Топор, парашют и летучие мыши

Возможно, я несколько своевольничаю, затягивая ответ на полученное приглашение от леса. И раскрывать свой умысел не спешу. Желаемое не уйдёт, не убежит. Резко останавливаюсь и сворачиваю в поле, вдоль опушки. Опытные грибники меня поймут. Берёзовая и осиновая поросль у кромки леса, переходящая в редкий подлесок – просто кладезь грибов. И не «пробежаться» вдоль неё – не то чтобы преступно для грибника, но однозначно непростительно! Я уже не обращаю внимания на рюкзак, монотонно ударяющий по спине в такт шагов. Всё внимание – под ноги, не забывая боковым зрением сканировать и дальнюю округу.

Ага! Есть удача! Честно говоря, я и не сомневался. Подосиновик! Его яркую шляпку с огненно-рыжим отливом на солнце заметно издалека. Подосиновиков нынче много, достаточно присесть на карточки или опуститься на одно колено среди молодого осинника, и вот они, как на ладони – красноголовики! Торчат маячками над пожухшей травой. Наклоняюсь, приготовив перочинный ножик! И только тут замечаю… Ура! Вот она – интрига, ради которой сегодня в лесу. Удивительно! Чтобы вот так, сразу, с первого грибочка… Впрочем, пусть даже со второго! Даже не верится в успех! Подосиновик-то непростой! Вся ножка покрыта мелкими кирпично-красными чешуйками! Не сероватыми, как обычно, и даже не снежно-белыми, как у молодняка! В основании ножки – едва заметное утолщение, плотно закованное в тёмный чешуйчатый панцирь у самой земли. И название красавцу под стать – подосиновик красноножковый. Редчайший гриб в наших лесах! Лично я за всю свою грибную историю встречаю его раз второй или третий.

Вот и проговорился насчёт интриги! А был ли смысл нагонять туман? Ну конечно, не просто так задуман сегодняшний осенний «променад». И главная цель – вовсе не количество собранных грибов. Сегодня я намерен искать и находить что-то необычное, не стремясь заполнить доверху корзинку, не разгоняя себя в поисках новых грибниц, не поддаваясь инстинкту охотника-добытчика. Сегодня – время свободного неспешного поиска! Время наслаждения безграничными красотами осеннего леса, время удивительных открытий и тёплых воспоминаний, которыми и готов делиться с каждым истинным ценителем подобных чувств.

Слегка тронув найденного красавца, убеждаюсь, что ножик в этот раз не понадобится. Едва заметный поворот по часовой стрелке и…, красноголовик важно занимает своё почётное место на дне корзины. Про себя усмехаюсь, вспоминая бесчисленную и бессмысленную в интернет-сети взрывную полемику «выкручивателей» и «срезателей». «Господи, люди! – так и хочется воскликнуть. – В поисках истины, куда важнее не терять голову. Поступайте как вам удобно. Главное, оставайтесь при этом людьми, а не варварами». И тут же, размышлениям в унисон, в голове вспыхивают слова гения пера и человеческой души – великого Достоевского: «Истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине». «Ну что ж, если мыслям ещё суждено «появляться на свет», значит не всё так печально!» – успокаиваю своё эго. Похоже, хмельной дурман осеннего леса не проходит бесследно.

Ещё раз окидываю взглядом необычный окрас первого грибочка. Когда-то давно он меня насторожил, заставил покопаться в справочниках, энциклопедиях. Сейчас всё намного проще, телефон под рукой: навёл объектив, щелчок, и снимок ушёл на сайт «незнакомых грибов». Но ожидания сбываются не всегда. Желаешь получить достоверный результат – фильтровать полученные советы придётся долго и тщательно. В прошлый раз поисковый опыт в сети не прошёл для меня даром. У красноножкового подосиновика обнаружился такой же редкий собрат под названием «окрашеноножковый». Вот только дополнение «окрашено» оказалось применимо уже к иному семейству болетовых – подберёзовикам.

