Красный утес

Констанция стояла в стороне. Прогремел новый аккорд ее мести.

Иногда она поглядывала на Инес. Только они с ней знали, что произошло на самом деле. Настоящая ведьма держалась спокойно, но несколько понуро. Констанция решила, что происходящее навевает Инес неприятные воспоминания.

Конечно, обезумевшие от горя невежественные селяне не могли даже помыслить, что причина недомогания миссис Джой отнюдь не в ее принадлежности к нечистому, а в простом отравлении.

Во время своего визита Констанция подмешала Бетти рвотный корень. Настойку на ипекакуане дала ей Инес. В этих краях мало кто знал о диковинном заморском растении.

Очевидно, что только нахождение в божьем доме не позволило людям прикончить Элизабет Джой на месте. Поэтому сперва толпа попыталась вынести ее на улицу, чтобы линчевать там, но кто-то выразил обеспокоенность, что на открытом воздухе ведьма сможет легко сбежать, взлетев в небо. Тогда несчастную потащили к алтарю, чтобы ослабить, и грубо швырнули на ступени, на подступах к кресту.

За Бетти вступились лишь староста и викарий. Они в один голос твердили о расследовании. Худо-бедно люди прислушались к их отрезвляющим речам.

Несчастная Бетти, совершенно сбитая с толку происходящим, прижималась к алтарному выступу, будто ища защиты у Бога, и твердила себе под нос:

– Здесь очень душно. Вы разве не чувствуете? Так душно, что нечем дышать. Ради Бога, позвольте мне выйти на воздух.

Но ее никто не слушал.

Подозреваемую заточили под замок в одном из помещений храма.

Дом Элизабет Джой обыскали и нашли там несколько детских вещей, принадлежавших пропавшим, а еще дорогую черную вуаль. Утаить результаты обыска в такой обстановке не вышло.

Тут же кто-то вспомнил россказни Безумной Беллы о женщине в черном, что увела всех детей. Высказался и мистер Шепард, сообщив, что видел миссис Джой рано утром с этой самой вуалью в руках.

План Констанции сработал превосходно. Всеобщая ненависть нависла над Элизабет Джой и вот-вот должна была обрушиться.

***

На Амбер-Клиф опустилась ночь. Жизнь Элизабет Джой повисла на волоске.

Люди с зажженными факелами собрались около храма и ждали, что скажет староста.

– Народ Амбер-Клифа! – прокричал Чонси Шад. – Сегодня днем я обещал, что подозреваемого поймают! Так и случилось. Однако…

– Она виновна! Виновна! – заревела толпа.

– Однако мы все еще не знаем, где наши дети! У нас нет права на ошибку! Здесь помогут только люди сведущие, только доблестные слуги церкви из ордена! Без них мы не можем действовать!

– Сколько еще можно ждать?! Что-то они не торопятся! – не унимались разгневанные родители.

– Я понимаю всех вас, понимаю ваш праведный гнев и страх за детей, но подумайте, ведь терпение – добродетель. Преподобный не даст мне соврать. У нас нет права судить эту женщину, кем бы она ни была! Нам нужно дождаться тех, кто обладает такими полномочиями!

– К черту ведьмоборцев! Повесим ее, да и дело с концом! – гаркнул какой-то юнец.

– Вздор! Ведьму нужно сжечь! – возразили с другого края сборища.

Мнения разделились. Собравшиеся принялись спорить, как следует поступить с ведьмой. Одни соглашались со старостой и викарием, что нужно ждать ведьмоборцев, другие настаивали, что в Англии ведьм издавна казнили через повешение, третьи твердили о костре.

Ситуация начинала выходить из-под контроля, поэтому Констанция решила вмешаться.

Поднявшись на ступени храма, она встала рядом со старостой, викарием и их приближенными.

– Вы хотите вернуть детей?! – яростно воскликнула Констанция, вскинув вверх руку, в которой сжимала факел.

Она сама не поняла, как ей удалось крикнуть так громко и четко. Ее голос странным, почти гипнотическим образом подействовал на толпу. Не только глаза и уши, но и разумы всех присутствовавших внимали ей. Односельчане ответили громогласным согласием и затихли, ожидая ее дальнейших слов.

