Однажды ты не ответишь

– Справку о том, что девушка девственна, я могу вам дать прямо сейчас. Анализы же будут готовы к утру, – обратился доктор к моему начальнику, пока я обтиралась и одевалась после осмотра.

Ненавидела ходить к гинекологу, а потому делала это крайне редко. Холодные руки в противных резиновых перчатках, твердое неудобное кресло и палец в… В общем, в том месте, которое в этот момент приключений совсем не хочет. А еще это «Расслабьтесь» бесит неимоверно. Как можно расслабиться, когда кто-то ковыряется у тебя в прямой кишке?

– Девственна? – послышался изумленный голос Антуана.

– Да. Вы разве не знали? – тоже удивился доктор.

– Дяденька просто мне не верил, – вышла я в кабинет из смотровой, вставая рядом с начальником. – Вот видите, дяденька? Дядя доктор врать не будет, – лучезарно улыбнулась я, покидая и сам кабинет.

Видели бы вы лицо гинеколога, который нервно потянулся к стационарному телефону, но, услышав сухую фразу «Пятьсот евро», сразу передумал куда-то звонить. И пусть мне сейчас устроят выговор, пусть будут угрожать или даже кричать, оно того стоило. Я-то нормально сидеть не смогу еще несколько часов, ощущая дискомфорт, так пусть и мой рабовладелец помучается совестью. Хотя… Было бы чем мучиться.

Всю дорогу до дома Антуан был подозрительно молчалив. Он улыбался как кот, на которого с неба свалилось пятилитровое ведро со сметаной. Искоса поглядывал на меня, но тщательно скрывал это, делая вид, что разглядывает что-то за окном. В общем, к тому моменту, когда мы подъехали к дому, я уже на полном серьезе опасалась того, что этот засранец придумал что-то такое, что мне точно не понравится.

Чтобы как-то смягчить свой приговор, который мне, похоже, уже вынесли, я не торопилась выходить из машины, а со всей возможной теплотой произнесла:

– Я хотела поблагодарить вас за подарки, которые горничная принесла мне утром. Спасибо вам, мне все очень понравилось. – Я даже покраснела под его пристальным пронизывающим взглядом.

– Придется отработать, – широко улыбаясь, проговорил он, медленно сокращая между нами расстояние.

– Я могу помыть полы! – громче, чем следовало, выкрикнула я, загнанная в угол.

– Лучше… Помой меня этим вечером, девочка, – выдохнул он мне в губы, а я уже нащупала ручку на дверце, чтобы спешно вывалиться из машины, едва унося свои тапки.

Его тихий смех прокатывался по моей коже, сворачиваясь внутри в клубок, в котором стайками порхали невесомые бабочки. Нет, я еще вчера поняла, что мне придется исполнять все пункты нашего договора, но как-то не думала, что это случится уже так скоро. А как же познакомиться, сходить на свидания, узнать друг друга?

Вечером… Черт, лучше бы он пошутил!

Петляя в своих мыслях, я не заметила, как забежала в холл и едва не налетела на худенькую девочку с темными косичками, чей портфель выглядел угрожающе.

– Привет, а ты моя новая мама? – огорошила она меня, вынуждая покачнуться на месте.

– Да, Адель. Это твоя новая мама, – мягко раздалось за моей спиной. – Дорогая, сегодня знакомьтесь, осматривайте дом, а завтра все должно быть согласно расписанию.

Присев на колено, Антуан чмокнул дочку в щеку и погладил ее по голове, на что она посмотрела на него возмущенно. Такой же поцелуй достался и вконец растерянной мне.

– До вечера, девочка, – шепнул он мне на ухо и вышел из дома.

– Хочешь, я покажу тебе своих хомячков?

Я словно под гипнозом следовала за девочкой, которая упрямо тащила меня наверх. Ее комната располагалась на втором этаже в самом конце коридора. За дверью нашлась огромная игровая, из которой еще одна створка вела в спальню. Спешно сняв курточку, Адель повесила ее в шкаф, подставив себе пластмассовый стул, а потом переобулась в пушистые фиолетовые тапочки.

– Смотри какие! Нравятся? – вытянула она одну ногу вперед, демонстрируя обувку.

– Очень.

– Пойдем, познакомлю тебя с пушистиками. – Она потащила меня обратно в игровую, но уже на пороге комнаты замерла, оборачиваясь. – Нужно снять с тебя курточку. Няня говорит, что по дому в курточке ходить некрасиво.

