Мореход / Mariner

ХУАНА. Чуть. В аду королей полным-полно.

ТОРКВЕМАДА. Ну хорошо, запишем, что в защиту обвиняемого выступила испанская принцесса Хуана ла Лока, дочь королевы Изабеллы и короля Фердинанда, известная своим безумием.

ХУАНА. Благодарю. Вы очень добры.

КОЛУМБ. Минуточку. Я протестую. Я…

ТОРКВЕМАДА. Еще одно твое слово, и твои яйца окажутся в тисках, которыми расплющивают пальцы.

(КОЛУМБ представляет себе, что его ждет, и замолкает).

ХУАНА. Не волнуйся, Христофор. Я знаю, что делаю. (Достает из-за пазухи рыбу и отдает НИЩЕМУ. Она – очаровательная девушка, одежда в некотором беспорядке, и говорит – как адвокат защиты в суде… то есть обращаясь к ТОРКВЕМАДЕ, людям, рассеянным по разбитому кораблю и зрителям в океане. Пока она говорит, КОЛУМБ, отходит в глубину сцены и на мгновение исчезает под остатками «САНТА-МАРИИ»). Я знаю этого человека. Когда до меня долетает запах океана, я думаю о безумном моряке-итальянце моей матери. Я всегда испытывала к нему близость. Мы, безумцы должны держаться вместе, а разделенное безумие и есть любовь. Часть конкретно моего безумия – я могу видеть и обонять то, чего здесь нет. Нелепо, конечно, потому что если ты видишь или обоняешь что-то, оно должно быть здесь, независимо от того, знает об этом кто-то еще или нет. Собака слышит недоступное людям. Если мы скала не видит тебя, это не означает, что тебя нет. Только то, что лошадь не умеет считать, не означает, что деление в столбик большая иллюзия, чем лошадиный навоз. Мы оба видели восхитительно яркие галлюцинации. Он – о том, что можно попасть на восток, отплыв на запад, или сделаться невидимым, сняв одежду, что я и собираюсь сделать прямо сейчас, чтобы проиллюстрировать важную философскую концепцию.

ТОРКВЕМАДА. В этом нет необходимости, спасибо тебе.

ХУАНА. Все нормально. Я не возражаю.

ТОРКВЕМАДА. Голых женщин в аду нет. Просто расскажи нам, как вышло, что ты обратила внимание на обвиняемого.

ХУАНА. Океан выплюнул его и выбросил на берег. Он – продукт мощного океанического семяизвержения на берег Португалии.

2. Выброшенный на берег

(Крики чаек. Прибрежная деревня в Португалии. ЛЮСИНДА, юная девушка, пытается вытащить свою мать из их дома. Паузы между картинами нет – действие непрерывно).

ЛЮСИНДА. Мама, мама, пойдем скорее.

МАМА.Я ничего не делаю быстро.

ЛЮСИНДА. Но ты должна, на берег выбросило тело, должно быть, это один из моряков с корабля, который затонул во время шторма.

МАМА. Держись подальше от мертвецов, Люсинда. Они заразные, и с ними не поговоришь.

ЛЮСИНДА. Но мама, когда я наклонилась над ним, чтобы приглядеться, он поднял руку и под юбкой погладил меня по ягодице.

МАМА. Погладил, значит? Сейчас я с ним разберусь. Если он еще не умер, то скоро умрет.

(Но она не успевает сделать и шага, как внезапно перед ней возникает КОЛУМБ. Он моложе, мокрый, одежда в лохмотьях, да и тех немного).

КОЛУМБ. Прошу извинить.

МАМА. А-А-А-А-А! (Загораживает собой ЛЮСИНДУ, крестит КОЛУМБА).

ЛЮСИНДА. Этот тот покойник, что погладил меня по ягодице. Пришел следом за мной к нашему дому. Можем мы оставить его у нас, мама?

МАМА. Не подходи. У меня нож.

КОЛУМБ. Я сомневаюсь, что такая очаровательная дама, как вы, носит с собой нож…

МАМА (достает из кармана юбки здоровенный нож). Я как раз собиралась кастрировать поросенка. В этом я мастерица.

