На крыльях феникса

– Проводишь его до дома? – обратился стражник к Себастьяну.

– Да… – медленно проговорил Себастьян.

– И впредь, паладин, не вмешивайся. Ты, видно, молодой, но у вас работа своя, у нас своя. Преступник пьет пиво, а не кровь.

Сержант придвинулся к паладину вплотную и закончил фразу, шепча предупреждения:

– Еще раз увижу, как ты пытаешься самостоятельно поймать преступника смертного и разумного, сделаю так, что медальона ты лишишься. Усек?

После этих слов сержант моментально покинул «Дубовый трактир». Самый настоящий бес-трактир. По крайней мере, таковым он будет отныне для Себастьяна.

– Ну что? – обратился к паладину Джаспер, который все это время стоял возле входа, скрестив руки на груди.

– Все, как видишь. Спасибо, что помог, Джаспер. – угрюмо ответил тот.

– Не за что. Должен тебе сказать, что я бы на твоем месте поменьше вмешивался в чужие дела, ты ведь правда можешь лишиться медальона… и жизни…

– Я должен был стоять и смотреть, так, по-твоему?! Оставить мальчика на произвол судьбы?! – резко произнес божественный поборник.

– Просто надо было сразу пойти за стражей. Ты бы еще меч выхватил, честное слово. Трибунала не боишься?

– Знаешь, однажды я уже постоял в стороне, трясясь от страха!

– Себастьян, прошу тебя, не начинай… Держи свои эмоции в руках! Какой же ты паладин тогда?

– Да что ты знаешь о паладинах, Джаспер?! Что ты знаешь?!

– Я знаю… Впрочем, это неважно… Я просто хотел дать дружеский совет.

– Он мне не нужен, – отрезал Себастьян.

– Я заметил, – сказал напоследок волколюд и покинул «Дубовый трактир» не попрощавшись

В обычное время Себастьян бы кинулся вдогонку, и попросил бы у лучшего друга прощения. Однако, после произошедшего, паладина вообще ничего не интересовало. Он не мог адекватно оценивать окружающую действительность, он испытывал злость и одновременно боль, от которой хотелось выть и рыдать. На Себастьяна давило поведение противников, собственное поведение, безразличная реакция других посетителей, что после ухода стражи вернулись к своей еде и питью и принялись разговаривать, будто все было хорошо. Давило оскорбительное предупреждения сержанта! Когда надо, их рядом нет. К тому же этот Брайан, он скверны порядочно наелся! Его поборник Ординума с удовольствием причислил бы к Абсолютному злу.

Но это потом. Сейчас Себастьян сел на лавку и дотронулся рукой до лба, что казался чрезмерно горячим.

***

Ночь в Эйджгейте стояла непривычно тихая. Северные ветра, приносившие в город стужу, и серые тучи утихомирились и заснули. Ставни на окнах больше не скрипели, стекла перестали дребезжать, пугая маленьких детей.

А когда завеса ледяной темноты немного приоткрылась, наступил самый чудесный момент с начала зимы. Перед взором появляется ослепительное и завораживающее ночное небо…

Только такой морозной ночью, можно увидеть мириады звезд и созвездий…

И каждая звезда хранит определенную легенду. И каждое созвездие – это небесный рисунок в память о тех, кто сгинул навечно.

Джеймс, которого все называли просто Джимми не хуже звездочета умел их различать. Он видел и поющую Ундину, и вставшего на дыбы Единорога, и вскинувшего бивни Мамонта. И Феникса, конечно, Феникса.

Когда зажглось его созвездие – закончилась Всея Война и наступила Эра Богов. Фениксы вымерли, они принесли себя в жертву, предупреждая смертных об опасности, о том, что Темные Боги пришли в материальный мир, о том, что Абсолютное зло дало приказ начать кровавый пир, о том, что началась Всея Война!

Тогда паладинов еще не было.

Паладинов, таких, как тот бесстрашный человек, идущий впереди.

Джимми взял голой ладонью снег и смял его в кулаке. Холод охватил руку, мышцы и кости свела судорога, но юноша терпел, он знал, что заслужил эту боль. Мужчина, что пресмыкается перед врагом и теряет свое достоинство, не более чем жалкий трус, что не заслуживает ходить по улицам Эйджгейта.

По изящным улицам, мимо дворцов, храмов, памятников должны ходить лишь славные воины, рыцари и… паладины.

Он и по трущобам пройдет, не шелохнется, а вся местная шпана попрячется по норам!

И что бы сейчас было с юношей, если бы не этот паладин? Наверное, Джимми бы лежал избитый, за «Дубовым трактиром» в куче собачьего дерьма и помоев с кухни.

Но поборник Ординума его спас. А сам юноша только и мог, что стоять испуганный, едва не плача, перед противником и невнятно что-то мямлить в ответ на оскорбления и угрозы. Джимми опротивело от себя настолько, что он желал отдать свое никчемное тело на растерзание демонам.

– Ты там идешь? Не останавливайся, а то замерзнешь, – сказал паладин. Джимми в раздумьях даже не заметил, как сам собой остановился и, словно зачарованный ворожеей, смотрел в одну точку.

– Да… да, я иду, – тихо промолвил юноша и поспешил за своим проводником.

Сейчас они вдвоем шли по узким длинным улочкам, мимо ветхих двух- и трехэтажных домов и инсул. Типичный пейзаж городских трущоб.

О Эйджгейт, как ты двуличен!

Дворцы, храмы, роскошные особняки и богатые трактиры города искусно скрывали в своем искрящем величии старые дома без окон и с покосившейся крышей, темные тупики и глубокие отхожие ямы.

Музыка менестрелей, громкий голос герольдов и звонкий смех богатых дам заглушали ночные вопли бедных кварталов, а запах благовоний надежно закрывал обоняние от неприятно запаха сточных канав, перегнивших отбросов и немытых тел бедняков.

Джимми был одним из немногих жителей трущоб, что хотели выбраться из этого вонючего болота… Остальные же жители, эти свиньи, отнюдь не спешили. Им было гораздо комфортнее в зловонной трясине.

В трущобах стояли свои законы, присутствовала некая свобода от городских властей и даже короля с Советом Смертных. Стража появлялась в бедных кварталах крайне редко, поэтому трущобные банды могли наслаждаться жизнью, грабя таких же бедняков, как они, и насилуя немытых женщин.

Пожалуй, самым ужасным было абсолютное бездействие остальных жителей трущоб. Это бездействие было похоже на сегодняшнюю реакцию посетителей «Дубового трактира». От этого Джимми было еще тяжелее идти и вдыхать морозный воздух. Юноша сам лично видел, как в одной из темных подворотен насиловали дочь одного старого нищего, а потом еще кинули пару медяков к его босым ногам и произнесли: «Держи, старик! Купи дочке хлеба, а то она так старалась, так старалась!»

Но чего хотел Джимми от других, если сам ничего не делал? Он только мечтал выбраться из ненавистной комнатки, что пугала его, и работал за гроши в «Дубовом трактире»!

Нет, юноша недостоин, жить лучше и быть сильнее, как недостоин старик, отдающий свою дочь на растерзание двуногим выродкам, как недостойны соседи за стеной – супруги средних лет, что весь день друг друга избивают и поносят, а ночью устраивают настоящий концерт животной страсти и похоти. Единственным достойным человеком, и не только человеком, для Джимми был этот божественный поборник, этот паладин.

– Сэр паладин! – обратился юноша к паладину, когда они проходили очередной темный перекресток.

Человек остановился и обернулся. Его лицо закрывал капюшон мехового плаща, только каштановые волосы ниспадали на плечи.

– Что случилось? – спросил паладин.

Юноша только что заметил, что его голос был воинственный и одновременно мягкий, добродушный.

– Вас же… Себастьяном зовут?

– Да. Откуда ты знаешь? – удивился паладин.