Нарко

Самсон жил в сарае. Без удобств, зато в тепле. Раньше этот сарай служил хозяйственным складом Любянской церкви. Его несколько раз перестраивали и добавляли новые блоки. В итоге получилось вытянутое, уродливое здание с кирпичным цоколем и деревянным верхом. Один раз в неделю Самсон ходил в «Филевские Бани». Хозяин пускал его туда бесплатно, по знакомству. Он мог бы ходить и мыться хоть каждый день, но из скромности появлялся редко. Служба почти не приносила дохода, и, несмотря на свою очень высокую должность, он жил впроголодь.

Унылое осеннее солнце слабо прогревало воздух. Самсон вышел на улицу в полдень, чувствуя приближающийся закат, и отправился в главное управление Кабинета Безопасности, на встречу с Филиппом, чтобы доложить о планах Патриаса Алексия. Они договорились встречаться два раза в месяц. Самсона бросало в дикую дрожь перед каждым таким отчетом. Полезной информации у него было мало, а без этого его могут арестовать в любой момент. На интересы Патриасии Самсону стало наплевать с тех пор, как Патриас отказался помогать церквям. Сначала он взымал ежемесячную церковную плату как франшизное роялти, а когда Партия закрутила гайки, Патриасия и пальцем не повела, чтобы помочь хоть одной церкви. Но сегодня Самсон чувствовал себя на удивление спокойно. Страх, мучивший его перед встречами, прошел. Он начал привыкать к бездушному зданию КБ и его серым стенам, к запаху старой деревянной мебели и бумаги.

Филипп сидел за широким столом и заполнял документы по арестованным священникам. Окна его кабинета выходили на восток. Солнце пробивалось сквозь толстые стекла, освещая летающие в воздухе пылинки. На столе – два черных телефона, кипа бумаг, папки без номеров и миниатюрный флаг Великого Союза. На стене – портреты Великих Вождей. Когда Самсон вошел, Филипп быстро перевернул папку и отложил ее в сторону.

– Ну садись, рассказывай, – он указал Самсону на стул, – чем порадуешь?

– Патриас снова созывал общее собрание. Это уже третий крупный съезд за последнее время. Он требовал от всех PRO-ереев продолжать ежедневную службу несмотря ни на какие запреты, а еще он хочет, чтобы мы проповедовали.

– О чем же вы будете проповедовать?

– Этого я пока не знаю. Нам должны прислать методичку. Ходят слухи, что Патриасия планирует что-то масштабное. Церковь зажата. Патриас целый час проклинал власть. Думаю, они готовят общий протест против Партии. И людей хотят к этому привлечь.

– Угу, – хмыкнул Филипп, слушая его и одновременно листая тонкую желтую папку с документами.

– Ты мне лучше скажи, откуда у Патриаса деньги?

– Но я не знаю, откуда у него деньги, – оправдывался Самсон, – мы сами должны ему отчислять с того, что зарабатываем на службе, но мы же ничего не зарабатываем. Я уже давно ничего не отчислял. Меня так могут и звания лишить, но пока держусь.

– Ты давай языком не чеши. Сам службы втихую проводишь и деньги с верунов собираешь. Думаешь, я не вижу.

– Да разве это деньги, – Самсон был готов заплакать, – мне на еду не хватает. Службу я раз в неделю провожу. Ты посмотри на меня, я весь в обносках, как думаешь, есть у меня деньги или нет?

Филипп смотрел в папку с личным делом Самсона и думал, не бросить ли ее в корзину к арестованным, но решил повременить. Что-то подсказывало ему, что Самсон еще нужен.

– Хорошо, – продолжил Филипп, – узнай, кто спонсирует Патриаса и для чего. У меня есть подозрение, что это кто-то из наших. В Кабинете Безопасности стало неспокойно. Возможна диверсия, и Патриаса могут использовать. Но я не знаю, кто это может быть. Поспрашивай у своих. Если будет хоть какая-то информация, фамилии или звания, сразу беги ко мне. Будешь хорошо служить, страна в долгу не останется.