Во благо ли человечеству «семимильный» прогресс? Уж больно доверчивыми всё чаще становимся мы, раз от разу посещая всемирную паутину. Нет, ни грамма нравоучений, а уж тем более, дискуссий и споров! Жизнь расставит приоритеты выбора в поиске истины. Но даже у меня в пору «грибного школярства» иногда «шевелились волосы» на голове от советов «бывалых» в сети. Эх, а не взять ли в руки старый добрый книжный справочник? Тем более и карманные экземпляры нынче доступны каждому…

Не скрою, есть ещё причина, побудившая вновь посетить памятные места. И связана она также с представителями болетовых с отличительным пугающим названием «сатанинский гриб». За всю свою бытность любознательным и бывалым грибником я ни разу не встречал этот вид на Алтае. И вдруг – новость, из разряда удивительных! Оказывается, сатанинские грибы нынче находили в этих местах. Хоть сведения и оказались из разряда неподтверждённых и даже маловероятных, но задорный огонёк в моей душе всё же запалили. Надеюсь, сегодня дойдёт очередь и до сатанинского гриба! Почему-то, верится, что и этот «орешек» обязательно будет расколот. Что касается огонька в душе? Перерастёт ли он в пылающий пожар или будет умиротворённо погашен? Впрочем, любой исход несёт в себе только плюсы.

Неспешная прогулка по молодому осиннику утоляет первое любопытство. Мимолётный взгляд в лукошко. Сосновая шишка и красноголовик! Начало положено. Плюс фото статного боровичка! Для кого-то вовсе неуместное ассорти, только не для меня и не сегодня. Но жажда окунуться в лесную чащобу и глушь будоражит кровь. Усилием воли отбрасываю желание идти вдоль поля. Возможно, сюда ещё вернусь. Граница подлеска и первой полевой борозды – просто кладезь для сосновых рыжиков, маслят, свинухов, шампиньонов. Главное, вовремя остановиться и совершить разворот на сто восемьдесят, мысленно прощаясь с берёзово-осиновой порослью и её неизменными спутниками – подосиновиками.

Впереди замечаю изрытую копытами площадку. Похозяйничал и потоптался неведомый проказник изрядно. Верхушки деревцев обглоданы, ветки сломаны, листва начисто съедена, кое-где от молодой коры и следов не осталось. Лосята похозяйничали? Моё первое предположение разбивается в прах – на притоптанной земле отчётливо красуется вдавленный отпечаток мощного копыта, который не перепутать ни с каким другим. Заострённые контуры двух огромных продолговатых пальцев, в пару десятков сантиметров каждый – опора зверя, моя ступня свободно помещается в одну из вмятин. Такие могут быть только у взрослых лосей-быков. Присев на корточки, замечаю вокруг и едва заметные поноготки. В радиусе полутора-трёх метров следов больше нет. Вероятно, зверя спугнули, и он прыжками ушёл в чащу. Хотя, тревожить самца в сентябре, в период гона, когда, по словам охотников, он взрывает копытами землю, рогами ломает ветви и стволы, издаёт трубный рёв или по-другому «стон», да ещё при этом метит территорию – себе дороже. Тут впору улепётывать со всех ног, а лучше и вовсе не встречаться.

Вот и мне что-то не по душе подобное соседство. Поспешно оставляю за спиной изрядно потрёпанное лежбище, вспоминая при этом прошлогодний случай у берёзового колка, ныряющего в глубокую согру. В тот день через лобовое стекло колхозной «Нивы», выделенной председателем для объезда пахоты, на окраине колка мы заметили группу лосей под началом матёрого сохатого с полутораметровым размахом рогов. Две-три лосихи вальяжно полёживали на меже, а выводок беспокойных лосят жадно объедал молодую поросль. Ну, прям-таки идиллия – величавый султан и его безмятежный гарем! Решили подъехать ближе, стремясь запечатлеть на фото. В этот момент лось-самец оторвался от группы и с угрожающим рёвом, словно на выдохе, выставив рога-лопаты, бешенными трёхметровыми скачками понёсся прямо на нас. Манёвру, которым мы уходили от неминуемой встречи с ветвистыми острыми рогами быка, могли бы позавидовать даже гонщики «Формулы 1». Считанные метры спасли нас и новенькую «Ниву» от «взятия на абордаж»…

