Сюрприз для конфетки: трое на одну

Сюрприз для конфетки: трое на одну
ДОМИНАТРИКС

– Что ревешь? – спрашивает мужчина в костюме, который стоит как моя однушка.– Меня жених бросил, – всхлипываю я и делаю еще одну глубокую затяжку. – С другой изменил.– Я могу развеять твои печали, дорогуша, – улыбается он обольстительно. – Поехали ко мне? Сразу забудешь того урода.Киваю и иду за ним к шикарной тачке. Если бы я только знала, чем обернется эта поездка в загородный дом незнакомца.

ДОМИНАТРИКС

Сюрприз для конфетки: трое на одну

Дико хочется курить, но порывы холодного ветра задувают огонек зажигалки, да и сигарета, сука, размокла под накрапывающим дождем. Даже погода и та надо мной издевается.

Я с досады выкидываю бесполезную сигарету в серые воды осенней реки, упираюсь в каменные столбики моста, чувствуя острую боль под ребрами, и ору, перекрикивая ветер:

– Мудак, – слезы вновь хлещут из глаз, ошпаривая щеки, и я сдавленно добавляю: – Какой же ты мудак.

Еще утром я подбирала белоснежное белье, которое должно было ждать его под свадебным платьем, а теперь стою тут с разбитым сердцем и ору – мой любимый жених наставил мне рога. Или как там это в народе зовется?

Закрываю глаза, и под веками все крутится та омерзительная картина. Так и вижу теперь, как он трахает раком свою начальницу. И что он в ней нашел? Мне двадцать два, а этой уже…не знаю, сколько, но так долго не живут. Да у нее сиськи болтались как уши спаниеля.

Он побежал за мной со вздыбленным членом наперевес и кричал, что это было только ради его повышения и нашего будущего. Ага, устроил, блин сказочную жизнь. Я вырвалась из его рук и сбежала. Неслась, пока не оказалась на мосту. Я просто остановилась покурить. И то не судьба.

Запахиваю расстегнутую курточку и сажусь на балюстраду. Смотрю на проезжающие машины и тихо ною, оплакиваю свою разбитую на осколки жизнь.

Рядом со мной останавливается огромный черный «Мерседес» s-класса. Его дверь распахивается, и на серую слякоть выходит не менее представительный мужчина. Я на автомате окидываю его взглядом. На вид ему не больше тридцати пяти, впрочем, возможно, молодит модная стрижка с выбритыми висками и основной массой волос, схваченной на затылке в хвостик.

На нем дорогое черное пальто и идеально начищенные ботинки. К ним я просто прилипаю взглядом – наблюдаю, как по почти зеркальной поверхности соскальзывают дождевые капельки. Дорогие ботинки и часы – мой фетиш, и я точно знаю, что такие, как у него, целуют либо во имя благосклонности, либо прося пощады.

Этот лакшери-господин встает рядом со мной и внимательно всматривается в мое лицо. А я, должно быть, та еще красотка: все лицо перемазано поплывшей тушью, глаза припухли, а нос красный.

– Почему такая сладкая девочка так горько плачет? – спрашивает он, обволакивая меня пикантной хрипотцой, которая царапает так приятно, что хочется, чтобы он говорил постоянно.

– Жизненные невзгоды, – отмахиваюсь я и ладонями утираю со щек черные от косметики слезы.

– Я так и подумал, – усмехается он и, взглянув на дешевую зажигалку из ларька, которую я все еще сжимаю в пальцах, спрашивает: – Куришь?

– Ага, – гнусавлю я, ожидая, пока заложенный нос вновь начнет дышать.

Когда это случается, в ноздри врывается его запах. Очень сладкий, тяжелый и вызывающий смутное желание немедленно встать на колени. Не могу понять, парфюм это или его собственный маскулинный аромат. В любом случае это непривычный запах «Олд Спайса». До меня вдруг доходит, что я так привыкла к Олегу, что вообще уже не ощущала его мужского запаха.

Господин, который мне, бедной студентке, не по статусу, открывает передо мной портсигар. Я выуживаю дрожащими пальцами сигарету и обхватываю фильтр губами, а ее кончик уже поджигает огонек. И этот огонек такой высокий и ровный, что закрадывается подозрение, что респектабельный незнакомец и этим рулит.

С удовольствием затягиваюсь  и тут же закашливаюсь непривычно горьким и терпким дымом.

– Что, не любишь, когда жестко? – усмехается он, имея в виду вовсе не табак.

На этот раз я пялюсь на него бесстыдно – терять мне ничего. Правильные черты лица, суровые будто высеченные из камня, а к ним в комплект чувственные губы и пронзительные голубые глаза. Плечи широченные, и рост под два метра.

