Новый узбек. Приключенческий роман

– А я запомнил номер девятки, услышал имена: Саша и Олег, но не знаю, кому они принадлежат, – сказал Юра.

– Ну, ты даешь! – восхищенно сказал я.

– Это чисто профессионально, – сказал Юра.

Да. Афганская война многих наших ребят сделала профессионалами. Юра не исключение. Кстати, я часто замечал, если Юра идет впереди и если нужно заворачивать за угол, то, на какую-то долю секунды вытянув шею, он останавливался, обозревал, что творится за углом и, только после этого, шел дальше. Это тоже профессиональная привычка. В таких случаях я думал, что если это было на войне, и если я шел впереди, то меня давно уже убили бы.

***

Через час мы уже ехали с новым лобовым стеклом по своим делам, а Юра вовсю строил планы мщения и расплаты. Я, молча, слушал, и не хотел Юре мешать выговориться. Вечером Юра в полном молчании повез меня домой, хотя договаривались, что я сегодня поселюсь в офисе. Когда сели ужинать, также молча, вытащил большую бутылку водки.

– Слушай, дядя Хусан, вчера ведь мы пили чисто символически. А сегодня мне надо развязать тебе язык, иначе ты так и будешь молчать. Не зря говорят: «Что у трезвого на уме, у пьяного – на языке».

Разлили, чокнулись, выпили, закусили, еще разлили…

Разговор шел вокруг да около сегодняшнего происшествия, Юра все наталкивал меня на тему расплаты. Я понял, что мне все равно придется высказать свое мнение.

– Юра, ты знаешь, что написано по этому поводу в Уставе Вооруженных Сил США?

Он чуть не захлебнулся рассолом.

– Прямо таки по этому поводу?

– Представь себе, безо всякого преувеличения.

– Очень любопытно, но я представить не могу, куда ты клонишь.

– Там, то есть в Уставе, есть предписание о том, чтобы любой военнослужащий, после какого-либо ЧП имеет право написать рапорт об этом происшествии лишь через сутки. И ты знаешь почему?

– Ты меня убил, дядя Хусан! Да, конечно, я вспомнил, это из Карнеги. Но я никогда не думал, что именно это место Карнеги мне придется применять в жизни! Ты хочешь сказать, что будешь молчать до завтрашнего дня?

– Да. Тем более, завтра суббота, и до понедельника вряд ли что-либо можно предпринять.

– На этот раз ты ошибаешься, в субботу и в воскресенье можно очень многое предпринять. Например, я могу уточнить у товарища, сотрудника ГАИ, тоже, кстати, афганца, кому принадлежат эти машины и многое другое.

– И все-таки, давай отложим до утра.

– Да, тебя водкой не возьмешь. Хорошо. Уговорил. Утро – вечера мудреней. Но, я не думаю, что утром я буду иметь другое мнение по этому поводу.

***

В субботу утром я впустил Юру в офис ровно в восемь часов утра. Привет. Привет. Как дела? Все нормально и т. д.

Прошли на кухню, разлили чай, стали пить.

Я упрямо молчал.

Наконец Юра не выдержал и начал атаку:

– Ты кстати был прав вчера, – я только хотел отметить про себя: «Слава Богу», но услышал совершенно другие слова, чем ожидал: – Я вчера был слишком мягок по поводу… расправы с молокососами.

– Ты все-таки настаиваешь на расправе?

– А что? Неужели мы их просто так оставим в покое. Ты можешь представить себе, что они могут натворить завтра? Молодежь нужно воспитывать! – было заметно, что Юра стал терять терпение.

– И какие пути воспитания ты видишь с нашей стороны? – сказал я с издевкой.

– По большому счету их уже поздно воспитывать. Но оставлять безнаказанно такие проступки тоже нельзя. Хоть с этим ты согласен?

– И что ты предлагаешь?

– О! На этот счет я могу фантазировать сколько угодно. Хотя бы для начала разбить лобовое стекло и морду.

– Вот поэтому я долго молчал. Что мы от этого выигрываем, помимо наших потерь времени и нервов?

– Дядя Хусан! Если ты не хочешь вмешиваться, то я сам их хорошенько проучу! – сказал Юра, побагровев.

– Нет, я не отстраняюсь. Я просто хочу знать все за и против. Что мы теряем и что приобретаем. То, что ты предлагаешь – это слишком примитивно. И вообще ты хочешь уподобляться им. Потом следует с их стороны что-нибудь в том же духе и т. д. и т. п. Это может продолжаться до бесконечности. Меня смущает, прежде всего, противозаконность наших шагов и самое главное – отсутствие какого-либо результата. Для меня моральный ущерб возмещается не разбитыми мордами, а конкретной и сравнительно высоко оцениваемой суммой.

Тут Юра слегка нагнулся и пристально стал смотреть мне в лицо. Казалось, он ошеломлен.

– Я не верю своим ушам! Ты что, с неба свалился? Ты предлагаешь предпринять что-то законное?

– А мы с тобой вообще знаем, что говорит закон в таких случаях?

– Тебе хочется знать? – спросил Юра с ехидной улыбкой. – Я… могу устроить «ликбез» для нас обоих сейчас же, – не переставая улыбаться, он взял трубку и стал набирать чей-то номер телефона. – Сейчас нас опустят на землю от высоты заоблачных… извини, вроде попал. Привет, Толик! Ага, как дела? Да? Ага. Слушай, Толик, у тебя есть один час времени? Весь день не обязательно. У нас небольшое дельце. Я тебя познакомлю с чудом нашего века, уповающего нашим законам. Сейчас приедем. Пока, – положил трубку, повернувшись ко мне, сказал: – Поехали. Это очень серьезный юрист-криминалист. Вместе служили. Как видишь, мы тоже не лыком шиты – везде свои люди.

***

Толик оказался подвижным и очень энергичным человеком. Он сразу завалил нас всякими вопросами за чаем. А его жена стала накрывать на стол. Толик спросил, обращаясь к Юре:

– Как на счет сто граммов?