Записки районного хирурга

Первые шаги

На работу я проспал, пришел к половине девятого. Меня, правда, никто не упрекнул, но самому было крайне неловко. Конечно, я пообещал себе впредь так не поступать, но, по правде говоря, нарушал его и не раз, все по производственной необходимости. Человек так устроен, что ему нужно время от времени спать.

В любом коллективе, особенно маленьком, новости разносятся быстро. «Сарафанное радио» сбоев не дает. После ночного инцидента на меня смотрели как на героя. Лично я себя таким не считал, еще неизвестно, как бы все повернулось, если бы милиционеры не подоспели.

Утреннюю планерку вместо меня принял Иван, он домой не уходил, наблюдал прооперированного ночью больного. К сожалению, в нашей больнице не было палаты реанимации. Поэтому анестезиологи были вынуждены сами наблюдать больных. Лишь после стабилизации состояния пациента они могли уйти домой. У нас их было два, Иван и Аркадий Ильич Тропинин, пока еще пребывавший в отпуске.

Кроме Ивана в ординаторской был и лор Артур Скороходов, он всего на два года раньше меня закончил вуз, но уже успел многому научиться, и больные его очень хвалили.

– Да-а-а, – протянул анестезиолог. – Повезло тебе вчера. Этот вчерашний бандит Коля Бизон, отморозок конченый. Чуть что, за нож хватается. Многих мы после него лечили.

– Точно! – подтвердил лор. – И вот никак взять его не могли, всегда ускользал. Его года три уже по всей области ловят, мне один следак знакомый сказал. А ты только приехал и сразу его «крестником» стал.

– Весело у вас тут, – вздохнул я.

– Да, как и везде. Времена наступили такие, беспредельщики повылазили со всех щелей. Ничего святого для людей не стало, – начал Иван. – В соседнем районе пару месяцев назад анестезиолога убили, прямо в ординаторской. Слышал, Артур?

– Конечно, слышал, – подтвердил лор. – Он же мой однокурсник был, на одном потоке учились.

– А из-за чего убили? Просто так, что ли? – удивился я.

– Я слышал такую версию, – стал рассказывать Рябов. – Оперировали там мужика одного, желчный пузырь удаляли. Анестезиолог релаксанты[2 - Препараты, расслабляющие мышцы.] ввел, а фентанил[3 - Обезболивающее.] забыл. В общем, мужика по живому резали, он всю боль чувствовал. Лежит он на столе весь расслабленный, пошевелиться не может, а хирурги ему наживую пузырь вынимают. Все чувствовал!

– Ужас! – поразился я. – А как такое могло произойти?

– Говорят, анестезиолог медсестре глазки строил, не до наркоза ему особо было.

– А дальше?

– А что дальше. Мужик тот поправился, несмотря на все их лечение, и дня через три заходит в ординаторскую в дождевике, как вчера Коля Бизон. Ну, кто говорит, мне наркоз давал? Ну, анестезиолог из-за стола встает, я, мол. Думал, может, коньяку принес, отблагодарить. А он: ты, ну, и получай! Из-под полы достает двустволку и с двух стволов в упор. Собирать потом было нечего.

– Какие страсти кипят, а? – произнес я задумчиво. – Получается, надо боятся человека в дождевике?

– Да, ну! Брось! – сказал Артур. – Тут каждый второй так ходит. А мужика понять можно, неизвестно, как бы ты себя повел, если б тебя полтора часа наживую резали.

На этой минорной ноте я расстался с коллегами и пошел обходить отделение. Гриша чувствовал себя хорошо, протрезвел и просил у всех прощения. Я сказал, что подумаю, и перевязал его. В целом все было в порядке, и я отправился на прием.

Был уже полдень, и чего я только не услышал в свой адрес, продираясь сквозь толпу к кабинету. Самое мягкое было «дармоед». Я как мог оправдывался, объяснял, что я один, что ночью оперировал, что у меня на отделении тоже больные. Но все было тщетно, поток оскорблений сопровождал меня всю дорогу. И чем больше я оправдывался, тем громче гудела очередь.

Чашу терпения переполнило брошенное мне в спину – «Коновал»! Я резко обернулся и громко сказал:

– Граждане колхозники, приема сегодня не будет! Езжайте в область!

Какой-то рыхлый дядя, с крупным фурункулом на правой щеке, тоненьким голосишкой проблеял:

– Товарищ доктор, как не будет? У меня вот чирей?

В другой раз я бы, наверное, так себя не повел, но бессонная ночь дала о себе знать, притупив здравый смысл:

– А, вот так! Если я коновал, то езжайте к настоящим врачам, сюда-то чего заявились? Все!

– Я главврачу пойду жаловаться! Безобразие! – попыталась надавить на меня толстая баба со смачным синяком в левой параорбитальной области (вокруг глаза).

– Да пожалуйста, – сказал я и сам поразился своему спокойствию. – На сегодняшний день я единственный хирург в районе. Леонтий Михайлович в отпуске и убыл за пределы области. Вы идете жаловаться, я увольняюсь, а дальше будете ездить в область, пока Ермаков не приедет.

– Доктор, ну что ты завелся? – спросил какой-то человек с впалой грудью. – Ну, погорячились мы, с шести утра ждем.

– А зачем с шести ждать, если прием с девяти?

– Ну, – замялся впалогрудый. – Очередь занимаем.

– Короче, – громко объявил я. – Пока тот, кто обозвал меня коновалом, не извинится, приема не будет! Ясно?

Толпа внезапно накинулась на розовощекого парня лет двадцати глазами:

– Борька, из-за тебя все. Сволочь! Вишь доктор обиделся, а ну иди, извиняйся!

Подгоняемый затрещинами, тот подошел ко мне и, не глядя в глаза, промямлил:

– Доктор, простите меня, пожалуйста.

– За что?

– За то, что вас коновалом обозвал.

– Хорошо, я подумаю. У тебя что?

– Ногу два дня назад кипятком ошпарил.

– Ясно, кровью не истекаешь?

– Нет.

– Отлично! Приму всех! Но тебя в последнюю очередь!

Парень понуро поплелся в конец. Народ угомонился, и все стали терпеливо ждать своей очереди.

– Как вы их! Не побоялись толпы, – восхищенно сказала медсестра, когда я вошел в кабинет. – Тут такие безбашенные иногда попадаются, Борька, вон тот кабан, не раз уже у нас лечился, такой гад!

– Да, сам удивляюсь, ночью оперировал, не выспался, все как-то по барабану стало.

– Ну и правильно! Так с ними и надо! А то они чуть что, жаловаться бегут, а вы молодец!

– Спасибо, давайте начнем прием.

Удивительно, но больше никто не возмущался, хотя я каждые 10–15 минут выходил на отделение в перевязочную. Все понимали: доктор один, и он работает.

Последним я принял уже упомянутого Борьку с его ожогом, он еще раз извинился. Я сказал, что прощаю, хотя очень хотелось дать ему по морде.