Фокусница

– Да ладно! Он перетрусил – пожелтел как канарейка.

– Это факт. И поет – заслушаешься! – добавил я. – Пойдем, нам тоже пора валить отсюда. Не нравится мне это облако, боюсь, накроет нас.

Не успели мы дойти до машины, как галопом подскакал отряд конной федеральной полиции. Коротышка с лицом цвета несвежего сливочного сыра натянул узду и спрыгнул на землю. Судя по запыленной форме, это был офицер. Он нервно озирался кругом, словно охотник, потерявший след.

Я поздоровался и машинально полез за документами. Но мои бумаги его не интересовали. Он спросил, не видали ли мы поблизости очень рослого и толстого мужчину.

Мира открыла было рот, но я шагнул вперед и локтем ткнул ее под ребра. Она прикусила язык.

– Мы никого похожего не встречали, – сказал я. – Но может быть, другие видели. Вы спрашивали?

Офицер досадливо сплюнул.

– Говорят, он был здесь. Минут пять назад, – ответил он, теребя рукоять револьвера.

– За пять минут многое может случиться, – заметил я. – Наверное, он времени зря не терял. А кто он такой?

Но офицер уже шел к тощему пожилому мексиканцу. Я подтолкнул Миру к машине и сам тоже поскорее забрался внутрь. Когда в воздухе пахнет жареным, надо поскорее сматываться.

Мира снова обрела дар речи:

– Почему ты не сказал ему? Струсил? Боишься схлопотать от жирного?

– Трусость тут ни при чем, – сказал я, включив зажигание и выжав педаль сцепления. – Просто я не вчера приехал в эту страну и давно усвоил, что здесь лучше ни с кем не связываться и ни во что не вмешиваться. До сих пор такая тактика меня выручала, и я не намерен от нее отступать. – Я поддал газу и погнал назад в Орисабу.

На Миру напал смех:

– Нет, ты видел его лицо, когда я проделала трюк со змеей?

– Видел, – без улыбки ответил я. – И слышал его обещание угостить тебя шершнем.

– Ну и? Ты же не думаешь, что он всерьез?

– Я не думаю – я знаю. Такие типы слов на ветер не бросают. Он сдержит свое обещание и даже не поморщится. Так что, если нам суждено еще встретиться, я сперва всажу в него пулю, а уж после принесу извинения.

Кажется, мой прогноз ее ошеломил, и всю дорогу до гостиницы мы проехали молча.

Богл сидел на веранде и потягивал пиво. Заметив нас на ступеньках, он помахал нам рукой.

– Где вас носило? Док с ума сходит. Решил, что вы сбежали.

– Привет, Сэмюэл. Ты бы пересел в тенек, чтобы голову не пекло, – на ходу сказала ему Мира и скрылась в гостинице.

Богл проводил ее взглядом.

– Рано или поздно она договорится, – мрачно предрек он. – Блондинки, они такие, с ними нужен глаз да глаз… Хотя у меня была одна, волосы точно как у твоей, а ворковала как голубка. Слышал бы ты ее! Каких только ласковых слов для меня не напридумывала! Представляешь?

Чего я до этой минуты точно не представлял – что под воловьей шкурой Богла бьется сентиментальная жилка.

– Избавь меня от подробностей твоей интимной жизни, – сказал я с ухмылкой. – И забудь про нежные прозвища, тебе от них никакого проку. А где сейчас док?

– Пошел шамать. Я вроде бы не голодный, но надо, наверно, чего-нибудь в себя закинуть.

– Давай вместе, – предложил я. – Одному как-то скучно.

Богл насупился.

– Не-а, по мне, лучше одному, чем с хахалем языкастой блондинки, – наконец изрек он. – Иди, я потом. Уж поесть, так с удовольствием.

– Ну как знаешь.

Я хотел пройти в гостиницу, но в этот момент на веранду неслышно поднялся мальчишка-индеец – маленький, чумазый, в грязной белой рубашке и драных штанах. В одной руке он крепко сжимал деревянный ящичек. Его глаза смерили Богла оценивающим взглядом. Тот осклабился:

– Здорово, сынок. Зашел потолковать с Дядюшкой Сэмом?

Оборванец задумчиво смотрел на него, склонив голову набок и робко переступая босыми ногами по дощатому настилу.

Богл взглянул на меня.

– Люблю детишек, – сказал он простодушно, ковыряясь ногтем в зубах. – Хорош малец, а?

Мальчишка приблизился к нему еще на несколько шажков.

– Чистим, Джонни? – с надеждой в голосе спросил он.

– Да ты не бойся, – подбодрил его Богл, не то умильно, не то плотоядно улыбаясь. – Иди сюда и все расскажи Дяде Сэму.

Пацан еще робел, но все-таки поставил ящичек на пол и повторил:

– Чистим, Джонни?

Богл выпучил глаза:

– Что значит… чистим?

– Он хочет почистить твои штиблеты, тупица, – ухмыльнулся я. – Он уже вырос из поучительных историй Дяди Сэмюэла для несмышленышей.

Богл был разочарован:

– Вот те на! Я думал, малышу не с кем поговорить.

– Чистим, Джонни? – снова завел свою песню мальчишка.

– Заклинило его, что ли? – проворчал Богл, но, заметив, что маленький оборвыш того и гляди даст деру, по-королевски взмахнул рукой. – Так и быть, сынок, на! – Он вытянул вперед слоновью ножищу.

Мальчишка шлепнулся перед ним на пол и начал проворно подворачивать штанину.

– Ладно, счастливо оставаться, я проголодался, – объявил я. – Скажу, чтобы тебе оставили чего-нибудь поесть.