Чтобы жить…

Он не раз улыбался ей в ответ.

Старшая сестра Надя, занималась уборкой в домах. Убиралась после немецкого застолья. Тайно приносила домой еду по воскресеньям. Работала на полях. Ей некогда было бегать с младшими сестрами.

А Ира и Оля бегали на ближайшую кухню за остатками еды. Мисок не было. Брали то, что находили: горшок, плоское железо. И бегом к повару, чтобы тот дал хоть чуток каши или супа. Низкий, лысый немецкий повар, не часто баловал едой девочек.

Сегодня Олька была первой, стояла ближе к нему, чем остальные детишки. Глядела живыми пронизывающими глазками. Она вытянулась, протянула руки с круглой железной пластиной вверх. Не замечая, пузатый повар согнулся и головой ударился об эту железную миску. Он как подкошенный, схватившись одной рукой за голову и закричал:

– Russische Schwein! Russische Schwein! – нахмурившийся немец, размахивал большой ложкой.

Испуганные девчонки, бросили все из рук. Шустро начали убегать, как можно быстрее. Медленно за ними, подгоняя, бежал повар, бурча еще что-то себе под нос. Все другие солдаты были в недоумении, пожимали плечами.

– Неужто, дети его напугали? – думали они.

Через два дня девчонки снова подошли к кухне. В этот раз их покормили остатками недоеденной еды. При этом, повар не придавал никакого значения, хотя узнал сестер.

***

Шел год за годом, война казалась вечностью.

Опавшие листья укрыли сухую траву. Около деревни было уже не так спокойно. Жители боялись ходить в лес, больше не от того, что немец увидит, а из-за того, что в лесах прячутся разбойники, убийцы. Которые оберут с головы до ног, да что угодно с человеком сделают. Из леса доносились выстрелы.

Гул кружащих самолетов раздражал еще сильнее, чем прежде. Аэродром стал шире.

Два месяца Степана и других молодых мальчишек отправляли за деревню, в противоположную сторону, копать траншеи, окопы. Строить укрепления для лагеря. Немцы подгоняли парней, нужно было успеть все сделать до прихода зимы. Холодало. После окончания работ, Степан вернулся тощим, обессиленным. Мать обняла его, плакала, сестры тоже обняли его. Плакали и те, чьи сыновья так и не вернулись.

Люди думали, злились, болели душой. А жизнь шла своим ходом, равнодушно и беспощадно.

***

Красно-желтую листву стали заменять снежинки. Сильные ветра приносили их все больше и больше. За окнами быстро темнело, проносилась стужа.

В хате было холодно. Хорошей одежды почти не было, обволакивались в какие были тряпки, в дырявую, протертую ткань. С каждым днем снега становилось все больше. К январю его было так много, что он закрыл окна домов. Горы снега. Жители, пленные, рыли туннели, чтобы пробираться по улицам. По краям дорог проходило по одному узкому туннелю, для разного направления. Немецким солдатам было не по себе от такого белого насыпа. Такой зимы они еще не видели. Словно он падает на них, не давая им пройти, проехать дальше в наступление, останавливал войну.

Жителям очень хотелось есть. На дальней кухне, в конце улицы, вечером варили мясо. Обгрызенные кости отдавали детям. Дети были очень рады костям. Оля одна, без сестер, бежала по хрустящему снегу вдоль улицы, с надеждой, что хоть что-то перепадет. Девочка, с красно-розовым лицом и дрожащими руками от мороза. Ноги не мерзли в окрученных тряпками лаптях. Она прибежала к остальным детям, которые кружили около немецкой кухни и немецких солдат. Военные бросали кости в разные стороны, смеялись, что-то говоря на детей и между собой.

Сегодня, один из солдат, который сидел с остальными в доме, подошел к синеглазой Ольге. Обнял ее, поднял на руки. Девочка закричала от страха, что было силы. Он успокаивал, гладит ее, говоря что-то по-немецки. Рукою показывал, что хочет занести ее в дом покормить. У него с собой ничего не было и на кухне полевой тоже еды уже нет. Еда вся в доме. Ольга продолжала кричать и плакать. Другие дети разбежались. Помня о том, что немец может бросить ребенка в печь. Оля продолжала выбираться, вылезать из рук. Солдат опустил, отпустил ее. Девочка быстро убежала от него, правда недалеко. Она успокоилась, но сердце продолжало грохотать от страха. Остановилась около неспаленного еще, немцами, дома. Вытирает слезы. Осталась стоять рядом с остальными детьми.

Позже, она увидела переводчика Ивона, который вышел на улицу из дома, из столовой, где кушали солдаты. В руках он держит небольшую кастрюлю, сотейник с супом. Поглядев по сторонам он заметил укутанную в тряпки маленькую девочку Ольгу. Подошел к ней, она не стала убегать, нежели остальные. Она помнила его, как он просил ее быть осторожнее. Он показывал еду и говорил.

– Брать, кушать будешь. Солдат отдать еда. Брать! Кушать будешь!

