Чтобы жить…

– Мам, смотри! – внезапно, из-за спины, заговорил Степан.

Полина испугалась, вскочила, повернулась к сыну.

– Смотри, что нашел. Держи! – протянул ей руки сын.

На его ладонях лежали шесть зеленоватых утиных яиц.

***

Осень не заставляла себя долго ждать. С теплыми ветрами и холодным дождем все труднее становилось прожить томные дни. Природа теряла свои краски, дни становились короче.

Голодные, уставшие, уже в совсем изношенной одежде, вместе с другими детьми по полю бегали три сестры. Девчонки часто приходили на поле, чтобы найти вдруг оставшиеся клубни картофеля. Не жалея рук, они рыхлили твердую землю, которая впивалась под ногти. Сегодня немцы, увидав ребятню на поле, не гоняли ее. А просто наблюдали издалека на быстро движущихся детей, как за дикими зверями.

– Бум! Бум! – хихикают, шутят солдаты, опираясь на стенку заброшенного дома. Наводили винтовку и автомат на исхудавших детей, представляя себя на охоте.

Прозрачный осенний мрак обнимал пустые места. Еле-еле заметен. Гудели деревья.

– Аааа, больно!.. – беспомощно, горько сказала Олечка.

– Что ты там натворила? – заботливо спросила Надя.

Оленька показала пальчик, половина ногтя сорвало. Она сильно сжало зубы, терпела, чтобы не заплакать. Свою боль она не хотела показывать другим детям.

Здесь, над мрачным полем, над черной почвой, тихие минуты разогнал угрюмый, грозный звук.

– Самолет! – в страхе закричала Ира.

– Быстрее, быстрее к болотам. – добавила Надя.

Не поднимая головы, дети табуном побежали в сторону леса. Сестренки крепко держали найденный картофель. Солдаты опустив оружие, любовались низколетящим истребителем. Дети быстро достигли леса, спрятались за толстыми стволами деревьев. Стали ждать, когда гул перестанет быть очень громким. Самолет плавно исчезал, и над полями, и сонными лесами стало значительно тише. Не просидев и минуты, девчонки устремились к болотам, пробираясь по знакомым тропинкам.

Много не удалось собрать картошки, но из собранной, почти всей гнилой, на костре пекли блины. Чтобы хоть как-то уморить столь болезненный голод.

Вася поймал, на одну из своих расставленных ловушек, зайца. За день до шестого дня рождения средней дочери Иры. Было чем отпраздновать. Жарили мясо, варили суп из костей. Шкуру зайца повесили сушить.

***

Смелый, двенадцатилетний Степан, походивший характером на отца, но имел мамины черты. Любил рисковать. Чувствует себя героем в семье. Он бегал в сторону оккупированной деревни Протасы, наблюдал из далека. Залазит на высокие деревья и смотрит, что происходит на улицах. А когда слазит, то рассказывает, что увидел: взрослым, о том, где находятся офицеры и младшие по званию солдаты, полиция; а своим сестрам, он красочно расписывал немецкую собаку, которая скакала под звуки губной гармошки. Он изображал жестами, движениями, собачонку. Младшие сестры с восторгом и удивлением слушали брата, в тихую смеясь от радостного представления.

Плыла ночь. Звезды, то исчезали, то мелькали из-за туч. Холодный ветер маячился над немым страхом земли.

Зная расположение солдат, Василий и Наум, долго готовились и хорошо распланировали план действий. Этой ночью они решили пробраться в деревню к складам. Они немало повидали в своей жизни, особенно в последнее тревожное время. Вася снял шапку, помолился. Он хочет этой осенней ночью вернуться живым к семье.

Двое шли по лесу, один за другим, пробирались через вязкие полянки болотцев. Шли осторожно, тихо. Во мгле было тяжело рассмотреть, стоит ли человек около леса или это был вовсе не человек, а обваленное, сломанное дерево.

Солдат нет. Они, видимо, сейчас в конце улицы около казармы.

– Слушай, давай немного подождем! – сказал насторожено Наум.