***

И вновь сосновые лапы норовят погладить, а временами хлёстко приложиться к лицу или одеянию. Там, где сосны, там должен быть и груздь. Сейчас всё внимание приковано под ноги, к опавшей хвое, вспученному мху, не остаются без пригляда и «ведьмины круги», то здесь, то там своими загадочными проплешинами на земле притягивающие взор. Удивительно, что такое распространённое понятие, как «ведьмины круги», редко используется в обиходе у местных жителей на Алтае.

Но как бы настоящий грибник внутренне ни настраивал себя на поиск «чуда из чудес», лес, зачастую, словно в издёвку над амбициями и гонором путешественника, стремится отвлечь его внимание от главного, а временами подбросить и занимательные сюрпризы, отмахнуться от которых и пройти мимо ну просто невозможно.

Пробираясь к уже замеченной вблизи вероятной грибнице, едва успеваю с трудом выбраться из хитросплетений валежника. Ещё шаг и… замираю с поднятой ногой. Прямо под ней – пяток тёмно-рыжих маслят. Теснятся между собой, подныривают под соседскую шляпку, словно заслоном бойцовских щитов прикрываются. Смотрят нахально верх из-под занесённой ноги. И чувствуется в этом вызове не то насмешка над моей поспешностью, не то самочинная гордость за сомкнутые в едином порыве боевые ряды. Тут же отвожу приподнятую ступню в сторону, присаживаюсь рядом, улавливая на ментальном уровне возмущённый посыл дружной братии:

– Ходит, где не просят, чуть разом не пришлёпнул! А ещё грибником прикидывается! – то ли «дурака валяют», бесстрашно ожидая своей «трагической» участи, то ли ворчливо пыжатся перед «неминуемой кончиной».

С трудом сглатывая рвущийся наружу добродушный смешок, невнятно пожимаю плечами. Вроде бы готов извиниться за свою невнимательность, заодно и диалог завязать:

– Да заметил я вас, заметил. А то уж взъерошились. Нахлобучили слюнявые капюшоны по самые уши. От меня не спрячешься, и узнал вас сходу.

Кому как, но мне ничуть не зазорно вступать в диалог с природой, грибами, деревьями, речкой, сосновым бором… И даже более – общаться с ними на равных. Предвижу ироничную усмешку продвинутых на «комментах». Было уже, господа, было. С десяток лет назад, после издания моей первой книги «Путешествие в грибное царство». «И каких-таких грибов он напробовался и накурился, что, аж, в царство попал». Ничуть не обижаюсь, и ценю острых на язычок. Но последователей разочарую, с галлюциногенами не знаком, к великому сожалению. А может, и, наоборот, к счастью. Так что, любопытную и заезженную тему оставляю для модных ныне «тетов».

Вот только найдётся ли сегодня в моих планах место маслятам-соплятам? Пока ещё в раздумьях. Хотя! Одну догадку всё же проверю!

Аккуратно привычным движением подрезаю сразу всю воедино спаянную семейку и переворачиваю ножками кверху. Так и есть. Догадка, вспыхнувшая в голове, находит своё подтверждение. Маслята «Ранние». Только не надо считать их ранними по причине ранней осени или раннего свежего утра. Ранние потому, что народная молва и академические справочники нарекли их так.

