28 лет спустя. Цикл ГРАНЬ

– Орудие, огонь! – скомандовал Макс, судорожно пытаясь найти решение.

По улице шарахнуло пламенем догорающего пороха, шрапнелью и дымом, а отдача придала буеру дополнительную скорость. В какой-то момент можно было различить, как широкий сноп шрапнели сшиб с ног и разорвал в клочья не меньше двух десятков мутантов, и лишь потом улицу заволокло белыми клубами.

– Ружья, огонь!

Стрелки дали залп сквозь облако дыма, но имевшийся боевой опыт позволял им довольно точно палить, не видя цели.

– Гранатами, огонь!

Со стороны могло показаться, что Макс запаниковал, а потому просто лупит по противнику всем доступным вооружением. Но это было не так. Макс прекрасно понимал, что и зачем делает, и преследовал две цели. Первая – набить как можно больше мутантов, чтобы их сородичи, видя груды мяса, получили более весомый пищевой стимул прекратить погоню, чем продолжать ее. Вторая – на некоторое время блокировать мутантов акустическим ударом от разрыва шумовых гранат, оторваться от них как можно дальше, чтобы еще более мотивировать их пожирать трупы своих же, а не гнаться за людьми.

Стоило бойцам метнуть пять гранат, и раньше чем они начали взрываться, одна за другой, канонир успел перезарядить пушку. Это было как нельзя более кстати.

– Огонь! – приказал Макс.

Еще один пинок отдачи придал немного дополнительной энергии буеру, а удар шрапнели разнес в мясо больше десятка мутантов. Погонщик мчался со всех ног, собаки тянули лямки, высунув языки, рабочие помогали толкать, но скорость все равно была меньше, чем нужно. Макс понимал, что если на группу Бориса напирают, то поддержать его огнем артиллерии не получится – банально не хватит времени.

– Перезарядка! – скомандовал Макс.

И тут его осенило. Если Борис не может рвануть напрямик сквозь квартиру первого этажа, то Максу ничего не мешает так поступить. Ведь артиллерия была не единственной эффективной силой против мутантов. Была и другая, которая в сегодняшнем бою еще в полной мере не была использована и не показала себя. Этой силой были собаки. И главное, что, в отличии от буера, собак не обязательно было вести в обход.

– Виктор, ты старший! – крикнул Макс самому опытному из стрелков. – Командуй пушкой!

– А ты? – не скрывая беспокойства, уточнил парень.

– Я с собаками к Борису. Не спроста ведь они палят!

– Ясно! – Виктор запрыгнул на палубу буера, а Макс, наоборот, соскочил в песок.

Окликнув собак громким свистом, он с разбегу запрыгнул на подоконник и скрылся в темном проеме давно выбитого окна. Десять собак, клацая стыками панцирей, не задумываясь устремились за ним.

Оказавшись в духоте занесенного песком помещения, Макс чуть притормозил, понимая, что зрение не сможет быстро адаптироваться к полутьме после яркого солнца. Так не ровен час и голову разбить. Но времени не было, поэтому пришлось двигаться в выбранном направлении на малом ходу, выставив вперед руку, и осторожно ставя ноги при каждом шаге. Пол не только был засыпан песком, но под его слоем скрывались трухлявые остатки мебели, зубьями торчали стекла от разбитого экрана телевизора, путались провода. Собаки тоже сбавили скорость, но им было легче благодаря чутью, да и панцири берегли от случайных повреждений.

Под ногой Макса проломилась какая-то доска, и он по щиколотку повалился в песок.

– Тьфу, зараза! – ругнулся он, доставая ногу, обутую в башмак из козлиной кожи.

Дальше путь преграждала старая рассохшаяся дверь, с щелями между досками такой ширины, что в них можно было палец просунуть. Макс без труда вышиб ее плечом, и рванул через комнату к противоположному окну, закрытому старыми деревянными жалюзи. Собаки за ним.

Присев, он глянул сквозь щель в жалюзи, убедиться, что не ошибся ни с выбором направления, ни с выбором точки выхода, хотя определял ее чисто на звук, по ружейным выстрелам. Собаки шумно дышали, рассевшись у него за спиной.

