История Рязанского княжества

Передовая рязанская дружина, переправившись за Оку, предалась беспечности и пьянству, вследствие чего она подверглась нечаянному нападению. Большая часть ее, притиснутая к реке, была избита или взята в плен; а многие потонули в Оке, стараясь достигнуть другого берега. Роман, услыхав о поражении сторожевых отрядов, побежал в степь мимо Рязани, в которой затворил братьев Игоря и Святослава. Всеволод пошел по его следам, взял мимоходом Борисов-Глебов и осадил Рязань. Побежденые прислали просить великого князя о мире, на который он охотно согласился. Роман и братья снова целовали крест Всеволоду на всей его воле; причем клялись не обижать друг друга и не вступаться в чужие пределы. Устроив рязанские дела и разделив волости между братьями по старшинству, Всеволод воротился во Владимир.

Результатом вмешательства Святослава Черниговского, как и последующего пленения его сына, явилась открытая война между ним и владимирским князем. Известна их встреча на крутых берегах речки Влены. Осторожный Всеволод уклонялся от решительной битвы и берег суздальскую дружину; но он не был так бережлив в отношении своих подручников, приказав рязанским князьям сделать нападение. Ночью рязанцы перешли В лену, ворвались в лагерь Святослава и произвели там смятение. Но за минутную удачу они заплатили довольно дорого, когда на помощь к черниговцам подоспел Всеволод Святославич, рьяное мужество которого впоследствии такими живыми красками очерчено в «Слове о полку Игореве». Рязанцы обратились в бегство, потеряв много убитыми и пленными; среди пленных находился и их воевода Ивор Мирославин, которого на рассвете привели к Святославу Всеволодовичу. Тем и кончились на этот раз военные действия между Всеволодом и Святославом. Но в том же году рязанские князья вместе с владимирцами должны были идти в новый поход к Торжку против своего дяди Ярополка Ростиславича, которому так усердно помогал их отец[67 - Ипатьевская лет. 124. Никоновская лет. II. 241.].

Муромские князья

В последнем походе участвовали и муромские князья. Летописи еще не совсем теряют из виду Рязанский край и иногда посвящают ему несколько строк, но о Муроме они почти забывают. Только изредка нам удается встретить муромских князей где-нибудь в дальнем походе в качестве подручников. Об их внутренней деятельности, об их отношениях между собой мы решительно ничего не знаем. На молчании источников можем основать разве только то предположение, что здесь было более внутренней тишины и согласия, нежели в Рязани, что муромские события были слишком незначительны и не могли обратить на себя внимание летописцев. А между тем нельзя сказать, чтобы летописцы совсем не знали о том, что делается в Муроме; напротив – немногие известия о муромских князьях отличаются иногда удивительной точностью. Таково известие о смерти Юрия Владимировича: он скончался 19 января 1174 г. и положен в муромской церкви Христа Спасителя, которая была им самим построена[68 - Лаврентьевская лет. 156.]. После него осталось несколько сыновей; нам известны Давид, Владимир и Игорь. Гибель Андрея Боголюбского, кажется, и муромским князьям внушила надежду на освобождение своей волости от подчинения соседнему княжеству. По крайней мере, суздальская дружина на известном соборе во Владимире изъявляет опасение подвергнуться нападению не одних рязанцев, но и муромцев. В борьбе Юрьевичей с Ростиславичами муромские полки, действительно, помогают последним. Но тем и кончилось это стремление к самостоятельности, если оно в самом деле существовало. В княжение Всеволода III муромские князья постоянно являются его усердными подручниками и по первому требованию ведут к нему на помощь свои немногочисленные дружины.

Поход на камских болгар в 1184 г

Одно из главных мест среди интересов Муромской волости занимали отношения с волжскими болгарами. Известно, как важна была для Северо-Восточной России торговая деятельность этого народа; известно и то, что мирная торговля нередко прерывалась враждебными столкновениями. Зачинщиками в таком случае являлись, как правило, жители русских княжеств, именно те разбойничьи шайки, которые старались поживиться за счет богатых соседей и грабили их суда по Оке и по Волге. Особенно серьезными были грабежи, производимые рязанцами и муромцами в 1183 г. Болгары два раза присылали к Всеволоду III с жалобами на разбои. Всеволод хотя и отдал приказание ловить грабителей, но не употребил против них никаких энергичных мер. Дерзость шаек простерлась до того, что они начали ходить в самую землю мусульман, нападать на их города и селения. Ожесточенные болгары собрались в значительных силах, сели на суда, опустошили окрестности Мурома, дошли до самой Рязани и, набрав много пленников и скота, воротились назад[69 - Татищев. III. 248.].