Оля боялась, не брала. Смотрела на кастрюлю, из которой шел пар.

– Ты же хотеть есть?! – присел к ней Ивон.

Она не стала ничего говорить. Молчала. Она боялась, что могут прийти солдаты в дом и убить ее за этот суп. Не взяла. Она уходила от него, оглядывалась. И замечала, что Ивон следит за ней, смотрит, куда же она пойдет. Она свернула на другую улицу, потом направилась в сторону дома. Ивон понимал, что она обманывает его. Ребенок, обходя разными вытоптанными тропами, траншеями и туннелями, по кругу, вышел на комендатуру и пришел в свой дом.

Снова в слезы, вспоминая, что было с ней.

– Что ты плачешь? Кто тебя набил?.. Чего же ты тягалась!?! – задавала вопросы Полина своей дочери.

Дочь через плачь пыталась что-то рассказать.

И в этот час, живущий с ними в одном доме, мальчик Гриша, зашел в дом. И принес с собой сотейник с супом.

– Это мой суп! Он мне его отдавал. – перестав плакать, Ольга обратилась к маме.

– Так чего ты его не взяла?

А дочь опустила глаза и побежала к Грише.

– Дай мне хоть немного?! – говорила девочка, просила суп.

Суп поделили, на всех детей. Несказанной радостью засветились их измученные, запавшие глаза. Мать Полина села напротив своих детей, ласково смотрела на них. Съели все одним махом.

После, Гриша занес солдату его посуду, поблагодарил. И быстро убежал обратно домой.

***

Один день сменялся другим и ничего нового в деревне не происходило. Старики, женщины, и мужчины, и дети: по-прежнему смотрели с опаской и враждебно на захватчиков.

В конце деревни, в саду, стояло пару не обгоревших яблонь, которые давали богатый урожай плодов.

Бежали годы. Ни в эту ночь, ни в день, больше не было ничего особенного, все казалось обыденным. Год за годом жили в каком-то плену, в страхе, в голоде. Про что бы не думали, куда не смотрели, всегда было ощущение угрозы, беды, у всех кто хотел оставаться свободным. Мотивация была одна – жить ради детей, ради победы.

Так тянулось несколько лет.

На деревьях уже шелестела листва. Все больше доносились слухи, известия о том, что германская армия теряет позиции. Что свои солдаты дают отпор оккупантам. Это злило, как немецкую власть, так и полицию. Они обеспокоены, стали агрессивно вести себя. Все ближе подступали советские войска к деревне Протасы. Освобождая близлежащие населенные пункты.

Лето. Третий год войны.

– Наши! – вбежал в дом муженек. – Наши идут!

По полю бежали бойцы. Быстро загремела артиллерия. Пули засыпали деревню. Артиллерия все бьет и бьет. Всем боязно. В окна летели пули, все кто в общем доме, легли на пол…тряслись. Ужас войны, боя. Полина, плакала о своих детях, о своем муже, что они где-то там остались одни.

В этот день дочери Василия Лешенка гуляли с другими детьми в конце деревни. Вдруг словно гром, что-то прогремело над лесом. Облака темного дыма поплыли в сторону деревни. Дети закричали и в с страхе побежали домой. Снова прогремел выстрел. Впереди дороги они видели, как навстречу бежали немецкие солдаты. Все охватило огнем.

Дети закричали, в страхе разделились, разбежались кто куда. Надя потянула своих сестер в дом напротив. Спрятались на крыше. Младшие не переставали плакать. Надежда, через щель в торце крыши, следила за тем, куда бежали их друзья.

Гриша же, продолжал бежать по дороге с братом к маме. В этот момент, снаряд ударил как раз около них. Затрещала старая липа. Дети лежали на сухом песке: худые, спокойные и умиротворенные.

Наденька закрыла руками глаза. Потом обняла сестер. Слезы тихо стекали по ее розовым щекам.

Перед началом сражения, Васю с сыном и других мужчин отправили копать окопы. Там то, они и встретили свист пуль двух вражеских сторон.

Василий схватился за винтовку мертвого немецкого солдата. Осмотрелся и прицелился, сразу же прозвучал выстрел. Затем, дернул за плечо Степана. Махом головы, указал, что пора уходить им отсюда. Вася снова осмотрелся и быстро выбежал с окопа. Детские крики, которые наполняли шум войны, гонят их защитить свою семью. Бегут аккуратно к дому. Пуля настигает отца и сбивает того с ног. Он падает, прислоняется к теплой траве. Степан решительно не оставляет папу, помогает ему дойти до стены полуразрушенного дома. Горячая кровь стекала на дрожащую, от войны, землю. Сын не теряется, снимает рубаху и обвязывает рану.

Немцы отступают. Полиция и отделившиеся от группы солдаты, прятались в лесах. Спустя трехчасового сражения, во дворах стало по тише. Очень много раненых, убитых, крови, которая покрывала землю. Издалека еще слышны взрывы. Около железнодорожных путей еще шло танковое сражение.