У неискушенного читателя может возникнуть когнитивный диссонанс: если осенью вырастают ранние, то поздние – когда, зимой? Внесу ещё больше сумятицы в дотошные умы. Поздние, оказывается – появляются весной. Полнейший сюр? «Перестаньте лохматить бабушку» – всплывает в памяти одесская присказка. Непременно соглашаюсь. Пора взяться за ниточку и осторожно потянуть за самый кончик, разматывая клубок. Начнём с «ранних», а ещё их называют «зернистыми». По маленьким бурым пятнышкам-бородавкам на ножке, похожим на зернистую сыпь, переходящую к основанию в сплошной буро-коричневый окрас. Есть у ранних ещё одна особенность – наличие под шляпкой, на мякоти, белых капелек, по одним сведениям – грибное молочко, по другим водянисто-молочковая жидкость. Впрочем, одно от другого мало чем отличается. А когда эти капельки высыхают, на их месте образуются коричневые пятнышки-кружочки. Хотя, мне и не доводилось воочию эти кружочки замечать, разве что на фото и рисунках. А может они появляются только у взрослых, старых маслят, которые я старательно обхожу стороной? Ну, теперь и ложка сладкого на десерт – у ранних маслят нет тонкой белой плёнки под шляпкой, а соответственно, нечему превращаться в раздрызганную юбчонку на ножке.

Как-то так, по-моему, набор отличий более чем исчерпывающий. Разве что слизистая на шляпке у ранних легче отходит, да и сама шляпка чаще сухая – но это уже из разряда субъективных оценок. А интрига в том, что маслёнок с юбочкой, прозванный и поздним, и обыкновенным, и настоящим – на самом деле, более частый гость осенних лесов. Найденный же мною «ранний», как оказалось, ничуть ему не уступает по времени появления на лесных полянах и в чащобах. Но русская пытливая душа на этом не успокаивается. Также и я в результате докопался до истины. Разница между ранним и поздним маслёнком есть. И составляет она всего одну-две недели в появлении на свет… в тёплом влажном майском лесу. «Наш пострел везде поспел», – гласит русская пословица. Вот и мне сегодня пострелята всей дружной семейкой навстречу вышли. Пусть и не в мае, а сентябрьским утром. Но все летние месяцы и ранние и поздние маслята, которых, кстати, насчитывается не менее полусотни видов, идут по жизни бок о бок, дополняя благородное семейство болетовых.

Удивительно, но края шляпок моих маслят оказались накрепко прихваченными между собой, подобное в просторечии называют сросты – так и легли единым целым в лукошко, под «бочок» к уже тоскующему по собратьям предыдущему осеннему ассорти.

Ох, и хороши маслятки! Мысленно представляю их «подмигивающими» розоватыми шляпками сквозь призму прозрачного маринада. В «сладких» мечтаниях изящным движением накалываю «нахалёнка» вилкой и, любуясь, кручу перед собой… Похоже, хмельной сосновый угар так и будет преследовать меня на всём пути. Прочь, прочь! Торопливо моргаю, будто пытаюсь прогнать навязчивые грёзы. А, впрочем, к чему обманывать себя? Фантазия-то из лакомых! Не лучше ль насладиться ей в полной мере!

***

Но впереди же грузди! И я не только чувствую дыхание грибницы, но и замечаю несколько выпуклых шапчонок на игольчатом покрывале. «Одна, вторая, третья», – считаю про себя. Никаких сомнений, что под прелой хвоей молодые груздочки. Предвкушаю немыслимое наслаждение расчищать пальцами и ножиком такие бугорки, и едва сдерживаюсь, чтобы не ринуться к ним. Тотчас прохожу мимо, будто не замечаю. Срабатывает инстинкт бывалого – обойти грибницу по самой кромке, и только потом – внимание к явной добыче. И тут же чуть слышный хруст под ногой. Лес не прощает заносчивой самоуверенности. Неловко вздыхаю, будто извиняясь за излишнюю самонадеянность, и поднимаю с земли две половинки случайной жертвы. И шляпка беловатая, и края загнуты вовнутрь, и пластинки частят одна за другой… На первый взгляд, вроде, груздь. Но что-то здесь не так! Сомнения не отпускают. Ага, вот и подсказка! На сломе появляются едва заметные белые капли млечного сока. Точно такие проступают среди пластинок. Каюсь, не удержался, лизнул кончик пальца! И тут же сморщился от горько-жгучего привкуса. Его ни с чем не перепутать. Разве что, подобный можно встретить у скрипунов. Но сейчас я держу в руках груздь-обманщик под названием перечный. Когда-то один из этакой братии весь мой засол едкой горечью одарил. Нынче меня не проведёшь, все приметы двуликого опознаны: и пластинки чуть тоньше, чем у обычного груздя, и белизна на шляпке – с заметным молочным отливом.

