– О люди!
Живёте вы среди богов бессмертных,
А всё трясётесь за свой бренный
Дух и жизнь,
Вас лишь страшит огонь геенны,
И собственный предсмертный хрип!
Долой печаль, приди в себя, очнись!
Иль думаешь, что можно искупить убийство?
Зигфрид:
– Подобный подвиг – фарисейство…
Тень:
– Не то, не то – особое злодейство!
Но кто бы говорил,
А как ты рассуждал, когда губил
Невинного младенца?
Не ты ли брал в расчёт,
Что смерть тебе не предоставит счёт?
Не ты ли под себя творил законов свод?
Иль думал ты, что память стариною занесёт?
Зигфрид:
– Не мучь меня, прошу, не надо,
Мой груз в руках, подобен камню,
Он тянет жизнь мою ко дну,
С прискорбными слезами я покуда справлюсь,
С рыданьем сердца уж не суждено.
Тень:
– Довольно, поздно – руки не отмыть,
Ты можешь и рыдать, и можешь выть,
Но брось его в могилу,
Давно пора его забыть.
Оставь печаль!
Ушедших в тёмное загробье не вернуть,
Из светлых облаков подавно,
Но стоит нам однажды повернуть
Обратно,
Для нас откроется особый путь, и это славно.
Зигфрид:
– О чём глаголишь ты?
О чём ты?
Что разве недостаточно моей слезы,
Чтоб искупить убийства мерзкий грех?
Тень:
– Остановись-ка, ты судьёю был,
О наказании, ты что забыл?
Иль незнаком тебе кирпичный мрачный свод,
Который заменяет утонченно небосвод?
Иль не знаком тебе тот кислый запах катакомб,
Какие собирают всех особенных особ?
Тебе ли забывать твои же казематы,
Полвека в них – цена расплаты,