Волк. Последнее проклятье наг

– Ох, мой хитрый лисенок, – улыбнулся Волков и, коснувшись кончиком носа носика любимой, уже собирался поцеловать ее в алые манящие губки, как вдруг тетушка бесцеремонно закашляла.

Возлюбленные обреченно вздохнули и повернулись к Екатерине Андреевне.

– Тетушка, вы ведь никогда не были блюстительницей нравственности…

– А я и не блюду, – заговорила мадам Волкова. – Просто жду merci[4 - Merci (фр.) – спасибо.] за подарок.

– Ну, тогда примите мою искреннюю благодарность, тетушка, – улыбнулся Владимир и чмокнул мадам Волкову в слегка шершавую щеку.

– Так-то лучше, – усмехнулась тетушка Кэт.

– Но позвольте узнать, откуда у вас моя трость? У меня ведь забрали ее сразу после ареста.

– Так и было, – кивнула Екатерина Андреевна. – Но, Вовочка, ты забыл, что числишься пропавшим без вести в сибирской тайге, а, следовательно, погибшим. А раз ты погиб и никаких родственников кроме меня у тебя нет, следовательно, я твоя единственная наследница.

– И раз так, то все вещи, изъятые у тебя при аресте, дорогой, были переданы твоей ближайшей родственнице после официального признания тебя погибшим, – сделала правильные выводы мисс Фокс.

– Так же как и мое поместье, все мои капиталы и даже крепостные, – пробурчал Владимир.

– Да, – невинно улыбнулась мадам Волкова. – Теперь я богатая тетушка с капиталами.

– Моими капиталами, попрошу заметить! – возмутился Владимир.

– А вот и нет, – покачала головой Екатерина Андреевна. – Капиталы эти не твои, а рода Волковых. Ты-то в своей жизни и дня не работал, чтобы их приумножить!

Волков уже открыл было рот, чтобы возмутиться и сказать, что работать то ему как раз и приходилось. После ареста на каторге и потом в плену у Айеши, когда он был рабом, то вкалывал, как вол. Но ключевое слово здесь было «после ареста», и поэтому Владимир смолчал, понимая, что подобным оправданием лишь заслужит очередной упрек от любимой тетушки.

– Да не переживай ты так, Вовочка, – расхохоталась мадам Волкова. – На кой мне твои капиталы, я уже старая, так что все равно все тебе по наследству перейдет, если, конечно, ты найдешь способ официально воскреснуть из мертвых и не вернуться вновь на каторгу. А пока будь со мной ласков.

– Всенепременно, дорогая тетушка.

– Вот так-то лучше. А теперь закончили болтать и к фонтану. Для начала нужно выбрать правильный ракурс… Нет, не туда! Не туда, я сказала. Ну, куда же вы непутевые против солнца то…

И так далее и тому подобное. В общем ближайшие несколько часов у Волкова и мисс Фокс выдались не из легких. С гонором истинной генеральши Екатерина Андреевна принялась отдавать приказы. Сначала битых полчаса она искала нужный ракурс и выбирала для пары изящные, но естественные позы: то встаньте рядом, то возьмитесь за руки, то разойдитесь и все по новой. А когда, наконец, эти самые позы были найдены, к слову весьма неудобные и неестественные с точки зрения Владимира, раздалась команда «замрите», и не просто замрите, а «даже и не думайте шевелиться! Я сказала!». И так оставшиеся полтора часа, ни нос себе почесать, ни потянуться. Стояли словно две мраморные статуи, что при входе, и позировали. И ладно бы на потеху одной тетушки, но зевак собралось видимо невидимо. Дамы с кружевными зонтиками расселись по лавкам и, обмахиваясь веерами, наперебой щебетали, явно оценивая достоинства натурщика, что, к слову, весьма не радовало мисс Фокс, отчего она все время морщила носик, за что и получала упреки от художницы. Впрочем, и у натурщицы нашлись свои воздыхатели из числа молодых столичных денди, что оказались еще более шумными, чем сударыни. И это раздражало Владимира ничуть не меньше, чем затекшая спина и стояние по стойке смирно. А еще и советчики нашлись. Один тучный господин с большими усами то и дело крутился у мольберта и пытался внести в написание портрета свою лепту, пока тетушка Кэт, как бы случайно, не взмахнула кисточкой и не угодила господину черной краской на белоснежную сорочку, после чего доморощенный критик был вынужден ретироваться.

И, возможно, все это продолжалось бы еще очень, очень долго, но спасение, как говорится, пришло откуда не ждали. Хотя лучше бы оно вообще не приходило – такой выбор бы сделал Владимир Волков, коль судьба дала бы ему возможность этого самого выбора, но, видимо, у всемогущего Рока в тот миг были совсем иные планы, или же он просто решил коварно подшутить над дворянином.

– Владимир, вы?! Этого просто не может быть! – вдруг сплеснула руками проходящая мимо барышня в черном платье и шляпке с вуалью, и в следующую секунду упала без чувств.

Хорошо еще, что один из столичных денди, что наблюдал за написанием картины, оказался на редкость ретивый малый и успел в самый последний момент подхватить барышню, не дав ей ушибить себе голову. Одна из лавочек тут же опустела и лишившуюся чувств сударыню усадили.

– Воды! – тут же затребовала Екатерина Андреевна, оказавшаяся в первых рядах спасителей.

