Смайлик на асфальте

С годами убийцы становились смелее, если не сказать наглее. Некоторые случаи были просто поразительными. Вот один пример. Молодой человек позвонил подруге и попросил забрать его – он был без машины. Через две минуты девушка была на месте, но парня уже не было. Целый час она моталась по району, пыталась до него дозвониться, но его телефон оказался выключен. Через неделю труп молодого человека нашли в реке, а разбитый телефон обнаружился неподалеку от того места, откуда он звонил.

Брагин прервался – курьер принес пиццу. Попытки Артёма расплатиться были им категорически пресечены: «Не последний раз встречаемся. Заплатишь в следующий раз».

– Неужели никто ничего не видел? – поинтересовался Артём, пока подполковник не начал рассказывать дальше. – А как же видеокамеры, регистраторы, треки джи-пи-эс на телефонах?

– А никак, – хмыкнул Брагин. – Никаких данных. Либо камеры не работали, либо записи успели уже стереть, а телефоны почти всегда оказывались выключенными или разбитыми. Но даже если камеры и работали, то пользы от них было чуть. Вот тебе еще пример. Случай – мистика чистой воды. Парень с подругой отправился на стадион на футбольный матч. В перерыве пошел в туалет и на трибуну не вернулся. На телефонные звонки не отвечал. Когда закончилась игра, подруга обратилась к службе безопасности стадиона. Стадион обыскали, но человека нигде не обнаружили, хотя его машина стояла на парковке. Тогда подняли видео с камер наблюдений. Оказалось, он спокойно ушел со стадиона. Рядом с ним никого не было. Куда направился – не известно, да полиция и не искала особо. А через несколько дней – труп в реке и смайлик неподалеку.

– И что в итоге?

– А ничего.

Подполковник откусил здоровенный кусок пиццы, прожевал и положил на стол смартфон.

– Но по сравнению с американским делом есть одна особенность. Посмотри фото, может, заметишь сам.

Артём пролистывал фотографии, Ольга пристроилась рядом и тоже смотрела на экран.

– Ну? Каков вердикт?

– Американские смайлики все разные, а наши будто нарисованы одной рукой, – заметил Артём.

Брагин одобрительно кивнул.

– У наших еще форма странная – две перекрещивающиеся дуги, а не обычный круг, – добавила Ольга.

Брагин кивнул во второй раз.

Беседа на время прервалась – все занялись пиццей.

– Третьей жертвой должна была стать Ольга? – Артём изменил тему, вернувшись к сегодняшним проблемам.

– Да. И никакой связи с двумя предыдущими случаями. Конечно, можно попробовать набросать фоторобот нападавшего на нее на Удельной – я постараюсь принести программу – но Оля говорит, что кроме надвинутой на глаза бейсболки мало что запомнила. Так?

Брагин покосился на Ольгу, задумчиво крошащую корочку пиццы. Девушка слабо кивнула.

– А что насчет сегодняшнего случая? Кто эта женщина? – спросил Артём.

– Пока не знаю, но мне должны сообщить.

Ольга собрала недоеденные остатки и вышла на кухню. Брагин тут же подсел к Артёму.

– Ты понимаешь, что домой ей нельзя, – торопливо зашептал он. – Рано или поздно выяснится, что вместо нее убита подруга, и убийца может повторить попытку. Что делать будем?

– Родственники-знакомые? Или в какой-нибудь отель? – так же тихо предложил Артём.

– Не получится. Родные у нее в другом городе, знакомые могут проболтаться, а в отеле нужен паспорт, который, если помнишь, она отдала Ирине.

Брагин, еще больше понизив голос, продолжил:

– Я бы мог приютить ее у себя, но у меня не сильно презентабельная холостяцкая берлога. Поедет ли?

Артём понял, что деваться некуда. Увяз он в этом деле по самое «не могу».

– Ладно, пускай остается, – вздохнул он, сообразив, к чему клонит подполковник.

– Я не хочу никого стеснять! – Ольга стояла на пороге комнаты. Упрямо вздернутый подбородок показывал, что она слышала их разговор. – И вообще я, пожалуй, пойду…

– Куда? – всполошился Брагин. – Нет, нет, нет!

Артём поднялся и подошел к девушке.

– Я уже сегодня хоронил тебя. Думаешь, из-за чего я напился? Тошно было. И мерзко. Корил себя за то, что не смог достучаться, если не до разума, то хотя бы до твоего чувства опасности, считал, что в твоей смерти есть моя вина. Я не хочу пережить это еще раз. И то, что погибла Ирина – тоже я виноват. Хватит одной смерти.

– Спасибо, – впервые за сегодняшний день Ольга слабо улыбнулась. Ее губы дрожали.

Незаметно на город опустился вечер. Брагин ушел. Артём достал надувной матрас, уступив тахту гостье. При этом они чуть не поссорились – Ольга хотела остаться в кабинете на диванчике. И лишь после того, как Артём заявил, что он по ночам играет на компьютере – больше ничего в голову не пришло – нехотя уступила. Ей все еще было неловко. Уходя на «свою» половину, она неплотно прикрыла дверь. Хотя здесь ей бояться было нечего, но Артём понимал: вместе с темнотой вернулись и страхи. Он слышал, как она ворочается за стеной и тихонько плачет.

