Павел. Августин

«И назначив ему день, многие (опять) пришли к нему в гостиницу, и он, с утра до вечера, говорил им о царствии Божием, приводя свидетельства… об Иисусе из Закона… и пророков. И одни убеждались… а другие не верили. Будучи же не согласны между собою, они (уже) уходили, когда Павел сказал им: „хорошо предрек Дух Святой отцам нашим через пророка Исайю: „слухом услышите, и не уразумеете; и очами смотреть будете, и не увидите… Ибо огрубело сердце людей сих, так что ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами… и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их“. Итак, да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат“ (Д. А. 28, 23–28).

«Не обратятся, чтобы Я исцелил их»: в этом страшном «чтобы», hina, – воля Божия к «ожесточению» Израиля («кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает, sklerynei») (Рим. 9, 18), – «власть горшечника над глиной», – Предопределение.

LX

Место Бурра, казненного в 62 году, заняли двое префектов, Фений Руф и Тигеллин, палач Нерона.[58 - Renan. 6. – Meyer. III. 482.]

Царство Евменид уже наступало, но Павла не коснулось до времени. «И жил он целых два года, на своем иждивении, принимая всех приходивших к нему и благовествуя царство Божие, со всяким дерзновением, невозбранно» (Д. А. 28, 30–31).

Судя по свидетельству самого Павла: «Узы мои во Христе сделались известными всей претории» (Флп. 1, 13), – он начал проповедь язычникам обращением стороживших его преторианских воинов, а через них, должно быть, проник и «в дом Кесаря».[59 - Meyer. III. 492.] – «Приветствуют вас (Филиппийцев) все святые, а больше всех, – из кесарева дома» (Флп. 4, 22).

Были среди этих новообращенных, если верить позднейшим преданиям, и приближенные к Нерону, в том числе наложница его, Антея, и один из любимых сановников.[60 - «Magnus in officio Caesaris Neronis». – Acta Petri et Pauli. Constantin von Tischendorf, ed. Acta apost. apocr. 31, 80, 84. – Bibl. patr. maxim. T. II. Part. I. 67. – Hippol. Philosoph. IX. 12.]

Эти-то успехи и внушили Павлу надежду на оправдание: «Я ни в чем не буду посрамлен, но, при всяком дерзновении, возвеличится во мне Христос» (Флп. 1, 20). – «И избавит меня Господь от всякого зла и сохранит» (II Тим. 4, 18). – «Верно знаю, что останусь и пребуду (снова увижусь) со всеми вами… для вашей радости… при моем вторичном к вам (Филиппийцам) прибытии» (1, 24–25). – «Приготовь для меня помещение, ибо надеюсь, что, по молитвам вашим, я буду (снова) дарован вам», – пишет он к Филимону, брату Колосской общины (Флм. 1, 22).

LXI

Может быть, Рим был для Павла сначала только перепутьем по дороге в Испанию – на Крайний Запад, конец тогдашнего мира, orbis terrarum».[61 - Сколько бы ни делалось и ни будет делаться попыток доказать историческую действительность путешествия Павла в Испанию, оно, вероятно, навсегда останется лишь сомнительной гипотезой. Главное доказательство и, в сущности, единственное, – два глухих намека в Посланиях Дионисия Коринфского: «…Павел, придя на крайний Запад, epi to tеrma tes dyseos» и в Canon. Muratori. Lin. 37: «Павел пошел из Города (Рима) в Испанию, Pauli ab Urbe ad Spaniam profecientis». Но эти два намека недостаточны. А между двумя несомненными свидетельствами самого Павла, в одном и том же, II Тим. – первым: «Я уже становлюсь жертвой… время моего отшествия настало… готовится мне венец» (мученический) (4, 6–8), – и вторым: «Я избавился от львиных челюстей» (4, 17), – между этими двумя свидетельствами нет места для путешествия в Испанию. Слишком также невероятно, чтобы Павел, говоря столь подробно и определенно, как Римл. 15, 22–24, о своем намерении идти в Испанию, мог совершенно умолчать об исполнении этого намерения; невероятно, чтобы и Лука или другой неизвестный творец Д. А. мог не упомянуть ни одним словом об этом путешествии. Weiss. II. 388. – Theodor von Zahn. Einleitung in das Neue Testament. Leipzig: Deichert, 1924. I. 451–454.]