Группа Бориса застряла, связанная боем. Хрипуны напирали со стороны заправки, а бойцы, медленно пятясь, вынуждены были молотить по ним картечью из ружей и глушить гранатами. Остановить противника это не могло, но все же замедляло, что давало зыбкий шанс дождаться какой-то помощи. Без нее у группы Бориса шансов не было никаких. Если бойцы выйдут из боя, развернутся и рванут со всех ног к перекрестку, мутанты их все равно догонят, так как двигаются быстрее людей. А пять имеющихся у Бориса собак не могли всерьез изменить ситуацию в его пользу. Пятеро хороши для уничтожения прорвавшихся прыгунов, даже если тех двадцать. Но врубаться в плотную толпу хрипунов – маловато. Но это если пять. Пятнадцать – дело совсем другое.

Дождавшись очередного залпа, чтобы самому не попасть под картечь, Макс распахнул жалюзи и перемахнул через подоконник. Собаки за ним. Они многое понимали без команд, так как для каждой из них это было далеко не первое столкновение с мутантами. В результате Макс с десятью собаками оказался посередине улицы, почти точно между группой Бориса и напирающими хрипунами. Собаки расселись за его за спиной полукругом.

Борис сразу понял, каким тактическим приемом решил воспользоваться Макс, и отдал команду своим собакам атаковать. Те ринулись вдоль улицы на мутантов, а когда преодолелиполовину расстояния, Макс тоже выкрикнул:

– Взять!

Собаки слились в одну стаю, клацающую зубами и стыками панцирных пластин, секущую воздух отточенными лезвиями. Достигнув мутантов, они врезались в их поток как горячий нож в масло, фактически не встречая сопротивления, подрезая боковыми клинками жилы им на ногах, вырывая зубами огромные куски плоти из тел, раскраивая черепа лобовыми штыками.

Мутанты злобно кидались на псов, но каждая попытка схватить добычу заканчивалась отсеченными пальцами. Если же какую-то из собак мутантам все же удавалось зажать, она исполняла то, что дрессировщики Кира называли «вальс смерти» – она начинала вертеться на месте, подобно веретену, и тогда лезвия панциря, вращаясь как ножи блендера, отрубали и рассекали все, что под них попадало. Место, где собака исполняла «вальс смерти», всегда можно было отличить по летящим вверх кистям, фонтанам крови и обрывкам кишок.

– Отходим! – приказал Макс. – Буер уже почти на перекрестке!

Стрелки, наконец, получили возможность повернуться к противнику спинами, и поддали в сторону перекрестка так, что только песок из-под ног полетел. За это время собакам, исполняющим «вальс смерти», «двойной бросок», «боевой зигзаг» и прочие отработанные тактические приемы, удалось полностью выкосить несколько первых рядов, превратив их в кучу истерзанных и дергающихся тел.

Макс призывно свистнул. Эта команда для собак означала не просто приказ покинуть место сражения и двигаться вслед за людьми, но еще требовала сбросить гранаты, чтобы предотвратить преследование. Для этой цели у каждой собаки был шнур под пузом, дернув за который, она инициировала замедлитель гранаты, являющийся одновременно креплением. Когда часть замедлителя прогорала, граната падала на песок, и через три секунды взрывалась.

В это время на параллельной улице Виктору удалось значительно оторваться от хрипунов. Большая их часть все же не смогла устоять перед соблазном пожрать многочисленные трупы сородичей, но были и те, кто все еще надеялся добраться до свежей человечины. Этих оставалось только резать шрапнелью, и их становилось все меньше и меньше. В конце концов, волна мутантов перестала быть единым целым, а их редкая кучка, числом около трех десятков, вырвалась вперед и значительно растянулась по улице.

В такой ситуации орудийный огонь, ввиду низкой плотности тел, терял свою сокрушительную эффективность, а для прицельной ружейной стрельбы тварей было еще многовато. Когда бой развивался подобным образом, незаменимыми становились собаки, но всех свободных от упряжки псов забрал с собой Макс.