– Хорошо. – Василий посмотрел на часы. – Десять минут.

Мужики лежат над холмом, недалеко от первого дома улицы.

– Вась!? Видишь? – толкает брата, шипит Наум.

Над фонарем появился немецкий офицер. Следом за ним, шел небольшой отряд полиции и три рядовых солдата. Они медленно шли. Братьям пришлось еще немного потерпеть, пока те не отошли подальше.

Оба встали. Первым шел Вася. Они вышли к дворам главной улицы. Перебирались через заборы. Осторожными шагами переходя от дома к дому, в сторону складского помещения.

– Оставайся здесь! – толкнул мягко плечом Василий брата.

Они стоят вместе за стеной склада. Около ворот стоит немецкий солдат. Дымит сигаретой. Не спускает глаз с фотографии, которую держал в руке.

Василий вытянул из под ремня клинок. Медленно и решительно подкрался к солдату. Холодная сталь проткнула униформу несколько раз. Глаза солдата смотрели уже на лицо Василия, угасали. Пальцы разжились и отпустили окровавленную фотографию. Осмотрев по сторонам, Василий оттаскивает тело за стену. Наум не показывая страха, ничего не говорил. Дела делаются так. Молча подходя к воротам, немного их открыв, Василий протиснулся в склад и вытянул от туда один мешок зерна.

– Мотоцикл! – заглянув в склад, сказал Наум. – Быстрее!

Как тень мелькнул из ворот старший брат. У обоих на плечах оказалось по одному мешку. Братья бежали за дворами, в сторону густого леса. Еле заметные тела пробирались сквозь ночь. Зазвучал пулемет. Сеются пули.

Добрались все же до леса, убежали от солдат и их пуль. Остановились отдышаться братья.

– Хорошо нас с тобой прижали. – с усмешкой заговорил Вася.

Наум задумался на минуту.

– Могло быть еще хуже… – отвечая, держался за окровавленное плечо Наум. – Ничего, ничего, это пройдет.

Старший подскочил к брату, обсмотрел рану.

– Это не самое страшное. – успокоился сам и успокаивал брата Василий. – Можем идти дальше.

Рисковали жизнями, чтобы накормить своих жен и детей. Украденные мешки, прятали в свои тайники. Растягивая их содержимое по чуть-чуть, не съедая все сразу.

Также, продолжали собирали грибы. В этом году их было предостаточно.

***

Холодало. Снег ложился на промерзшую почву. Немецких солдат становилось все меньше на улицах деревни. Об этом также говорил Степан. Они не доходили порой до крайних домов. Холодные ветра продували их лица, заставляя отворачиваться спиной и идти в обратном направлении.

Сумерки. Стемнело и было почти ничего не видно. Осмотревшись по сторонам, пожилая женщина с внуками стремительно пробиралась к дому на окраине. Старшая дочь Полины, Надя, которая на момент войны уже могла пойти во второй класс, отправилась вместе с бабушкой в ближайший дом, испечь хлеб. Шли на хутор. Надежда в замотанных тряпках, за спиной несла муку. Баба же несла хворост. Маленькая и сильная духом Ира увязалась за ними. Пожилая женщина ее заметила только тогда, когда они подошли к дому. Деваться было некуда, пришлось идти в дом втроем, не оставлять же почти пятилетнюю девочку одну на снегу, на окраине леса.

Зашли в дом. Было как-то не по себе. Страшно. Печь была цела, а внизу были еще дрова, которых вполне хватает для приготовления хорошего хлеба.

– Надюш, иди принеси воды с колодца. – тяжело дыша произнесла старушка.

Внучка скинула муку на стол и устремилась к двери.

Темно, сыро, пахнет дымом. Надя принесла немного воды и снова ушла за последним ведром. Младшая же стоит у печи, ждет тепла. Огонь все больше обхватывал сухие дрова, белый дым медленно поднимался вверх теряясь в сумерках. Бабушка замесила тесто, небольшими кусками она укладывала его на тонкое железо. Запахло вкусным золотым румянцем.