«Как только предприму путь в Испанию, приду к вам, – пишет он Римской общине, еще из Коринфа, в 51–52 году, – ибо надеюсь, что, проходя, увижусь с вами, и что вы проводите меня туда, как скоро я наслаждусь общением с вами, хотя бы отчасти» (Рим. 15, 24).

Здесь только, в Риме, около 60 года, впервые узнав о возникновении Колосской общины, Павел по ней впервые узнает и о том, что дело его будет продолжаться и после, и помимо него; что Христианство уже родилось и стало на ноги. Маленький, захолустный городок, Колоссы, находился за древней столицей Востока, Эфесом, в глубине Фригии, близ города Апамеи-Кивота (kibotоs, «Ковчег»), у подножия Арарата, на чьей вершине «остановился Ноев ковчег».[62 - Weiss. II. 351.]

Если «потоп» есть гибель первого мира, то, может быть, «Ноев ковчег», – корабль последних спасшихся людей первого человечества, – «уцелевшее малое семя» будущего мира. «Ты (Боже) даешь путь кораблю в море и безопасную стезю в волнах… ибо, в начале (мира), когда погибли гордые исполины, nephelim (люди допотопного мира), правимая Твоею рукою Надежда, прибегнув к ковчегу, сохранила… семя (человеческого) рода», – толкует «Книгу Еноха» Соломон (Прем. 14,3–6). «Лучшее племя людей обитало на вашей земле (до потопа), и вы произошли от его уцелевшего малого семени, perileiphthеntos spermatos brahеos», – говорит Саисский жрец Солону в «Тимее» («Атлантиде») Платона.[63 - Plato. Timaeos. 24, a. – «Книгу Еноха» Павел, вероятно, читал; мог читать и «Тимея», и «Крития» – «Атлантиду» Платона, или, по крайней мере, мог слышать о ней от неоплатоников и орфиков.]

«Я был восхищен в сильном вихре (так же как Павел, «восхищен до третьего неба») и унесен на Запад; там увидели глаза мои все тайны небес, которые должны совершиться».[64 - Hennoch. LII. 1–2.] – «Я был восхищен к огню Заката… всех солнц».[65 - Hennoch. XVII. 4–6.]

С временного Востока – Истории Енох «восхищен» на вечный «Запад» – конец мира, – в «Атлантиду-Апокалипсис».

Первого мира конец – на Западе: таков смысл «Атлантиды» Платона, а смысл христианства – конец второго мира, соединяющий Восток и Запад: «ибо, как молния исходит от востока и видна бывает до запада, так будет пришествие Сына человеческого» (Мт. 24, 27). Все христианство есть поворот мира с Востока на Запад.

«Я был восхищен в сильном вихре и унесен на „Запад“, – мог бы сказать и Павел, прошедший весь путь от Арарата до Столпов Геркулесовых, – великий Средиземный путь „Атлантов“, по мифу Платона: к Западу, все к Западу, идет, – не может остановиться Павел, гонимый вихрем Духа, как будто знает, что только на Западе найдет конец Востока, – времени – в вечности.

«Он (Христос), сошедши (в ад), проповедал находящимся в темнице духам, непокорным некогда… во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие… спаслись», – скажет и вечный враг – спутник Павла, Петр (I Петр. 3, 19–20). «Духи в темнице» – люди первого человечества. «Семя Жены сотрет главу Змия», – это обещание первому человеку, «Адаму – Атланту», во втором человечестве, исполнилось.

«Я увидел все (на Западе) и понял, но не для рода настоящего, а для грядущего».[66 - Hennoch. II. 2.] – «И сказал мне Ангел: „Все, что ты видел, послужит Мессии (Христу), да будет Он силен и могуществен на земле“, – говорит Енох.[67 - Hennoch. LII. 4.] – «Знайте, что близко, при дверях: род сей не прейдет, как все это будет», – говорит Иисус (Мт. 24, 33–34), и повторяет Павел.