Рука тетушки небрежно откинула вуаль с лица барышни, и Владимир даже вздрогнул. Это белое, чистое лицо, эти алые губы, эти соболиные брови без сомнения были ему очень хорошо знакомы.

– Да уж, дорогой, призраки прошлого никак не желают оставлять тебя в покое, – вполголоса, так, чтобы это слышал лишь один Владимир, произнесла Аманда.

– И не говори, mon amour[5 - . Mon amour (фр.) – моя любовь.], – обреченно вздохнул Волков.

В этот момент кто-то из нерадивых спасителей подал Екатерине Андреевне воду, набрав ее в фонтане в собственную шляпу. Тетушка Кэт закатила глаза, но воду приняла, затем сделала глоток из нелепого бокала и резко выдохнула в лицо лишившейся чувств барышни. Веки девушки задрожали, а затем вдруг открылись, и на мир взглянули красивые и черные, как два уголька, глаза. Эти очи растерянно оглядели толпу, склонившуюся на их обладательницей, слегка задержались на странной женщине с мокрой шляпой в руках, а затем вдруг взглянули куда-то вдаль и уже не спешили отводить взор.

– Владимир, это и вправду вы? – прошептала Аня, некогда урожденная Ларионова, а затем графиня Рябова, ныне вдова. И виной тому был никто иной, как он, Владимир Волков, что поставил точку в жизни ее супруга. Впрочем, граф Александр Рябов того заслужил. Именно благодаря его подлости и коварству Владимир когда-то и угодил на каторгу в Сибирь, убив собственного друга Павла Зайцева на дуэли.

– Да, это я, – поспешил придвинуться к облокотившейся на лавочку Ане Владимир.

– Но как? Я думала…

– Это долгая история, сударыня, – поспешил оборвать ее Волков. – И я обязательно ее вам поведаю, ведь вы, как никто иной этого заслуживаете. Но чуть позже. – С этими словами Владимир обернулся на толпу зевак и громко произнес: – Благодарю всех за помощь, уважаемые господа и дамы. Но я прошу вас разойтись, барышне необходима тишина и покой. Надеюсь, вы меня понимаете.

К счастью для Волкова публика оказалась из понимающих. Господа закивали, дамы, как ни в чем не бывало, принялись о чем-то судачить, и не прошло и пяти минут, как все вдруг разошлись, словно по мановению Пушкинского Черномора. Подле Ани остались лишь трое: Владимир, тетушка Кэт и Аманда. На последнюю девушка взглянула с легким недоумением и произнесла:

– Кажется, мы с вами знакомы?

– Yes, графиня, мы уже встречались. Я Аманда Фокс…

– Ах да, – округлила глаза Аня, – вы та англичанка, которую я пыталась отговорить от участия в экспедиции в компании моего мужа. – Графиня на секунду задумалась, как бы что-то осознавая, а затем вдруг улыбнулась. – Но, как вижу, вы в добром здравии, тогда как мой муженек пропал без вести. Следовательно, я была неправа, и опасаться стоило не вам, а ему. Или же… – Она вновь задумалась, черные угольки-глазки метнулись к Владимиру и строго взглянули в его холодные и серые, словно волчья шкура сибирской зимой глаза. – В Сибири он встретил вас!

Волков понял, что это был не вопрос, а утверждение, поэтому лишь кивнул, выжидая реакцию Ани.

– Скажите, Владимир, – стальным голосом произнесла Аня, – мой муж мертв?

– Да, сударыня, – коротко ответил Волков, не отводя взора серых глаз от черных Аниных угольков и стараясь определить по ним ее чувства, памятуя о том, что лишь они зеркало чужой души. И в этих зеркалах Владимир вдруг разглядел облегчение.

– Видно, у вас на роду написано убивать моих женихов, – с грустной улыбкой, произнесла графиня. – Но за этого – спасибо. Он это заслужил. – Аня еще раз улыбалась, нервно хихикнула, а затем вдруг зашлась кашлем.

Опередив всех, платок ей протянула Екатерина Андреевна.

– Похоже, вы не здоровы, – покачала головой тетушка Кэт. – Бледное лицо, синева под глазами, легкое покраснение белков глаз, обморок, да и этот ваш кашель мне очень даже не нравится. Он походит на…

В черных зрачках Ани Владимир вдруг разглядел легкий испуг, и возможно, именно из-за этого ее следующие слова прозвучали чуть грубее, чем того требовали правила приличия:

– А вы, что, доктор?

– В каком-то роде да, голубушка. Но я давно уже не практиковала.

– Ну, тогда и не стоит делать скоропалительных выводов, мадам…

– Волкова, – представилась тетушка. – Екатерина Андреевна.

Аня с легким недопониманием взглянула на Владимира и тот произнес:

– Моя тетушка.

Графиня Рябова кивнула и вновь, будто чего-то опасаясь, вернулась к первоначальной теме:

– Простите мне мою грубость, мадам Волкова, но я вас уверяю, что я вполне здорова, лишь легкое недомогание, вызванное нашим Петербуржским климатом, и тревога, что мучала меня последнее время из-за пропажи моего супруга, вот причины моего самочувствия. Но теперь, когда я знаю, что Александр мертв, мне станет намного лучше, поскольку я до дрожи опасалась его возвращения. – Она вновь усмехнулась и добавила: – Подумать только, в последнее время мне даже стало казаться, что за мной кто-то следит, и я искренне боялась, что это мой муж.

Владимир и Аманда мигом переглянулись, похоже, на ум им пришла одна и та же мысль.