И когда он успел туда забраться?
– Это они были. Те самые, – сказал Ульфир.
– Безымянные?
– Ага.
– Когда ты из меня их прогонял, так же все было? – спросил я.
– Да.
Жесть.
Только представьте себе мою прекрасную комнату, в которой, пока я спал, нарушались все мыслимые законы перспективы и физики. Стоило Ульфиру сказать “уходити”, как аномально “родственные” чувства во мне утихли. Что ж со мной не так? И что не так с Ромой?
Не считая того, что это, в принципе, Рома.
– Рома теперь свободен?
– Свободен.
– Славно. Ромыч, вылезай.
– Никуда я не вылезу!
– Ты будешь сидеть там до скончания веков?
– Да.
– Прекращай, все в порядке.
Он ответил секунд через двадцать:
– Точно?
– Точно.
– Я видел апокалипсис.
– Это хорошо. С почином тебя.
– Ты тоже видел?
– Видел. Ульфир, что это было за место?
– Ничего.
– Так оно называется – “Ничего”?
– Нет.
– Да уж. Каши с тобой не сваришь.
– Каш-ш-ши? Ульфир хочет каш-ш-ши. Што это?
Рома выкатился из-под машины и просунул руку в погребок.
– Я после такого стресса и сам готов сожрать сырую картошку целиком.
– Почисти ее хотя бы.
– Тебе достать?
– Нет, спасибо.
Какое-то время мы приходили в себя. Рома отряхивал брюки.
Я пообещал Ульфиру, что сварю ему свою любимую кашу – тыквенную с молоком. Мы чуть-чуть поговорили об “осознанных сновидениях”. Рома сказал, что это все чушь, мол, управлять тем, что снится, нельзя, а я заверил его в обратном. Меня поддержал Ульфир.
– Это можно, – сказал он, изучая колесо “форда” (создание оказалось крайне любопытным), – но вы в этом не мастера.
– Мы с Ромой?
– Человеки. Все человеки. А Ульфир – мастер.
Я понимал, что ничего еще не закончено. Многое, скорее всего, даже не начиналось, и миссия по спасению Орвандии, как и прежде, лежит на мне тяжким грузом.
Но наши с Ромой сны, по крайней мере, снова принадлежат нам.
– Ром?
– А.
– Я Ульфир, – сказал Ульфир.
– Я знаю. А это Рома.
– Здравствуй, Рома.
– Здравствуй, здравствуй.
– Ром, мы должны еще кое-что сделать.
– Что опять? Еще один ритуал?
– Насчет ритуала не уверен. – Я выдержал паузу, не представляя, как на предложение отреагирует мой друг. – Но нам надо пойти к твоему соседу.
– Ни в коем случае! Дима, я не пойду к нему ни за что на свете категорически никогда. Он меня убьет. Я был у него дома! Он же псих.