Осуществить чудовищных мечтаний
И, красоту безмерную любя,
Порой не успевал кончать созданий.
Упорный камень молотом дробя,
Испытывал лишь ярость, утоленья
Не знал вовек, – и были у тебя
Отчаянью подобны вдохновенья:
Ты вечно невозможного хотел.
Являют нам могучие творенья
Страданий человеческих предел.
Одной судьбы ты понял неизбежность
Для злых и добрых: плод великих дел —
Ты чувствовал покой и безнадежность
И проклял, падая к ногам Христа,
Земной любви обманчивую нежность,
Искусство проклял, но пока уста,
Без веры, Бога в муках призывали, —
Душа была угрюма и пуста.
И Бог не утолил твоей печали,
И от людей спасенья ты не ждал:
Уста навек с презреньем замолчали.
Ты больше не молился, не роптал,
Ожесточен в страданье одиноком,
Ты, ни во что не веря, погибал.
И вот стоишь, не побежденный роком,
Ты предо мной, склоняя гордый лик,
В отчаянье спокойном и глубоком,
Как демон, – безобразен и велик.
1892, Флоренция
Простое сердце
Блажен, в чьем сердце мир глубокий,
Кто верит в Бога и людей,
Кто никогда, от зла далекий,
Ни лгал пред совестью своей.
Он не один под небесами:
На каждый дружеский привет
Природа всеми голосами
С любовью шлет ему ответ...
Но Божьих звезд любовный взор,
Улыбка неба голубого
Для сердца темного и злого —
Живой, мучительный укор.
<1892>
Волны
Я бы людям не мог рассказать, почему
Вы для сердца, о волны, родные.
Только знаю, что чем непонятней уму,
Тем я глубже душою пойму
Ваши речи живые.
Я люблю вас, не знаю, зачем и за что,
Только знаю, что здесь, перед вами,
Наши песни ничтожны: вы скажете то,
Что вовеки не может никто
Рассказать никакими словами.
1892, Неаполитанский залив
Мать
С еще бессильными крылами
Я видел птенчика во ржи,
Меж голубыми васильками,
У непротоптанной межи.
Над ним и надо мной витала,
Боялась мать не за себя,
И от него не улетала,
Тоскуя, плача и любя.
Пред этим маленьким твореньем
Я понял благость Вышних Сил,
И в сердце, с тихим умиленьем,
Тебя, Любовь, благословил.
1892
Гриндельвальд
Букет альпийских роз мне по пути срывая,
В скалах меня ведет мой мальчик-проводник,
И, радуясь тому, что бездна – мне родная,