– Тогда нужно действовать! Нужно решить все здесь и сейчас! Мы не должны ссориться, ведьма только этого и ждет. Пока мы спорим, она может наслать новые беды на Амбер-Клиф!

– Правильно! – выкрикнул кто-то. – Смерть ведьме!

– Смерть ведьме! – подхватили остальные.

– Миссис Циммерн, – прошипел Чонси Шад, пытаясь отвести Констанцию в сторону, – что вы делаете, черт возьми?! Они же сейчас прикончат ее без всякого суда!

– То, чего не можете вы, мистер Шад, – хмыкнула Констанция, отдернув руку. – Спасаю Амбер-Клиф от скверны! – Она повысила голос, чтобы все ее слышали. – Мы не можем больше ждать!

– Дай ей сказать, Шад! – раздалось из скопища. – Пусть говорит!

Старосте ничего не оставалось, как уступить. Поэтому Констанция продолжила:

– Никто из нас не знает, как добиться от ведьмы признания, но ждать ведьмоборцев больше нельзя. Давайте мыслить практично. Если мы повесим ведьму, ей сдавит горло и она не сможет говорить. Более того, умрет она быстро и отправится пировать в геенне огненной со своим повелителем! Поэтому нам остается единственно верный путь – отправить ведьму на костер и молиться Господу, чтобы в последние минуты своей грешной жизни она раскрыла нам правду о детях. Я хочу, чтобы каждый из вас ответил: что важнее – слепое следование обычаю или жизни наших детей?!

Констанция победила. В обстановке, пронизанной лютой яростью, ее волю приняли за чистую монету. В таком состоянии людей уже невозможно было остановить. Староста и викарий оказались бессильны.

Не прошло и получаса, как сколотили помост со столбом и сложили костер.

Бетти вытащили из темницы. Пока несчастную тащили на эшафот, люди осыпали ее бранью, хлестали, щипали, оплевывали. Сама Бетти впала в угнетенное забвение. Пересохшие губы подрагивали: кажется, она шептала о чем-то, но слова поглощались гулом толпы.

Когда Бетти привязали к столбу, вид у нее был, как у грязной оборванки: платье превратилось в лохмотья, с головы стащили чепец, выдернув целые клоки волос, все тело покрылось синяками и ссадинами. Поблекла плодородная красота, испарилось всякое самодовольство, пропала врожденная кокетливость.

На эшафоте стояла постаревшая, обезумевшая от страха и непонимания женщина. А рядом с ней прекрасный палач – молодая, полная сил и уверенности девушка. Та, что когда-то была Констанцией Циммерн.

– Господа! – воскликнула Констанция. – Даже зная о черной душе этой женщины и о ее злодеяниях, мы должны оставаться истинными христианами. Мы наденем на нее крест как символ победы Господа над мраком!

Передав свой факел стоявшему рядом Джону, Констанция подошла к Бетти, надела грубый, наспех сколоченный деревянный крест ей на шею, а затем склонилась к ней и прошептала:

– Однажды вы чуть не убили меня. Теперь я сделаю с вами то же самое, но наверняка. Вы же знали, что причиненное зло всегда возвращается стократно?

Бетти, до этого пребывавшая в апатии, вдруг очнулась. В ее взоре прояснилась страшная догадка. Констанция чуть заметно улыбнулась ей уголком губ.

– Так это все ты… – прохрипела Бетти. – Мерзавка! Я знала! Знала! Всегда знала, что ты – дрянь! – Она плюнула Констанции в лицо. – Гореть тебе в аду!

Достав платок, Констанция равнодушно отерла щеку.

– Боюсь, вы отправитесь туда раньше.

Пока Констанция отдалялась на безопасное расстояние, Бетти вдруг закричала из последних сил:

– Люди! Что же вы творите?! Это все она! Она! Чонси, Чонси! Почему ты стоишь?! Не дай им меня сжечь, Чонси! Это же я! Как ты можешь просто стоять и смотреть?!