Обольщение / Seduction

РЕГИНА. Если мы намерены пожениться, то должны научиться делиться всем. Скажи мне, о чем ты думаешь?

КЬЕРКЕГОР. Я думаю, субъективность – это истина. Чтобы что-то было истиной, в это нужно верить. Но для того, чтобы верить, необходимо сомнение. Я думаю, что мое сомнение чудовищное, и ничто не сможет его удовлетворить. Что у меня нет мнений – только маски. Что я жажду собственного проклятия. Что толпа – всегда ложь. Что только индивидуум может нести в себе правду. Что причина и следствие здесь неприменимы. Что гигантская причина может не иметь никакого следствия, а крошечная – огромное. Что у меня слишком много причин, и кажется, будто их нет вовсе. Что успех достигается, если для людей ты – такая же загадка, как и для самого себя. Что жизнь должна проживаться движением вперед, но понять ее можно, только двигаясь в обратном направлении. Я думаю обо всех выдающихся писателей, которые на самом деле ничем не отличались от меня: Викторе Эремите, Константине Констатиусе, Йоханнесе де Силенцио, Йоханнесе Климакусе, Вергилиусе Хауфниенсисе, Николасе Нотабене, Хилариусе Богбиндере, К. А. Рейтцеле, Анти-Климактикусе… Мы должны пригласить их всех на свадьбу.

РЕГИНА. И как мне приглашать воображаемых людей на нашу свадьбу?

КЬЕРКЕГОР. Ты спросила, о чем я думаю? Если ты не хочешь знать, не спрашивай.

РЕГИНА. Я не понимаю, зачем приглашать всех этих людей, если пишешь за них ты?

КЬЕРКЕГОР. Но пишу не я. Или, возможно, пишу я, а живет кто-то еще. Я – сноски завершающему постскриптуму предисловия к фрагменту древней рукописи, которая более не существует. Человек создает лабиринт, в котором события могут случаться. То, что человек написал или что любил, обязательно вернется, чтобы уничтожить его.

РЕГИНА. Это не имеет смысла. Все, сказанное тобой, не имеет смысла.

КЬЕРКЕГОР. Вот что имеет смысл. Я решил это порвать.

РЕГИНА. Порвать что?

КЬЕРКЕГОР. Это. Наши отношения. Я решил, что жениться на тебе неправильно.

РЕГИНА. И почему это неправильно?

КЬЕРКЕГОР. Потому что будет несправедливо по отношению к тебе.

РЕГИНА. Несправедливо по отношению ко мне? Да когда ты был справедлив по отношению ко мне? Когда в истории человечества мужчина пытался быть справедливым по отношению к женщине? В чем настоящая причина? У тебя появился кто-то еще?

КЬЕРКЕГОР. Нет. Никого больше нет.

РЕГИНА. Перестань мне лгать. И перестань нести этот претенциозный бред и прятаться за своими глупыми псевдонимами. Почему бы тебе хоть раз не взять ответственность за свои слова и сказать мне правду? У тебя есть кто-то еще? Скажи это. Скажи, что есть кто-то еще.

КЬЕРКЕГОР. Хорошо. Есть кто-то еще.

РЕГИНА. И кто это?

КЬЕРКЕГОР. Да какая разница?

РЕГИНА. Ты признаешь, что есть кто-то еще. Я хочу знать, кто.

КЬЕРКЕГОР. Ты ее не знаешь.

РЕГИНА. Скажи мне, кто она. Как ее зовут? Скажи мне ее имя? Как ее зовут?

(КОРДЕЛИЯ выходит из левой кулисы на авансцену и смотрит на воду, как и прежде).

КЬЕРКЕГОР (глядя на КОРДЕЛИЮ). Корделия. Ее имя – Корделия.

(РЕГИНА смотрит на КОРДЕЛИЮ, смотрит на КЬЕРКЕГОРА, идет к пианино, садится, начинает барабанить по клавишам).

10

Голуби спариваются, чтобы жить

(Воркуют голуби. КОРДЕЛИЯ смотрит на воду, КЬЕРКЕГОР за письменным столом. РЕГИНА начинает играть вальс, негромко и медленно).

КОРДЕЛИЯ. Я в доме, который вроде бы узнаю. Я здесь бывала, но не помню, когда, и чей это дом. Кто-то играет на пианино в другой комнате. Дверь приоткрыта. Я в ужасе, не знаю от чего. Потом я иду к кромке воды, оставляя за собой цепочку следов. (ЙОХАННЕС появляется в арке справа, смотрит на КОРДЕЛИЮ, которая стоит спиной к нему). Я знаю, кто-то следит за мной, я опасности, но боюсь повернуться. Я стою, в ужасе и крайне возбужденная.

(РЕГИНА перестает играть на полутакте, смотрит на клавиши).

ЙОХАННЕС. Она жаждет интриги. Самое меньшее, что я могу – утолить ее желание.

КОРДЕЛИЯ. Иногда, идя по улице, я думаю только о нем, надеясь, что он появится. Бывает, он появляется. Но он всегда спешит куда-то еще. Куда он спешит?

ЙОХАННЕС. Она более нетерпелива, чем я. Это моя ответственность – контролировать скорость развития событий. Я должен вести ее к цели.

КОРДЕЛИЯ. Я представляю себе, что у него романы с несколькими женщинами одновременно. Я гадаю, как можно быть таким жестоким. Но его большие грустные глаза на самом деле предполагают, что он – добрый человек, подверженный приступам меланхолии, которому просто нужна хорошая женщина, чтобы любить его.

ЙОХАННЕС. Все равно, что пишешь пьесу. Но это пьеса, в которой зрители – актеры, отражающиеся в зеркалах.

КОРДЕЛИЯ. Любить другого – акт веры, жертвенности. Но как я могу его любить? Я совершенно не знаю этого человека.

ЙОХАННЕС. Я должен попасть в ее дом. Но это трудно. Он живет в абсурдной изоляции. Только она и ее нелепая тетушка. Ни братьев, ни дядьев, нет человека, который ввел бы меня в ее дом. Для нее это нехорошо. Изоляция, на короткий период, может защитить. В долговременной перспективе изоляция убивает. Но я счастлив тем, что у нее нет подруг. Сбираясь вместе, женщины набивают головы друг дружке всякой чушью. Я познакомился с ее кузинами, которые очень глупые. Насколько я могу определить, она практически всегда живет в мире фантазий.

КОРДЕЛИЯ. Сегодня я трижды видела его. Хочется верить, что события имеют значение, пусть значение спрятано, как пасхальные яйца, в каждом моменте нашего существования.

ЙОХАННЕС. Я знаю, где и когда она бывает. Планирую случайно столкнуться с ней, улыбнуться, кивнуть и двинуться дальше. Приподнять шляпу и поспешить прочь, словно опаздываю на какую-то встречу, хотя на самом деле я никуда не иду. Она занимает меня целиком и полностью.

КОРДЕЛИЯ. Но если наши встречи – не случайность, тогда почему он всегда уходит?