Подобное вторжение, в свою очередь, не могло оставаться без наказания со стороны Всеволода Юрьевича. По своему отношению к Рязани и Мурому он считал обязанностью защищать их земли от внешних врагов. Впрочем, мы нередко видим в нашей древней истории, что войну с соседними народами русские князья считают делом народным и, забыв собственные счеты, предпринимают походы соединенными силами. Так случилось и теперь. Всеволод не ограничился теми средствами, которые у него были под руками, он послал просить помощи в Киев к Святославу Всеволодовичу и пригласил его принять участие в обороне русских земель от иноплеменников. Не только Святослав, но и другие южнорусские князья отозвались на этот призыв. Весной 1184 года полки из Киевской, Черниговской, Смоленской и Северской земель сошлись на берегах Оки. Оставив свои дружины в рязанских городах Коломне, Ростиславле и Борисове, союзные князья велели готовить суда, а сами поехали во Владимир-на-Клязьме. Число князей простиралось до восьми, а именно: трое южных – Изяслав Глебович Переяславский, Владимир, сын киевского Святослава, и Мстислав, сын Давида Смоленского; четверо рязанских Глебовичей – Роман, Игорь, Владимир, Всеволод; и один муромский – Владимир Юрьевич. Великий князь пять дней весело пировал со своими гостями, а потом 20 мая выступил с ними в поход. Владимирские полки по Клязьме отправились на Оку и здесь соединились с союзными дружинами; конница пошла полем мимо мордовских селений, а судовая рать спустилась вниз по Волге; рязанцы составляли задний отряд. 8 июня князья достигли устья Цивили, оставили здесь свои суда под прикрытием белозерской дружины, а сами с конными полками вступили в землю серебряных болгар. С ближними мордовскими племенами великий князь заключил мир, и дикари охотно продавали русским войскам съестные припасы[70 - Татищев. III. 250.].

Для нас очень интересны сохранившиеся подробности этого похода; они дают нам довольно ясное представление о предприятиях подобного рода и об образе ведения войны наших князей с волжскими болгарами. Результат похода в 1184 г. нельзя назвать вполне удачным, хотя русские одержали верх над неприятелем в открытом поле и набрали много пленников и добычи. Великий князь, сильно огорченный смертью своего храброго племянника Изяслава Глебовича, заключил мир с серебряными болгарами и, не взявши ни одного города, воротился назад тем же порядком, т. е. на судах; а конницу послал через земли мордвы, с которыми на этот раз не обошлось без неприятельских столкновений.

Вторая усобица и война с Всеволодом III. 1186 г

Мы видели, что при сыновьях Глеба Ростиславича начинаются усобицы между рязанскими и пронскими князьями – усобицы, которые ослабляли их силы и много содействовали унижению целого княжества. Великий князь ненадолго примирил братьев; несогласие и вражда не замедлили обнаружиться опять. Посылая в Киев к Святославу с просьбой помочь ему войском против болгар, Всеволод, между прочим, писал, что «рязанские князья, хотя братья родные, но между собой воюют, о Русской же земле и отечестве мало радеют»[71 - Татищев. III. 248.].

В 1186 г. Глебовичи произвели новый дележ волостей: Роман, Игорь и Владимир сели на Рязани, Всеволод и Святослав – на Проне[72 - Рязанские Достопамятности. (Из родосл.)]. Вслед за тем Роман посылает звать к себе пронских князей на совет, чтобы разобрать их вражду с Игорем и Владимиром. Но меньшие братья узнали от бояр, что старшие хотят их схватить. Разумеется, пронские князья не поехали на съезд, а начали укреплять свой город и готовиться к обороне. Старшие же братья собрали войско и начали разорять Пронскую волость. Всеволод, узнав о распре, послал двух бояр в Рязань уговаривать Глебовичей, чтобы они прекратили вражду. «Что вы делаете! – велел он сказать им. – Удивительно ли, что поганые воевали нас; вы вот теперь хотите убить своих братьев!» Укоризны Всеволода и соединенные с ними угрозы только раздражили рязанских князей и воздвигли еще большую вражду между ними. Всеволод и Святослав просили помощи у великого князя, и он отправил к ним 300 человек владимирской дружины, которые с радостью были приняты в Пронске. Старшие Глебовичи осадили город. На помощь к осажденным Всеволод послал новое войско под начальством своего родственника Ярослава Владимировича, с которым соединились муромские князья Владимир и Давид Юрьевичи. Слух о приближении северных князей заставил Романа с братьями снять осаду и воротиться в Рязань. Всеволод Глебович, оставив в Пронске брата Святослава, сам поехал навстречу полкам великого князя, нашел их в Коломне и уведомил об освобождении своего города. Муромцы воротились домой; а Всеволод с Ярославом отправились во Владимир, чтобы посоветоваться с великим князем. Рязанцы поспешили воспользоваться удобным случаем и осадили Пронск. Но Святослав защищался мужественно. Неприятели переняли у жителей воду, и те начали изнемогать от жажды. Тогда братья велели сказать Святославу: «Не мори себя и дружину голодом, и граждан не мори; иди к нам; ведь ты наш брат, разве мы тебя съедим; только не приставай к брату Всеволоду». Последние слова намекают на то, что главным зачинщиком распри был Всеволод, который встречается в Пронске и во время войны 1180 г. Вероятно, опираясь на помощь из Владимира, Всеволод стремился к обособлению своей волости и к освобождению себя от влияния старших рязанских князей. Святослав Глебович начал думать со своими боярами, и те сказали ему: «Брат твой ушел во Владимир, а тебя оставил». И посоветовали отворить город. Святослав послушался своей дружины. Братья поцеловали с ним крест и посадили его в Пронске; но дружину Всеволода Глебовича, перевязавши, отвели в Рязань вместе с его женой и детьми; взяли себе также все имение его бояр. Многие владимирцы, присланные великим князем на помощь городу, были также взяты в плен.