Ловлю себя на мысли, что хочу трахаться. Жестко. До изнеможения. Как мой благоверный с той престарелой сучкой. В конце концов, хоть попробую что-то большее, чем родные десять сантиметров.

–Люблю иногда, – я вновь затягиваюсь, и на этот раз мне удается не закашляться.

– Тогда, может, развеем твои печали, сладкая конфетка? – предлагает он, дотрагиваясь до моего бедра.

– Как? – улыбаюсь я, ничуть не протестуя против его теплых пальцев на моем замерзшем теле.

– Очень просто. Поехали ко мне? Обещаю настоящий камин, хорошее вино и приятную компанию.

– Поехали, – соглашаюсь я, швырнув окурок в лужу. Тот тухнет, зашипев и огласив начало моей новой, свободной жизни.

Он по-джентльменски пропускает меня вперед, и я мышкой юркую в теплый, пахнущий натуральной кожей, светлый салон. Плюхаюсь на сиденье, а мой новый знакомый, имени которого я не знаю, вжимает меня в дверь. Он такой большой, что даже в просторном салоне занимает почти все пространство. Маскулинный запах сгущается, и я чувствую, как внизу живота маленьким тугим узелком скручивается возбуждение.

– Демид, вези нас домой, – приказывает он водителю с бритым затылком, и тачка плавно трогается с места.

– Как тебя зовут, конфетка? – спрашивает мужчина, подцепив мой подбородок пальцами.

– Вероника, – отвечаю севшим голосом и стараюсь отодвинуться от него.

Спрятаться некуда. Мужчина все теснее прижимается ко мне, и я чувствую, какой он горячий. Пульсация его тела, с одной стороны, пугает, а с другой, возбуждает.

– Ника, прекрасное имя, – шепчет мне в губы. – Я Алексей. Приятно познакомиться.

– И мне, – глупо улыбаюсь я. Я всегда так делаю, когда мне неловко.

Неожиданно он хватает меня за волосы на затылке и накрывает мои губы своими. Во рту сразу появляется вкус горького табака и мятных леденцов. Рефлекторно пытаюсь отстраниться, но он настойчиво давит на мои зубы кончиком языка. Я поддаюсь – впускаю его язык в свой рот. Алексей, громко постанывая, сминает мои губы и буквально трахает мой ротик языком.

– Хорошая девочка, – шепчет он, прервав этот варварский поцелуй, и ладонью раздвигает мне бедра.

Я сухо сглатываю – теперь он подумает, что снял шлюху. Под юбкой у меня чулки с поясом и стринги. Я же хотела сделать любимому подарок, вот и надела еще один новый комплект, черный и неприлично-кружевной.

Его рука у меня под юбкой ощупывает бритый лобок через невесомую черную сеточку и резинки, которые тянутся от пояса к кружевам чулок.

– Какая ты готовенькая, – ухмыляется Алексей, отодвигая в сторону полосочку стрингов, которая, как назло, уже вся промокла. – Демид, сделай музыку погромче.

– Прямо здесь? – выдыхаю я, но мой вопрос заглушается какой-то попсой, которая точно скроет все неприличные звуки.

– Да, крошечка. Я просто поласкаю тебя немного. Сниму стресс и подготовлю к приятному досугу.

В этот момент перед внутренним взором всплывает искаженная физиономия Олега и ее колышущиеся сиськи. И такая злость меня берет, что я сама теснее прижимаю руку Алексея к своей влажной, горячей «киске».

Закрываю глаза и стараюсь не думать о том, что мы не одни. В конце концов, в жизни надо все попробовать, а его водитель, вероятно, и не такое видел.

Прыжок веры. Я раздвигаю бедра и позволяю его пальцам добраться до вибрирующего бугорка, который уже пульсирует от прилившей крови.

Он достаточно быстро и грубо трет мое нежное местечко, а я двигаю бедрами в такт пульсирующим восьмеркам. Алексей запускает свободную руку мне в лифчик и сжимает грудь. До боли сжимает. Я закусываю губу почти до крови и громко стону, еще больше возбудившись от этой грубости.

Он тут же считывает мою реакцию и засасывает кожу на моей шее в рот. Останется кровоподтек, но от такого я теку как последняя сука под кайфом. Обхватываю его здоровую, бычью шею руками и вжимаюсь в твердую, обшитую мышцами грудь. Алексей задирает мне юбку до самой груди, и я трусь лобком о пряжку его  ремня.

– Хорошая девочка, податливая, – шепчет мне на ухо и вталкивает в меня палец.

Сначала меня накрывает легкой паникой, а потом я вся растворяюсь в пульсации мышц, плотно обхвативших его палец. Я активно стону и двигаю бедрами, понимая уплывающим сознанием, что пошлые хлюпанья не перекрываются даже громкой музыкой.