить к себе этот гнус Хэнк. Если б Зиглер заиграл в «Черной шкатулке», это была бы настоящая сенсация. Однако слух так и остался слухом. Так-то вот, сэр.

«Пора уходить, – решил я. – Не следует давать Барни почувствовать, насколько я нуждаюсь в информации». Я достал бумажник, вытянул из него двадцатидолларовую банкноту и протянул Элу.

– Держи ухо к земле. Хэнк, Терри и даже Энжи. Идет?

Он одарил меня акульей улыбкой и сцапал банкноту так же стремительно, как ящерица хватает муху.

– Идет. А где меня найти, вы знаете, мистер Уоллес.

– До встречи, Эл.

Я подошел к барной стойке, заплатил Сэму по счету и вышел на душный и влажный солнцепек. «Утро не прошло впустую», – подумалось мне.

Билл ждал меня в машине. Жуя жвачку, он вытирал носовым платком пот с затылка. Я уселся на пассажирское сиденье рядом.

– Не появлялась?

– Десять минут назад. Только я не понял, ехать за ней или тебя дожидаться. Вышла она уже без портфеля и направилась в сторону города.

– Отлично. У меня тоже куча информации. – Я рассказал ему о том, что узнал от Барни.

– Значит, куда-то двинем… Может, сначала пивка?

– Сначала в «Прибой», – сказал я. – А потом пивка.

– Так и знал… – Билл принялся вытирать платком лицо.

Многоквартирный дом «Прибой» мы отыскали в одном из переулков. Типичный жилой дом, плотно заселенный работягами, которые ежедневно отправлялись в город обслуживать богатеев: обветшалый и запущенный, с облупившейся краской, окруженный магазинчиками, в которых продавалось все – от рыбы до колготок.

На узкой улочке было полно вьетнамцев и пуэрториканцев, несколько черных и несколько пожилых белых женщин с хозяйственными сумками.

С большим трудом Билл отыскал местечко, куда приткнуть машину, и мы пешком вернулись ко входу в дом.

– Подожди здесь, Билл, я с уборщиком пообщаюсь.

Уборщика я нашел на цокольном этаже. Огромный, неуклюжий, заросший щетиной, в грязной майке и еще более грязных штанах, он осторожно двигал метлой, словно опасаясь, что она натрет ему нежные ладони. Заметив, как я подхожу, он оперся на древко метлы и не спускал с меня глаз.

– Я ищу Терри Зиглера, – сказал я, устремив в парня «полицейский» взгляд.

– Понятно, – кивнул он. – Ищите. А мне работать надо. – Он вновь принялся мести.

– Как мне найти его?

Уборщик помолчал, глядя на меня, затем спросил:

– Вы коп?

– Я разыскиваю его, потому что он унаследовал кое-какие деньги.

В лице его проснулся интерес – черты расплылись и залоснились, словно вырезанные из куска свиного сала.

– И много?

– Не в курсе. Об этом не сказали.

«Как же все-таки безотказно срабатывает старый прикол», – подумал я.

– А что дадите?

– Двадцать долларов, если направите по верному пути.

В задумчивости он поскреб волосатую руку, затем навалился всем немалым весом на черенок метлы.

– Терри Зиглер, значит?

– Он самый.

– Года полтора назад он снял квартиру на последнем этаже. Платил регулярно. Проблем от него не было, хотя вкалывал он, похоже, дни и ночи напролет. А пару месяцев назад вдруг съехал. Предупредил заранее, квартиру оплатил, забросил пару чемоданов в свой «олдс» и был таков. Больше я его не видел.

– Куда поехал, сказал? – не проявляя нетерпения, спросил я.