Перед Виктором встал нелегкий выбор. Либо сразу отстегнуть собак, и толкать буер силами одних лишь людей, либо, наоборот, приложить все усилия, достигнуть перекрестка, и там, в ожидании группы Бориса, спустить собак на противника, а прорывающихся мутантов прицельно отстреливать из ружей. Ошибка могла дорого стоить, и в конце концов, Виктор все же приказал погонщику распрячь собак и бросить их в бой.

С одной стороны, это кардинально изменило обстановку к лучшему, так как десять собак на тридцать мутантов представляли собой силу неотвратимую. Раскроив лобовым штыком череп одной твари, собака тут же бросалась к другой, а более опытные псы вообще не ввязывались в прямое столкновение, а просто серией низких прыжков рассекали мутантам ноги, лишая их если не подвижности, то превосходства в скорости перед людьми. Мутантов это не останавливало, они, рухнув в песок, продолжали ползти, подтягиваясь на руках, но в таком виде они уже ни для кого не представляли опасности.

А вот людям пришлось попотеть – без собак толкать тяжелую парусную тележку было очень непросто. Ноги вязли и проскальзывали в песке, ружья мешали, и это в огромной степени замедлило скорость. А до перекрестка еще оставалось приличное расстояние. Виктор уже начал беспокоиться, что принял не верное решение, ведь могло так случиться, что группа Бориса окажется на перекрестке раньше, и тогда за ними следом подтянутся мутанты, заполнят улицу, и преградят путь. А нет ничего страшнее, чем оказаться на улице между двумя группами тварей, напирающими с противоположных направлений.

От этой мысли у Виктора холодок по спине пробежал под курткой, не смотря на жару.

– Живее, живее! – хрипел он, толкая тележку вместе со всеми.

Но с каждой минутой сил оставалось все меньше, и ясно было, что не успеть. Если мутанты закончат обход, зайдут с другой стороны, то проще себе голову снести из ружья, чем пытаться трепыхаться.

Но додумать эту мысль Виктор не успел. На него накатила новая волна чувств, но это был не ужас, как секунду назад, а что-то совершенно другое, чего он еще не испытывал ни разу в жизни. А потом боль. Адская чудовищная, нестерпимая, словно под черепом разорвалась шумовая граната. Виктор споткнулся, упал в песок и забился в конвульсиях.

– Вот черт! – вскрикнул один из стрелков, глядя на дергающееся тело командира. – Витька мутирует! Цепляйте собак, а то нам всем жопа!

Буер остановился. Погонщик свистом подозвал собак, которые на тот момент догрызали ползающих в песке тварей, затем пристегнул карабины к кольцам на панцирях и погнал упряжку вперед. Остальные снова принялись толкать буер, никто и не подумал усомниться в полномочиях нового командира. А тот, оставшись позади, вскинул ружье, и полностью снес картечью голову дергающемуся Виктору – только обрубок шеи остался и воронка в песке.

Теперь нужно было преодолеть главную опасность – окружение мутантами. И сделать это можно было только во взаимодействии с группой Бориса. Поэтому новый командир догнал буер, вскочил на платформу, метнулся к рации и передал в эфир:

– Борис, Макс, это Серый.

– На связи Макс. Что у вас?

– Пока в пределах нормы. Виктор мутировал, я его пристрелил. Основной поток мьютов мы остановили, они щас там жрут собственных дохляков. Но если вы вырветесь на перекресток раньше нас, жопа будет всем. Потому что мьюты ломанутся за вами, и зажмут нас на улице, вместе с буером, с двух сторон.

– Мы уже почти на перекрестке., – сообщил Макс. – Вам сколько еще туда добираться?

– Минуту не меньше. Может, две. Пришлось спускать собак из упряжки.

– Принял. Ну, две минуты мы их сможем сдерживать. Собак у нас до фига. Как вырветесь на перекресток, дай знать.

– Принял! Конец связи, – ответил Серый, и спрыгнул на песок позади тележки.

Он занял место среди стрелков, чтобы помочь толкать. За перекрестком уже окраина близко, здания по краям улицы низкие, выстой в один, максимум в два этажа, а значит, ветер там имеет достаточную силу, чтобы надуть парус. Вот только нужно время, чтобы его поднять.