LXII

Кажется, именно здесь, в Риме, охватывает Павла чувство новой всемирности так, как еще никогда: «Нет уже ни Иудея, ни Эллина… ибо все вы – одно во Христе» (Гал. 3,28). – «Нет различия между Иудеем и Эллином, потому что один Господь у всех» (Рим. 10, 12).

– «Нет ни Иудея, ни Эллина, ни обрезания, ни необрезания, ни варвара, ни Скифа… но все и во всем – Христос» (Кол. 3, 11).

Если первый камень, заложенный в основание Града Божия, – «города Великого Царя», – Иерусалим, то второй камень – Рим.

«Слово благовествования пребывает у вас (Колоссян), как во всем мире, pаnto to kоsmo» (1, 5–6), – это могло быть сказано только здесь, в Риме, «вселенском», «кафолическом», katolikоs: «будет одно стадо и один Пастырь» (Ио. 10, 16). Здесь только завершится строение догмата о единой Церкви Вселенской – Теле Христовом.

«Он (Христос) рожден прежде твари, ибо Им создано все, на небе и на земле, видимое и невидимое; Престолы ли, Господства ли, Власти, – все Им и от Него… Он есть прежде всего, и все Им стоит. И Он есть глава тела Церкви. Ибо угодно было Отцу, чтобы в Нем обитала вся полнота, pleroma, и чтобы посредством Его примирить с Собою все, соединив через Него, кровью креста Его, и земное и небесное». – «Ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 1, 15–20; 2, 2). – «Да будет Бог все во всем», – во всех (I Кор. 15, 28).

Верим ли мы в это или не верим, но уж и то, что через тридцать лет по смерти человека Иисуса, это могло быть сказано, подумано, испытано так, есть чудо всемирной истории.

LXIII

«Все дороги ведут в Рим»; тогда вели – ведут и теперь, в этом тоже «чудо» истории.

И вековечные, бегут,
В пустынях, римские дороги.

Идучи из Фессалоник в Афины по широким и гладким мраморным плитам, via Egnatiana, «маленький жид», с кривыми босыми ногами, в стуже и наготе и в опасности от разбойников, мог чувствовать благодеяния Римской власти, – «Римского мира величие безмерное», pacis Romanae immensa majestas.

«Нет власти не от Бога; сущие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1). – «Бог не есть Бог неустройства (хаоса), но мира» (космоса), – вечного Рима (I Кор. 14, 33, 40).

«Нет власти не от Бога». Очень легко решить, что это «приспособление», «безбожная сделка с безбожною властью». Но, может быть, это не так легко нам будет решить, если мы вспомним, что Павел говорит: «начальствующий носит меч напрасно: он – Божий слуга», – уже подставляя шею под меч (Рим. 13, 4).

LXIV

Здесь, в опытном действии – строении Церкви, – такое же, как в созерцании-строении догмата, совершенное у Павла, сочетание «пророческого духа», рneumа, с «разумом», nous, опьянения – с трезвостью; так же «умно любит» он и здесь, как там.

Понял бы Павел, почему обиженная вдова надеется на «судию неправедного» и за что господин «похвалил домоправителя неверного… ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде»; понял бы, что значит: «приобретайте друзей богатством неправедным» (Лк. 16, 8–9).

В сборах подаяний смазывать умеет Павел серебром и золотом скрипучие колеса колесницы Господней. Та же «приспособляемость» в делах житейских, та же вкрадчивая елейность и ласковость у Павла, как у нынешних сановников Римской Церкви.

Камень недвижимый в основании Церкви – Петр; движущая сила – Павел; тот Церковь держит, этот строит.

LXV

«Прежде всего, прошу вас, братия, молиться… за всех людей… дабы проводить нам мирное и благоденственное житие» (I Тим. 2, 1). – «Чти отца твоего и матерь» есть первая заповедь, с обетованием: «да будешь долголетен на земле» (Еф. 6, 2–3). – «Кто не возненавидит отца своего и матери»… это для Павла уже не первая заповедь.

«Молим вас, братия… не спешить колебаться умом и смущаться… будто наступает уже день Христов» – конец мира (II Фес. 2, 1–2), переводит Павел часовую стрелку всемирной истории с ночного счета на дневной, с конца мира – на продолжение мира.

