Поверив этому, поверишь чему угодно

Вэл ждала меня. Когда мы вместе шли на стоянку, где она оставила свой «фольксваген», она спросила:

– Что все это значит, Клей?

– Серьезное дело, – сказал я, улыбаясь ей. – Поехали во Франклин-Парк. Расскажи, как прошло утро. Что-нибудь случилось?

Она видела, что я не хочу говорить, пока мы не окажемся где-нибудь в тишине, и рассказала мне о том, чем была занята утром. Дела шли успешно, и она наконец убедила одну пожилую пару отправиться в кругосветное путешествие.

По какой-то причине они долго не заглатывали приманку, и я уж было махнул на них рукой.

Мы вышли из машины и прошли через сад роз в парк, где нашли одинокую скамейку. Мы сели на солнце, и я сказал ей, чего от меня хочет Райнер.

– Мне невыносимо покидать тебя, Вэл, – сказал я, – но это даст тебе возможность все решить. Меня не будет год. Когда я вернусь, надеюсь, что ты примешь мое предложение. Я бы сейчас не уезжал, если бы не прибавка в зарплате. Дополнительные полторы тысячи нам пригодятся для устройства собственного дома, верно?

Она внимательно посмотрела на меня:

– Я буду скучать по тебе, Клей.

Я отдал ей кольцо. Развернув упаковку и открыв маленькую коробочку, она замерла, затем испуганно посмотрела на меня:

– Я не могу это принять, Клей. Нет… это слишком обязывает. Пожалуйста…

Она протянула мне коробку обратно, но я ее не взял.

– Это так мило с твоей стороны, но за год всякое может случиться. Мне кажется, я люблю тебя, но я хочу быть уверенной в этом. Я не хочу чувствовать себя связанной.

Я был разочарован ее реакцией, но не показал этого.

– Ты не будешь связанной. Носи его на правой руке – мне будет приятно. Когда решишь, наденешь его на левую руку. Что в этом плохого?

– Прекрасное кольцо. – Она долго смотрела на него, затем вынула из коробочки и надела на средний палец правой руки. – Ну вот… тебе приятно? – Она наклонилась ко мне, и мы поцеловались. – Теперь хочу приготовить для тебя ужин, – продолжала она. – Хочу, чтобы ты знал: с домашним хозяйством я управляюсь не хуже, чем с офисным.

Мы вернулись в город, и она купила продукты на ужин, а затем мы поехали к ней. У нее была прекрасная, в идеальном состоянии квартира, и ужин оказался превосходным.

Мы проговорили допоздна, и когда я наконец встал, чтобы уйти, мы решили провести завтрашний день, воскресенье, на территории отеля «Сэлисбери-Бич». Это был самый счастливый и самый замечательный уик-энд в моей жизни.

Во вторник, оставив Билла Олсона за моим столом, Вэл отправилась проводить меня в аэропорт.

– Дождись меня, Вэл, – сказал я. – Всего лишь год. А затем мы сможем заняться нашим собственным домом.

Но этому не суждено было случиться. Я писал ей каждый день. Она предупредила меня, что не сильна в эпистолярном жанре, и отвечала мне нечасто. Однако те немногие письма, что приходили от нее, были полны нежности, и казалось, что у нее все хорошо.

После шести месяцев в Лондоне я переехал в Париж. Я снял меблированную однокомнатную квартиру рядом с офисом и написал Вэл, сообщив ей свой новый адрес. Последние три недели от нее не было вестей, и я волновался. Еще через неделю, когда я собирался позвонить ей, я получил заказную бандероль. В ней были обручальное кольцо и короткая записка:

Дорогой Клей,

я уезжаю из Бостона навсегда. Мне крайне неприятно причинять тебе боль, но я должна сказать тебе, что больше я не одна. Для тебя тут тоже будет кто-то. Я сожалею. Это случилось так внезапно.

Прости и забудь меня.

    Вэл

Несколько месяцев я был в ужасном состоянии. Я делал свою работу на автопилоте, каждый вечер сопротивлялся искушению напиться и вел одинокий и жалкий образ жизни. Наконец я вернулся в Бостон. Я спросил Олсона, как только мы встретились, может ли он объяснить, почему Вэл бросила работу.