Зато под остальными бугорками – настоящие грузди! Ну что, пришло время вновь поиграть в слова. Во-первых, изымаю обратно из названия «настоящие», а следом и «грузди». «Настоящий», он же «мокрый», он же «сырой» и «обыкновенный» – надеюсь, позже встретится на моём пути. А пока в корзинке – три подгруздка с приставкой «белые». Народная молва нарекла этот вид сухим груздём, а ещё он родом из семейства сыроежковых! «Всего лишь сы-ро-ежка», – с ехидцей в голосе протянет кое-кто из скептиков. И будет не прав. Мы, сибиряки, гордимся «сухарём», ничуть не принижая его статус, как первого среди груздей. Первого в лукошке, первого в засоле, первого и на столе…

Главное сейчас – стойко противостоять искушению вероятной добычей, тем более грибница, так и манит, плавно обтекая стволы и убегая вдаль за пределы взора. То, что грузди нынче «пошли» валом – не только слухи, а самая, что ни на есть реальность. Наполнить красавцами корзинку и через час – домой? Ну нет, только не сегодня. С трудом пытаясь отвести взгляд из-под ног, ускоряю шаг, в надежде «проскочить» «хлебное» местечко. И тут же «притормаживаю». Судя по всему, сюрпризы ещё не закончились. На этот раз – пренеприятные.

***

Надеюсь, каждый знает, для чего берут грабли в лес? Нет, отнюдь не для того, чтобы сгребать мусор. Тогда зачем? Обычно грабельки небольшие, с деревянными зубьями, лёгкие, с черенком чуть более метра. Чтобы нещадно грести хвою и мох, выворачивая и выдирая грибы, не утруждая себя любимого срезкой внаклонку, тем более приглядываясь под ноги. А что, удобно, комфортно. Да и добыча сопоставима с уловом неводом – никто не ускользнёт: ни стар, ни млад.

После варварского нашествия грибница восстанавливается годами, десятилетиями, бывает и так, что погибает. Окончательно и безвозвратно. Но разве «вандалов», живущих одним днём, такое когда-нибудь останавливало?

Грибница несла на себе следы чудовищного разрушения. Содрана до голой земли лесная подстилка, скатана в комья из вялой травы и сосновых иголок. Среди них заметны обломки прелой коры и веток, опутанных и пронзённых тончайшими белёсыми нитями. Это и есть останки хитросплетений, образующих мицелий, а сами нити – по-научному гифы – некогда составляли основу основ грибницы. Земля была усеяна обрезками грибных ножек, от самых маленьких в диаметре, до значительных. А вот и грузди, отброшенные в сторону неведомой рукой. Я наклонился и поднял один. Крепкий, сочный груздок, шляпка ещё влажная. Не успела высохнуть, значит, сорвали совсем недавно. Скорее не сорвали, а выворотили граблями. Перевернув шляпкой вниз, внимательно пригляделся к срезу ножки. Так и есть, пара-тройка едва заметных червоточин. Большинство грибников подобные грузди предпочитают класть в корзины. Но для тех, кто ведёт сбор на продажу, это – мусор, недостойный взыскательного покупателя. Наконец-то картина прояснилась. Тем более, рядом на просеке, за кустом калины, показался корпус мотоцикла. Похоже, старый «Урал». Кто-то ещё помнит былое наследство советских времён – мощные тарахтелки грязно-зелёного защитного окраса с массивной люлькой для пассажира и грузов? Точно такой же, только побитый временем, ободранный и местами насквозь проеденный ржавчиной, сейчас стоял в нескольких метрах от меня. Ну что ж, если немного ускориться, немудрено и повстречаться с его хозяином. Не исключено, что кто-то из местных (горожанин не рискнет на рухляди, замеченной мною в кустах, проделать столь длинный путь от города) и, наверняка, преклонного возраста. Этакую публику за долгие годы я изучил досконально. В лес выдвигаются ранним утром, чтобы не встречаться с другими грибниками. Трусливые, наглые, обычно не прочь и поскандалить. Чаще пасуют перед силой, норовя быстро ретироваться и не показываться на глаза.