LXVI

Лучше всего можно видеть, как строит он Церковь, по письму его к Филимону, этой жемчужине Новозаветных книг.

«Дабы общение веры твоей оказалось действительным… имея великое, во Христе, дерзновение приказывать тебе… лучше, по любви, прошу не иной кто, как я, Павел, старец, а теперь и узник Иисуса Христа… о сыне моем, Онисиме, его же родил я в узах моих. Он был некогда негоден для тебя, а теперь годен и тебе, и мне. Я возвращаю его (тебе): ты же прими его, как сердце мое. Я хотел было удержать его при себе, дабы он, вместо тебя, послужил мне в узах (моих)… но, без твоего согласья, сделать ничего не хочу, дабы доброе дело твое было не вынужденно, а свободно. Ибо он, может быть, (только) для того и отлучился (от тебя), чтобы тебе принять его навсегда, уже не как раба, но выше раба, – как брата возлюбленного, особенно мне, а тем более тебе и по плоти, и в Господе. Итак, если ты имеешь общение со мной, то прими его, как меня (самого). Если же он чем обидел тебя или должен (тебе), – считай это на мне. Я, Павел, пишу моею рукою: я заплачу. Не говорю тебе (уже) о том, что ты и самим собою мне должен. Так, брат мой, успокой сердце мое в Господе» (Флм. 1, 6–20).

Это пишет Павел рукой, отягченной цепями: «помните узы мои» (Кол. 4, 18). Кажется, слышишь тихий звон цепей, которого сам он уже не слышит: за долгие годы слишком к нему привык. Молча благовествуют Павловы цепи свободу рабам: «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» (I Кор. 7, 23).

Беглого раба, а может быть, и вора («я заплачу») принимает Павел под защиту свою, «как брата возлюбленного в Господе», и возвращает его господину, «как сердце свое», «как себя самого». Внешнего закона не нарушает, в свободе, а исполняет в любви: «чтобы не было вынужденно доброе дело твое, было свободно». Вот что значит «умно любить»: умнее, любовнее, свободнее нельзя сделать того, что он делает.

LXVII

Жизненная мудрость Павла – в том, что незрелого плода внешней свободы, внешнего равенства, он не срывает.

«Рабы, повинуйтесь во всем господам вашим по плоти, не в глазах только служа, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога» (Кол. 3, 22). – «Рабом ли ты призван, не смущайся; но если можешь освободиться, то лучше воспользуйся, ибо раб, в Господе призванный, свободен; так же и призванный свободным, есть раб Христов… Кто в каком звании призван, в том и оставайся пред Богом» (I Кор. 7, 21–24). – «Ибо нет (уже) ни раба, ни свободного, но все и во всем – Христос» (Кол. 3, 11).

Все перевороты внешние, политические и социальные, все наши «революции», – поверхностны: буйны и кратки, дерзки и робки, грубы и слабы; все останавливаются на полпути или кончаются своей противоположностью: освобождая, порабощают. В новом порядке возникает старый: Ванька-Встанька, только что сваленный, но с неперемещенным центром тяжести, опять встает и крепче утверждается. Новый порядок хуже старого: вместо веревочных уз – железные, стальные, адамантовые; внешнее рабство становится внутренним: люди сами в цепи идут, жаждут рабства все неутолимее, и этот «прогресс» бесконечен. Тщетны все революции внешние; в мнимом движении, неподвижны все. Только один, – Его, Первого Двигателя, – внутренний переворот действителен, потому что только он перемещает в мире и в человеке внутренний центр тяжести; только он – глубочайший и сильнейший, потому что тишайший.

Прямо стоявший мир будет опрокинут Иисусом, или опрокинутый, – поставлен прямо. Сколько бы ни уничтожали мы дело Его, – нарушенное Им, равновесие уже не восстановится. Зиждется ли Им или разрушается все; восстает или падает; к добру идет или к худу, – но дойдет до конца – не остановится. Правильно планетное, круговое движение Земли нарушено, и, превратившись в комету, несется она по какой-то неведомой нам траектории.[68 - Д. Мережковский. Иисус Неизвестный. Т. II. Гл. IV. Блаженства. XVIII.]