– Ни малейшего представления, Клей, – сказал он. – Я сам бы хотел знать. Она сказала, что уезжает по личным причинам, вот и все. Ты же знаешь, как она может держать дистанцию. Мне ничего не оставалось, как принять это к сведению.

Прошло четыре года. Боль была непрерывной. Затем я встретил Роду. Я отчаянно хотел вернуться к нормальной жизни и забыть Вэл, но брак с Родой не решил проблемы. Прошло шесть лет с тех пор, как я получил письмо, которое лишило мою жизнь радости и счастья, и боль из-за Вэл так и осталась во мне.

– Клей!

Я вздрогнул. Я настолько погрузился в прошлое, что забыл о Роде.

– Я голодна. – Она свесила с шезлонга свои красивые ноги. – Что тебя грызет? Ты выглядишь как кошачья блевотина.

– Пойдем есть, – сказал я. – Ничего меня не грызет.

Я никогда не рассказывал ей о Вэл. Она никогда не спрашивала, была ли у меня женщина до нее. Ей было неинтересно заморачиваться прошлым. Настоящего ей было в самый раз.

Мы спустились в кафетерий к неизбежным хот-догам, а затем вернулись в квартиру к неизбежным зевкам перед теликом до того, как лечь спать.

Глава вторая

На следующее утро, когда я возился с почтой, позвонил Хамфри Мэссингем.

– Я проверил Видаля, – сказал он; его голосу не хватало обычной живости. – Банкиры, конечно же, дают лучезарный отчет, как и брокеры. Ты подкинул разумную идею – проверить его кредитный рейтинг. Хочешь верь, хочешь нет, но Видаль, похоже, ничем не владеет! Я не врубаюсь, значит ли это что-либо, но это странно. Дом, со всем, что там внутри, он снимает, шесть его автомобилей, включая «роллс-ройс», и яхта взяты напрокат. Шесть телевизоров в доме, а также пять электронных пишущих машинок фирмы IBM взяты напрокат. Даже ювелирные изделия его жены взяты напрокат у «Люк и Фремлин», и каждый месяц он их меняет на другие. В «Кредитном рейтинге» мне говорят, что у него есть кредит на шесть месяцев со всеми прокатчиками, и он тут же платит, как только приходят счета. Что ты на это скажешь?

– Довольно удобно, если ты вдруг захочешь исчезнуть, – сказал я.

– Это верно. Я тоже так подумал. Я навел справки у мистера Райнера. Он разговаривал с одним из директоров «Американ экспресс», который признает, что они рады избавиться от счета Видаля из-за его неудобства и большого дисконта, но говорит, что с деньгами у Видаля все в порядке. Райнер также поговорил с другими ведущими туристическими агентствами. По-видимому, Дайер до нас обращался во многие из них, но ему везде отказали. Они не настолько крупные, чтобы кредитовать Видаля в течение шести месяцев, говорит Райнер. Если ты убедишь Дайера отказаться от пятипроцентной скидки, мы займемся им, но если он не согласится, мы ему откажем.

– Мы даем ему шестимесячный кредит?

– Полагаю, что да. Как и все другие кредиторы Видаля. Мне кажется, мы можем использовать Дайера в своих интересах. Он либо принимает наши условия, либо остается без агентства. Похоже, мы его последний шанс заключить сделку.

– Хорошо. Предоставь его мне.

Чуть позже половины одиннадцатого Вернон Дайер вышел на связь.

– Я получил ваше расписание, – раздраженно сказал он. – Что за дела? Что вы себе позволяете? Ваши цены на десять процентов выше предложения от «Американ экспресс».

– Они давали вам расчеты восемнадцать месяцев назад, мистер Дайер, – невозмутимо сказал я. – С тех пор цены выросли и, вероятно, продолжат расти. Цена, которую я вам привел, – самая низкая на сегодня.

После паузы он сказал менее резко:

– Все формальности улажены?

– Да. Ваш счет открыт.

– Тогда нам хорошо бы встретиться и обсудить условия. Будьте в ресторане «Кок д’Ор» в час дня. Договорились?