Хозяин мотоцикла и разоритель грибниц не замедлил появиться в поле зрения. Только не лицом к лицу, а со спины. В одной руке пластмассовое ведро, до половины наполненное груздями, в другой пресловутые грабли. Стариковское «кхе-кхе», похожее на мешанину грудных всхлипов и хрипов, потрёпанный безразмерный камуфляж не по росту, скомканный гармошкой на руках и ногах, чуть сгорбленная фигура, заметно тощая и высокая, затасканные кирзачи – всё, так или иначе, укладывалось в мои недавние соображения. Некоторую путаницу в «нарисованный» сознанием образ вносило, разве что, молодёжное кеппи защитного цвета, повёрнутое козырьком назад по босяцкой моде, да клочья бледно-серых волос, торчащие наружу. Ещё недавние догадки, очевидно, начинали сбываться.

– День добрый, – выпалил я, обходя незнакомца.

Старик судорожно дёрнулся, на мгновение замер и скосил взгляд.

– И те не кашлять, – просипел он в ответ, попытался выпрямиться в полный рост, но, схватившись за поясницу, вновь сгорбился. В старческом голосе промелькнули нотки раздражения и неприязни.

– Что ж так неласково? – пробуя разговорить старика, продолжил я.

Незнакомец опустил ведро на землю, повернулся лицом и предусмотрительно загородился граблями, прижав их к груди.

– Чё, девка штоль, шоб ласкать? – пытаясь придать голосу суровые нотки, прошамкал старик и тут же зашёлся долгим кашлем.

«Ого, дедок-то, за словом в карман не лезет!» – подумал я, вглядываясь в черты лица. Что-то в интонациях и манере отвечать показалось мне знакомым.

Лохматые брови пучками топорщились на выпуклом лбу, наползая на края кепки. Едва видимые завитки, как напоминание о некогда кучерявой шевелюре. На вислых щеках и выступающих костлявых скулах – жесткая серая, под стать волосам, многодневная щетина. Точно такая же на широком массивном подбородке, вовсе не гармонирующим с узким овалом лица. Старческий взгляд из прищуренных, подслеповатых глаз хоть и настороженный, но дерзкий, вызывающий. Татуировка с буквой «в» на фаланге указательного пальца, расплывчатая, чуть заметная в складках дряхлой болезненного цвета желтоватой кожи.

Словно стремясь убедиться в догадках, я машинально стрельнул глазами в сторону мотоцикла.

– Да, дядь Вить, а ты изменился.

Старик продолжал сверлить непонимающим взглядом.

– Не узнал? – ухмыльнулся я. – Немудрено. Четыре десятка, уж точно минуло.

– Шот, племяш, сдаётся мне, не признаю тебя.

– Так и «шокаешь» по-прежнему, не изменяешь привычке. А ведь когда-то на своём «Урале» лихие петли по этому лесу закладывал, от одной грибной поляны к другой. Подзабыл, как в семидесятых вместе с моим отцом забирал меня из лагеря, что недалече от села?

– Постой, постой… Вовкин сын?

– Он самый. Узнал. Присаживайся, дядь Вить, – я махнул рукой в сторону поваленной ветром берёзы. – В ногах правды нет.

– А нынче её нигде нет, – настороженно буркнул старик, не реагируя на приглашение…