Ловко подставив стульчик, девочка стянула с меня сумку и пальто, чтобы аккуратно уложить их на кресло. Она была маленьким ураганом – метр с кепкой, такая шебутная.

– Вот, смотри. Сейчас достану. – Открыв большую клетку, она одним движением схватила улепетывающего хомячка и протянула его мне.

Я гладила мохнатую трясущуюся тушку, а сама словно пребывала в трансе. Из головы никак не выходила ее фраза: «Привет, а ты моя новая мама?» Перед глазами стояли ее огромные, будто блюдца, глаза. Такой наивный и доверчивый взгляд.

Я вспоминала себя. Я задала именно этот вопрос, когда мама Катя впервые переступила порог нашего дома. Сердце болезненно сжималось. С трудом дышала, будто там, внутри, что-то защемило. Отчетливо помнила, как сильно мне тогда хотелось тепла. Хотелось ласки, заботы, любви. Я так радовалась, когда мама Катя появилась в нашей с отцом жизни. И она действительно стала для меня мамой. Самой лучшей мамой, о какой только можно мечтать.

– Тебе не нравится Боня? – спросила девочка, заглядывая мне в глаза.

– Нравится. Он мягкий, – ответила я севшим голосом.

– А почему тогда ты плачешь? – ее пальцы прикоснулись к моему лицу, вытирая холодные капли.

– Наверное, в глаз что-то попало, – отмахнулась я, улыбаясь.

– О, а хочешь посмотреть моих кукол? – отпуская на пол свору хомячков, поднялась девочка.

– А ничего не будет? – кивнула я на улепетывающий зверинец.

– А чего им будет? Из комнаты они не выберутся, а здесь уже все знают. Боня, например, любит прятаться за мячиком, Веня всегда лезет под книжный шкаф, а Кеська и Мира закапываются в конструктор.

Отпустив потрепанного Боню, у которого за последнюю минуту уже случилось пятнадцать сердечных приступов, я направилась за девочкой к кукольному домику несоизмеримым масштабов. Если бы у меня в детстве был такой домик, я бы гулять вообще не выходила.

Раздвинув одну стенку домика, Адель принялась мне рассказывать о том, где какая комната и как зовут ее Барби. Я насчитала восемнадцать кукол, причем к моим Барби за тридцать рублей они не имели никакого отношения. Я таких кукол только в Диснейленде видела в магазинах. И то ценник на них был такой, что на них даже дышать страшно.

– И какая Барби у тебя самая любимая? – спросила я, усаживаясь рядом на пол.

– Вот эта. – Адель достала из бассейна куклу, облаченную в купальник.

Ее волосы походили на обиженную жизнью мочалку и были неровно острижены по всей длине. На спине красовалось черное пятно, сделанное гелиевой ручкой, а одна нога была неестественно вывернута.

– Ее зовут Келли. Раньше она была моделью, но потом захотела стать балериной. Правда, ей пришлось бросить это дело, потому что она встретила Кена и влюбилась в него. Он запретил ей работать, – вздохнула девочка, картинно закатывая глаза.

Я держалась из последних сил, чтобы не засмеяться. Это же откуда у ребенка в восемь лет такие познания о взрослой жизни? Я в ее возрасте о таком даже не думала. Все мои знания о любви заканчивались на «поцеловались и жили долго и счастливо», а здесь целая драма.

– Но я подумываю над тем, чтобы они расстались. Кену давно нравится красавица Ари. Она работает в библиотеке, – произнесла она с важным видом.

Все, меня можно было выносить вперед ногами. Улыбка не сходила с лица, а я вспоминала дам, которых видела, когда приходила в библиотеку. С красавицей Ари они имели только одну общую черту – были такими же молчаливыми.

Представив библиотекаря из нашей школы Александру Никифоровну в наряде Ари – короткой кофточке, открывающей живот, и юбке-поясе, – я расплылась по полу лужицей, стараясь скрыть дикий хохот, который вырывался наружу. Девочка тоже улыбалась, но наверняка не понимала, чего это я бьюсь в истерическом припадке.

– Адель, а давай ты мне лучше дом покажешь. Только сначала мне нужно переодеться, – предложила я ей, утирая слезы.

– Хорошо.

Девочка сидела в кресле, старательно отворачиваясь, пока я переодевалась в спортивный костюм, но, увидев мой наряд, моментально сделала большие глаза.

– Папе не понравится, – озвучила она свои мысли. – В таком нельзя ходить по дому.

– Как это нельзя? Мы же дома. А дома человек должен чувствовать себя комфортно.