– Да, да, – повторял Самсон, – я обязательно выясню. Сейчас я знаю только, что они собирают деньги. Пока не понятно, для чего, но, судя по тому, как они на нас наседают, сумма им нужна большая.

– Выясни и, если будет поступать важная информация, сразу иди ко мне, не жди условленных встреч.

– Могу ли я снова начать регулярную утреннюю службу и собирать пожертвования? – спросил Самсон. – Патриас требует сдавать деньги, если я ничего не дам, меня выселят, поставят нового батюшку. Это престижная церковь, многие хотят на это место попасть.

– Вообще-то служба под запретом, – Филипп снял очки и протер стекла маленькой тряпочкой, – ну хорошо. Можешь служить, но будь на связи. Не привлекай лишнего внимания. Выясни, что планирует Патриасия, зачем они собирают деньги и что хотят проповедовать.

Самсон кивнул. Он выглядел истощенным. Он пошел в сторону выхода, потом развернулся и спросил:

– Простите, не сочтите за наглость. Не могли бы вы одолжить мне денег? Я не проводил службы с момента, как вы меня арестовали, и теперь мне совсем нечего есть.

Филипп на мгновение замер, прикусил нижнюю губу, потом достал из ящика своего стола несколько купюр и протянул их Самсону.

– Держи, тут тебе на первое время. Будешь приносить пользу – получишь еще.

Самсон взял деньги и сразу отправился в гастроном. Он уже пять дней нормально не ел. Сперва он купил сосиски, молоко, яйца, картошку и гречку. Потом подумал и взял еще одну бутылку «Союзного» пива. Вернувшись домой, он жадно набросился на еду.

Глава 10

Поля опиумного мака цвели в Афгане, как тюльпаны в Голландии, только их было гораздо больше. Мировая общественность финансирует афганские власти, чтобы те помогали истреблять злосчастное растение, но это не дает результатов. Солдаты приходят, уничтожают малую часть урожая, снимают все на камеру и отправляют отчет начальству, а фермеры и дальше, как ни в чем не бывало, продолжают выращивать золотые цветы. Формальные меры не приносят положительных результатов, и геро по-прежнему распространяется по миру.

Марк рассказывал Яну о том, как зрелый семенной бутончик разрезают и выжимают мутную жидкость. Этот сок высушивают до состояния густой клейковины. Получается сырой опиум. Затем всю эту массу уваривают со специальными ферментами, чтобы выделить из нее морфий, а его, в свою очередь, превращают в героин с помощью карбоната натрия, соляной кислоты и угля для фильтрации.

– Половину всего объема геро мы производим сами, – продолжал объяснять Марк, – для этого завозим опиумную пасту и дорабатываем ее на нашем производстве. Контрабанда идет через Китай, у них с Афганом есть общий «коридор», а из Китая провезти легче, чем тащить с Афгана напрямую. Вторую половину мы закупаем в виде уже готового товара, выбора нет, всю потребность рынка мы сами не закроем.

Есть всего две производственные площадки геро: одна в Белгороде, она обеспечивает центральную часть страны, юг и север. Вторая площадка находится в Перми и готовит товар для Урала. Патриасия очень гордится этими заводами. Марк рассказывал, что сам Патриас приезжал на открытие, конечно, это совместили с церковными праздниками, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Они вышли из машины у небольшой церквушки, стоявшей практически вплотную с химзаводом. Геро производился в подвале, который работал одновременно с рядом стоящим производством химии. Заводские линии шумели и источали едкие запахи, что скрывало деятельность в подвале.

Внутри горел яркий свет, было сухо и тепло. На полу светлой лентой зонированы области хранения сырья, производства и готовой продукции. В ряд стояли три высокие металлические емкости для варки и фильтрации, соединенные системой труб, которые выводили продукт в сушильную камеру. После сушки порошок перегоняли на упаковочную линию, где его фасовали.