КОЛУМБ (отходит на шаг и прикрывает пах). Я верю вам, мадам, и уверен, что любой поросенок с радостью отдастся в ваши умелые руки. Надеюсь, вы простите меня за ломаный португальский, я выучил его у матросов, а они говорят много, но так, чтобы грамотно. Позвольте представиться, я – Кристофоро Коломбо, из Генуи, итальянский моряк, и голландский корабль, на котором я плыл, утонул этой ночью в бурю. Я в вашей полнейшей власти, вы можете сдать меня властям, чтобы они казнили меня, если такого ваше желание, сопротивляться я не стану, не посмею так оскорбить вас, и если мне суждено умереть, возможно, оно и к лучшему, если я умру от руки такой прекрасной и обаятельной женщины, как вы. Пожалуйста, пустите в ход этот нож, заберите мою жизнь, я к вашим услугам, делайте со мной все, что пожелаете, но сначала позвольте мне поцеловать вашу руку, чтобы в последний раз насладиться жизнью, и какая нежная у вас рука, это честь, поцеловать эту белую руку, а потом умереть от нее.

(Она настороженно наблюдает, как он целую ей кисть, потом выше, но, когда добирается до локтя, чувствует, как его нос натыкается на острие ножа).

МАМА. С поцелуями заканчиваем.

КОЛУМБ. Прошу извинить, я потерял голову, в присутствии такой сокрушающей красоты вновь превратился в ребенка.

ЛЮСИНДА. Не сдавай его властям, мама, пожалуйста. Не его вина, что мы воюем с голландцами, а он даже не голландец, а итальянец, и такой красивый. Пожалуйста, не причиняй ему вреда.

МАМА. Этот мужчина, дорогая моя, набит дерьмом по самые уши.

ЛЮСИНДА. Да, но он мне нравится. Пожалуйста, мама. Ты же не хочешь, чтобы его казнили?

МАМА. Его не казнят. Мы не воюем с итальянцами

ЛЮСИНДА. Но если они узнают, что он приплыл на голландском корабле, то могут.

МАМА (в раздумье смотрит на КОЛУМБА). НАБИТЫЙ-ДЕРЬМОМ-КРАСАВЧИК-ИТАЛЬЯНЕЦ хочет поесть?

КОЛУМБ. Мадам, мне достаточно целую вечность смотреть в ваши глаза. Но если у вас есть немного холодной волы и, возможно, ломоть хлеба, лучше бы с маслом, а также немного сыра, ломтик колбаски и вино, предпочтительно бургундское, это было бы хорошо. А если найдется курица, я люблю белое мясо, грудка – моя слабость… (Не договаривает, таращась на прекрасную ЛЮСИНДУ).

МАМА (схватив КОЛУМБА за волосы, поворачивает его голову, дабы смотрел он на нее). Сначала найдем тебе какую-нибудь одежду. Нельзя допустить, чтобы ты расхаживал здесь, как Адам, а не то моя дочь подумает, что она – Ева, и начнет играть с твоим звеем. (Достает одежду из плоскодонки). Примерь. Мой муж в этом умер.

(КОЛУМБ одевается, тогда как НИЩИЙ выносит из левой кулисы на авансцену круглый деревянный столик, а ЛЮСИНДА начинает ставить на него еду).

ТОРКВЕМАДА (наблюдает за всем этим из глубины сцены с ХУАНОЙ). И ты считаешь, что этому человеку можно поставить в заслугу умение вешать лапшу на уши?

ХУАНА. НО именно это позволило ему выжить. Безумный итальянский моряк мог очаровать всех, уговорив на что угодно, почти, конечно, не совсем, но он никому не причинял вреда, и только во славу Господа слова лились мз него, как вода из фонтана, он был волшебником, и волшебство это помогло ему достигать поставленной цели, всегда христианской и благородной.

3. Колбасы

(КОЛУМБ начинает есть, когда как ЛЮСИНДА ослепительно ему улыбается. НИЩИЙ трется неподалеку, пытаясь украсть еду).

МАМА. Люсинда, пойди покорми свиней.

ЛЮСИНДА. Но я хочу посмотреть, как он ест, мама. Он так красиво ест.

МАМА. ИДИ!

ЛЮСИНДА. Да, мама. Увидимся позже, Кристофоро.

(Многозначительно улыбается КОЛУМБУ. МАМА крепко шлепает ее по заду, и она уходит).

КОЛУМБ. Вы не доверяете мне, так, Мама?

МАМА. Только идиотка доверилась бы такому, как ты.