Он бросил матрас на пол – на бабушкином диванчике спать можно было только в позе эмбриона – и растянулся во все свои метр восемьдесят пять. Но сон не шел, и он достал папку Мориса.

* * *

Сегодня французские власти обратились ко мне с просьбой помочь. Ни минуты не раздумывая, с чувством признательности я принял предложение. Моя жизнь в Париже была серой и никому не нужной. Мои знания, опыт, репутация здесь ничего не стоили. Я влачил бесцветное, жалкое существование вдали от близких, перебиваясь случайными заработками. В отличие от иных своих соотечественников я прибыл во Францию нищим, практически без средств. Единственным моим багажом, с которым после долгих мытарств я оказался на чужбине, были мои воспоминания.

Приходя вечером домой, в маленькую съемную квартирку на окраине Париже, я усаживался в кресло и мысленно возвращался в Россию, воскрешая в памяти прошлое. Перебирая раскрытые дела, я говорил себе, что жизнь прожита не зря. Я работал на Россию. С каждым пойманным вором, с каждым задержанным убийцей стараясь сделать ее светлее и чище. Эти мысли поддерживали меня в тяжелые эмигрантские дни. Я жил прошлым, настоящего и будущего для меня не существовало. Мне казалось, все кончено.

И вот теперь, стоя на набережной Сены и вглядываясь в ее мутные зеленоватые воды, я чувствовал, что прошлое вернулось…

Эта история началась октябрьским утром 1916 года – я временно исполнял обязанности помощника начальника сыскной полиции Петрограда – когда на пороге моего кабинета возникла долговязая, сутулая фигура секретаря. Изогнувшись знаком вопроса, он произнес:

– Петр Маркелыч, к вам девица Загоскина рвется, невеста Топилина. Висельника, что давеча схоронили на Охте.

Секретарь перекрестился – на Охтинском кладбище хоронили самоубийц и нехристей.

– Прикажете просить или как?

Ответить я не успел, потому что в кабинет ворвалась сама Загоскина в огромной шляпе со страусовыми перьями. Загоскина рухнула на стул, жалобно скрипнувший под ее дородной фигурой. Из-под черной вуали послышались сдавленные рыдания. Крупные, совсем не женские руки принялись терзать батистовый платочек, казавшийся в них совсем крошечным.

Многолетний служебный опыт выработал у меня привычку терпеливо сносить дамские истерики. Я поднялся из-за стола, накапал успокоительного, плеснул воды из графина и протянул стакан Загоскиной. Она оттолкнула мою руку, потом все же выпила предложенное.

Я вернулся за стол и запасся терпением. Спрашивать, что привело девицу в управление полиции, было бессмысленно – визит наверняка касался смерти ее жениха. Для меня не было необходимости освежать в памяти подробности. Дело было недавнее, я его хорошо помнил и не видел, чем могу помочь.

Жених Загоскиной господин Топилин имел славу человека хоть и знатного, но беспутного, и слыл одним из первых столичных ловеласов. На его совести осталась не одна соблазненная девица, не единожды он был вызван на дуэль, но история с Мими Вольской – дочерью вдовы полковника Вольского, урожденной графини Н., – взорвала даже привычное ко всему столичное общество. Как-то по-особенному жестоко обошелся с ней Топилин, и бедняжка повесилась. Брат Мими – совсем мальчишка, младше ее на пару лет – вызвал Топилина на дуэль. Стрелялись с тридцати шагов ранним утром в Сосновке. Вольский промахнулся, пуля пролетела рядом со щекой противника, лишь слегка оцарапав ее, зато Топилин попал в цель. Так графиня Н. лишилась обоих детей. Род Вольских пресекся. Говорили, что несчастная мать прокляла убийцу. Судачили о магии и колдовстве, к которым обратилась несчастная мать, об особом ритуале на могиле дочери, должном извести соблазнителя и убийцу… Но мало ли о чем болтают скучающие столичные кумушки.

На Топилина смерть Мими не произвела никакого впечатления, уже вскоре он нашел себе партию – вскружил голову дочери промышленника Загоскина, за которой давали приданое в двести тысяч и имение под Псковом. Дело шло к свадьбе, как вдруг счастливый жених неожиданно для всех повесился на крюке для люстры. Его нашли утром в квартире, которую он снимал на третьем этаже в доме купца Бубенцова – тревогу забила невеста, Топилин обещал с ней встретиться, но не пришел.

Картина разворачивалась следующим образом. Постель разложена, шторы задернуты, тело в одном исподнем висит посреди комнаты. На столе – недопитая бутылка водки и один стакан. Заключение врача выглядело категоричнее некуда: «Сам, все сам». Но для убитой горем девицы выводы старого и опытного доктора, повидавшего на своем веку столько трупов, сколько у нее и шпилек-то в шкатулке не найдется, значили немного.

– Это все она! Она Гришеньку извела! За дочь с сыном отомстила! – комкая платочек, выла Загоскина. – Разберитесь, ваше превосходительство, Христом богом прошу, господин начальник, не дайте злодейке остаться безнаказанной!