Марк и Ян загрузили фургон мешками с героином, накрыли их черным чехлом и сразу же отправились обратно в Москву. Чаще всего товар доставляли сразу на место и им оставалось только принять его и взвесить, но бывали исключения. Они ехали ночью, Марк вел машину, а Ян молча смотрел в окно на широкие поля пшеницы, густые хвойные леса, дома, в окнах которых горел свет, а из труб валил белый дым. «Вот это жизнь, – думал Ян, – все просто и спокойно». Хозяйство, природа, баня, тишина, а не двадцать пять больших мешков героина в багажнике. Никаких проблем, но, с другой стороны, никаких денег. А деньги ему были нужны. Лечение и операция стоили дорого. За такую несложную на первый взгляд, но очень тяжелую и опасную работу ему платили в семь раз больше, чем он мог бы получать на обычной службе. Ян кайфовал оттого, что больше не нужно заморачиваться насчет цен в продуктовом или искать что-то по акции, но все же старался экономить, чтобы побольше отложить на лечение. Почти всю жизнь они с матерью были бедны. Денег едва хватало оплатить счета за квартиру и купить что-то поесть. Поход за новой курткой казался ему праздником, а мама экономила каждую копейку и ходила со старой оранжевой сумкой, потемневшей от времени. Зато сейчас он может позволить себе практически что угодно, но самое главное, что лечение для мамы становится доступно.

Марк выехал на светлый участок дороги и повернул в сторону трассы М2. Асфальт тихо проплывал под колесами. По пути их сопровождали грузовые фуры, изредка встречались легковушки. Ян проспал большую часть маршрута. Его разбудил яркий свет фар машины сзади. Он привстал, Марк напряженно смотрел в зеркало. Кроме них, на дороге никого не было. Раздался вой полицейской сирены, и автомобиль стал отсвечивать красно-синей мигалкой. Марк очень надеялся, что патрульные просто едут на вызов, но в этот момент из громкоговорителя скомандовали: «…Черный фургон… Госномер… Прижмитесь к обочине…». Марк вцепился руками в руль. Казалось, что он сейчас вдавит педаль в пол. Но с груженым под завязку фургоном оторваться от погони попросту невозможно. Он сбавил скорость и остановился.

Двое полицейских медленно вышли из машины. Один – высокий блондин спортивного телосложения, а второй – смуглый, коренастый мужчина средних лет, похожий на азиата.

– Прошу ваши документы, – обратился к Марку блондин.

– Разве мы что-то нарушили? – спросил Марк.

Ян сидел молча, он был еще слишком сонный и не понимал, что происходит.

– Нет. Простая проверка, – подмигнул второй полицейский, пока светловолосый проверял документы.

Марк натянуто улыбнулся, он пытался держаться уверенно, Ян щурился от яркого света полицейских фонариков.

– Прошу вас выйти из машины, – скомандовал блондин.

Марк подчинился. Ян тоже решил выйти, чтобы размять затекшую спину и ноги.

– Откройте багажник, – попросил полицейский.

Ян моментально проснулся, живот скрутило и стало сложно дышать. У Марка подкосились колени, на лбу в свете фонаря блестели капельки пота.

– Это еще зачем?

– Это проверка, – повторил светловолосый полицейский.

Марк покосился на Яна и подошел к багажнику. Открыл замок. Полицейский сам поднял крышку и посветил фонариком. Героин был надежно упакован, но несколько мешков, накрытые черным чехлом, выпирали. В багажнике была мелкая церковная утварь – подсвечники, кресты, лампада и ряса Марка. Блондин освещал их фонариком и внимательно рассматривал эти предметы, потом взял потрепанную книгу, которую, судя по виду, читали со времен первого пришествия.

– Вы священник? – спросил второй полицейский.

– Да, – ответил Марк, – спешим на службу.

– На службу среди ночи?

– Нам еще долго ехать.

Второй полицейский подошел к блондину и сказал: