Вирус Зоны. Охота на Стрельца

Вирус Зоны. Охота на Стрельца
Дмитрий Владимирович Лазарев

Апокалипсис-СТВирус Зоны #2
Воцарившееся в Муромо-Владимирской Зоне спокойствие оказывается обманчивым. Тень, темный фантомный двойник Олега Катаева, ходит удовлетворять свою жажду крови в пограничный с Зоной Ковров. В верхушке АПБР зреет заговор. Разворачивают активную деятельность Измененные. Катаев вынужден скрываться в Зоне сразу от всех, но не оставляет попыток добраться до врагов, объявивших его «дичью». Михаил Стрельцов, бывший сослуживец Катаева, ведет свою войну и с Измененными, и с заговорщиками в АПБР, имея на то особые причины. Эти двое изгоев, получившие в ходе своих злоключений необычные способности, кажутся ожесточившимися и замкнутыми на собственных проблемах эгоистами. Но человечеству, оказавшемуся между двух огней в схватке силовых структур с чужим разумом, надеяться, кроме них, не на кого.

Дмитрий Владимирович Лазарев

Охота на Стрельца

© Д. Лазарев, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Пролог

Верхнеобск. Девятый год метеоритного дождя

Ночь была теплой. Иначе Сергей и Алина наверняка простудились бы, поскольку выбрались на поверхность мокрыми буквально насквозь. Одежду потом, к сожалению, придется выбросить – она вся благоухала неповторимыми ароматами городского канализационного коллектора. Впрочем, бог с ней, с одеждой, – теперь бы из города выбраться живыми и, очень желательно, здоровыми, с чем могут возникнуть проблемы, учитывая, кого они разозлили. Руслан Кайнакбаев, державший в Верхнеобске всю торговлю наркотиками, был личностью серьезной. Он объявил невезучую парочку законной дичью для всей своей кодлы, и та азартно травила их сейчас по всему Верхнеобску, как волки оленей. Поэтому бегство в канализацию оказалось для Алины и Сергея единственным выходом.

Но сейчас главным было добраться до трассы, а там… там Сергей обо всем позаботится…

– Вот вы где, птенчики!

Прозвучавший грубый голос заставил беглецов обернуться. Ситуация сложилась критическая: из переулка неподалеку вынырнули трое «молодых волков» Кайнакбаева. Позади был тупик, а путь к дороге преграждала эта троица. Главарь тоже все понимал и торжествующе усмехался.

– Все, отбегались! Щас вас препарировать будем. Как жаб.

Один за другим щелкнули пружинные ножи, выбрасывая хищно сверкнувшие в лунном свете лезвия. Да только ночной сумрак помешал «волкам», ощущавшим себя к тому же хозяевами положения, вовремя заметить, как потемнели глаза парня.

А в следующий момент обстановка коренным образом поменялась.

Сгенерированная Сергеем незримая сила простерла свои щупальца к надвигающимся убийцам. Внезапно двое из них замерли, словно налетели на стену. Третий же, продолжая двигаться, оказался несколько впереди своих приятелей. А когда, почувствовав неладное, повернулся, чтобы узнать, в чем дело, было уже поздно. Один из подельников метнулся к нему и всадил под ребра лезвие своего ножа по самую рукоятку. Затем еще и еще… После третьего удара бездыханное тело бандита рухнуло на асфальт.

Однако убийца прожил после содеянного всего несколько секунд, ибо главарь, оставшийся сзади, бросился на него и энергично заработал ножом. Вскоре он остался один над двумя трупами, держа в правой руке окровавленное оружие, а левой зажимая рану в боку. Ужас и недоумение лишь на мгновение мелькнули в его глазах, а секунду спустя вновь сменились тупым и равнодушным выражением. Он стал медленно поднимать нож и вздернул подбородок, максимально открывая свою шею. Где-то глубоко внутри его существа, придавленные крышкой слепой, нерассуждающей покорности чужой воле, плескались ярость, бессилие, ужас и отчаяние затравленного зверя. А еще мгновение спустя он четким, аккуратным движением перерезал себе горло и упал, захлебываясь кровью.

Сергей отвернулся и встретил взгляд Алины.

– Жестоко, – заметила девушка чуть дрогнувшим голосом.

– Прости, – глухо промолвил он, отведя глаза. – Просто осточертело быть дичью для любой мрази, которая возомнит себя охотником.

– Ты меняешься, – заметила она.

– Я знаю. Только переживать по этому поводу уже поздно. Надо уходить: ни к чему, чтобы нас видели рядом с трупами.

Алина мрачно кивнула, признавая его правоту, и последовала за ним в ночную тьму в направлении, откуда время от времени доносился шум проезжающих автомобилей. Перемены в ее спутнике не просто пугали девушку – они нагоняли обреченность, ибо она знала, к чему все в итоге приведет. Выжженный дотла Краснотайгинск был ярким примером. Впрочем, знала, а вернее, чувствовала она и другое: менялся не только Сергей.

Глава 1

Катаев

Ковров. Владимирская область. Десятый год метеоритного дождя, через две недели после коллапса Кочевницы

Периметр… Здесь он уже серьезный. Немудрено. Тут город. Живой город. Коврову повезло, да не просто повезло, а сильно: когда Зона совершала бросок от Мурома на Владимир, она поглотила весь запад с областным центром, а юго-восток был потерян уже давно. В настоящий момент из всей области Зоне не принадлежат только Ковров, Вязники и Гороховец с окрестностями. А здесь она остановилась у самой городской черты. На Клязьме и Нерехте. Накрыло только Заречную слободу. Теперь по этим двум рекам проходит Периметр, он же – линия фронта, потому что с запада лезет всякое. В основном это голодные мутанты. А еще с запада прихожу я.

Иду по мосту. По ту сторону пост из десяти человек плюс два БТР. Против истребителей и прыгунов хватает. Но не против меня. Потому что меня они вообще не видят. Чему-чему, а воздействию на человеческое зрение, вернее, на восприятие действительности я научился. Освоил этот навык в совершенстве: мог заморочить одновременно человек двадцать. С бо?льшим количеством уже возникнут проблемы, но я в такие места и не лезу. Мне надо пройти здесь и сейчас. Через мост, туда, в город. В мои охотничьи угодья.

После того как пала Заречная слобода, Ковров порядком обезлюдел. Многие поспешили его покинуть от греха подальше: кто знает, как долго Зона простоит на Клязьме? Вдруг уже через месяц ее наступление продолжится, и в город придет смерть? В общем, уехавших можно понять. Однако и осталось немало – примерно треть жителей.

Их я бы поделил на пять категорий:

– очень смелые,

– очень глупые (впрочем, эти две категории частично перекрываются),

– те, кого остаться вынудило чувство долга,

– те, кому элементарно некуда было идти, и они остались в своих домах, ежедневно молясь, чтобы Зона больше не двигалась,

– и те, кто физически не мог уйти (это больные, а также одинокие беспомощные старики…).

Ах да, еще я забыл про «стервятников». Так я называю тех человекоподобных, которые не гнушаются греть руки на чужом горе. Полно опустевших домов, из которых вывезено далеко не все. Грабь не хочу! «Стервятников» не смущало даже присутствие большого количества военных и апэбээровцев: ведь армия и Агентство охраняли Периметр, и как тем, так и другим, было как-то не до мародеров. А полиция зашивалась. Их численный состав тоже уменьшился, и весьма значительно. Кто-то перевелся, кто-то уволился, а кто-то просто сбежал. Кому, в самом деле, охота сидеть на склоне дымящегося вулкана и ждать, когда тебя накроет лавовым потоком?

В общем, народу мало. Но для моих целей хватит. Даже выбор какой-никакой имеется.

Все, мост и военные позади. Иду в глубь города по улице Федорова, оставляя по правую руку Рождественский собор. Там сейчас очень многолюдно, как и во всех церквах. Очевидно, тем, кто находится под дамокловым мечом, есть что сказать Богу. В таких обстоятельствах набожными становятся даже те, кто раньше из всех православных традиций соблюдал только Масленицу и Пасху.

Туда не пойду. Толпа – не мое место. Всем глаза не отведешь. Мне нужны одиночки. Оставив позади армейский пост на Периметре, я прекратил тратить энергию на то, чтобы оставаться для всех невидимым, – она у меня тоже не бесконечная.

Вот навстречу идет женщина. Довольно молодая и довольно красивая. И одета вроде неплохо. Даже странно, что такая, как она, не уехала. Что ее здесь держит? Идет, видимо, в собор. Ловлю себя на том, что слишком долго меряю ее задумчивым взглядом. Она с неудовольствием замечает это, презрительно кривит губы и отворачивается.

Во мне внезапно вспыхивает ярость. Ах ты… Почти наяву вижу, как в живот ей вонзается лезвие моего ножа. Как глаза ее широко распахиваются от изумления и ужаса, как от боли искажается лицо, а полные губы распахиваются, чтобы исторгнуть дикий вопль. Но лезвие ножа перечеркивает ее горло, пресекая это намерение в корне. Кровь, очень много крови. И вот она в агонии падает на грязный асфальт.

Нет! Яростно трясу головой, отгоняя наваждение. Только не это! Не женщина. Женщин я не трогаю. Тот, кто стрелял там, был определенно мужчиной. Я это просто знаю. Так что ее кровь не утихомирит бушующие внутри боль и гнев. Даже на время.

Женщина, словно прочитав мои мысли, вдруг резко ускоряется и почти пробегает мимо меня, пришпоренная внезапно накатившим страхом. Правильно делает. Сдерживающие факторы пока работают. Но только пока. Я чувствую, как растет во мне градус агрессии, и знаю, что лучше бы сделать то, ради чего я здесь, раньше, чем он зашкалит. Иначе…

Искать, искать… Что-что, а это у меня получается. Я форменным образом сканирую город, выискивая в ближайших окрестностях кандидатуры, подходящие по всем параметрам. Таких пока хватает, грех жаловаться. Человечество никогда не оскудеет на подобных тварей! А значит, и мне будет чем утолять мой голод.

Кстати, о голоде. Кажется, у моего отборочного конкурса есть победитель. Другое дело, что радости ему эта победа не доставит. Скорее, наоборот. Сканирование показывает «стервятника» в одной из пустых квартир, рыщущего по ней в поисках поживы. Почему я уверен, что это именно «стервятник», а не, скажем, потерявший что-нибудь хозяин квартиры? Да просто мне хорошо знакома эта публика – встречался не раз, и мой ментальный сканер теперь безошибочно определяет подобных типов по основным психологическим характеристикам. На поверхности – алчность, наглость, беспринципность, а в глубине – хорошо запрятанный страх перед возмездием. Правильный страх, кстати. Мародеров в военное время положено казнить без суда и следствия. Не знаю, как это дело поставлено у контролирующих город силовиков, но я действую именно по такому принципу. Что ж, видимо, карьера этого «стервятника» подошла к концу. Я об этом позабочусь.

Чтобы войти в подъезд, мне даже не приходится применять мои особые таланты, так как домофон отключен и дверь разблокирована. Оно и понятно: почти все плательщики уехали, и компания, естественно, прекратила обслуживание. Зона, как и война, гонит прочь все цивилизационные признаки мирного времени. Поднимаюсь на третий этаж. «Стервятник» вот за этой дверью. Мне не надо ее дергать, чтобы понять: закрыта изнутри на задвижку. Подстраховался, гад! Но недостаточно. Против меня этого мало.

Способов ментального воздействия – вагон и маленькая тележка. Сейчас мой псионический дар тянется внутрь, не замечая препятствий в виде стен и двери. Вот он настигает «стервятника». Мне не нужно полностью подавлять его волю. Безмозглый зомби для моих целей не подойдет. Нужно, чтобы он полностью все понимал и чувствовал. Вот сейчас в его мозгу возникает совершенно непреодолимое желание подойти к входной двери и открыть ее. Зачем? Да просто ему очень больно – горят все внутренности. А если он откроет, боль сразу исчезнет. Откуда он знает? Что за дурацкий вопрос?! Знает, и все! Это столь же непреложный факт, как то, что солнце встает на востоке.

Конечно же, он подчиняется этому желанию. Не может не подчиниться. Открывает и ошалело смотрит в мои глаза – глаза своей смерти. Он не видит ножа в моей руке. И не увидит, пока лезвие не погрузится в его плоть по самую рукоять. Боль, ужас и понимание приходят одновременно. Но предпринимать что-то уже поздно. Я толкаю его вперед, и он падает навзничь, словно пластиковый манекен. Не кричит – не может, потому что моя воля передавила ему гортань. Я шагаю внутрь и закрываю за собой дверь. Улыбаюсь этому почти уже покойнику.

– Ты никогда еще не играл в хирургов? Это очень интересно. Я сейчас тебе покажу.