В то время Всеволод Глебович возвращался из Владимира в Пронск. Дорогой он узнал о случившемся и сильно опечалился изменой брата Святослава и пленом своего семейства. Теперь ему оставалось только думать о мщении. Он захватил Коломну, известил обо всем великого князя и начал делать набеги на волости братьев[73 - Татищев. 273–276.]. Великий князь особенно быль недоволен тем, что Святослав выдал его людей и позволил их перевязать. «Отдай мне мою дружину добром, как ты ее у меня взял, – послал он сказать пронскому князю, – если ты миришься с братьями, зачем же выдаешь мою дружину. Я послал их к тебе по твоему же челобитью; когда ты был ротен и они ротные; ты стал мирен и они мирны». Глебовичи поспешили отклонить войну с великим князем и отправили к нему посольство с такими словами: «Ты – отец, ты – господин, ты – брат; за твою обиду мы прежде тебя сложим свои головы, а теперь не сердись на нас, мы воевали с братом своим за то, что он нас не слушает; а тебе кланяемся и отпускаем твоих мужей». Великий князь хотя и отложил поход, но не захотел согласиться на мир, и рязанское посольство воротилось без успеха. Тогда Глебовичи обратились к посредничеству черниговских князей и духовенства. Действительно, в следующем 1187 г. послы Святослава и Ярослава Всеволодичей, взяв с собой Порфирия – епископа черниговского и рязанского, отправились во Владимир-на-Клязьме ходатайствовать о мире. Порфирий же уговорил и владимирского епископа Луку поддержать его в этом деле. Всеволод согласился, наконец, на мир и отправил вместе с Порфирием и черниговскими послами своих бояр в Рязань для окончательных переговоров, отпустив при этом многих рязанских пленников. Далее летописцы намекают на какое-то коварство со стороны епископа Порфирия, но не говорят прямо, в чем оно заключалось. Из их рассказов можно понять только следующее. Посольство прибыло в Рязань к Роману, Игорю, Владимиру, Святославу и Ярославу Глебовичам. Здесь Порфирий вступил в переговоры с князьями тайно от других послов и повел дело совсем не так, как желал Всеволод Юрьевич; затем он поспешно уехал в Чернигов. Епископ навлек на себя такой гнев великого князя, что тот хотел послать за ним в погоню; но уже было поздно. Порфирий, по словам летописи, поступил «не по-святительски, но как переметчик, человек ложный; он исполнился срама и бесчестья»[74 - Лаврентьевская лет. 170.]. Но мы должны быть осторожны в этом случае и не можем сложить всю вину на коварство черниговского епископа. Северные летописцы, видно, пристрастны к своему князю и смотрят на дело только с владимирской точки зрения. Главное затруднение заключается в том, что для нас остались неизвестны переговоры Всеволода с рязанскими князьями и те условия, на которых он соглашался дать им мир. Нет сомнения, что эти условия были очень тяжелы, и Порфирий не советовал князьям их принимать; ему естественнее было стоять за интересы своей епископии, нежели содействовать видам владимирского князя. И потом – какая же могла быть у Порфирия цель ссорить обе стороны в то время, когда он был послан именно с тем, чтобы их помирить? Наконец, самая темнота летописи, восклицания и изречения, которыми сопровождается это известие, заставляют подозревать много недосказанного.

Как бы то ни было, начатые переговоры не повели к миру. Владимирские послы воротились назад, и бедный Рязанский край жестоко поплатился за упорство своих князей. Главным виновником новой войны, без сомнения, был Всеволод Глебович, которому братья не захотели возвратить Пронск. В том же году великий князь отправился на Рязань с Ярославом Всеволодичем; по пути присоединился к нему Владимир Юрьевич из Мурома и Всеволод Глебович из Коломны. Переправившись за Оку, они сожгли много селений и набрали большое число пленников[75 - В Лаврентьевской лет. 171 об этом случае сказано – «идоша к Попову». В Лет. Первой Суздальской. 100 – «идоша к Попову». У Татищева. III. 284: «к Опакову». Ни одно из этих названий не выдерживает критики. См. Исследования и Лекции Погодина. IV. 249. Мы принимаем известие Никоновской лет. II. 254; здесь говорится о разорении волостей и сел.]. Почти одновременно с этим несчастьем, которое пришло с севера, половцы нагрянули с юга и много зла причинили сельским жителям. Рязанские князья на этот раз не решились выйти из своих укреплений, чтобы встретить в поле того или другого неприятеля, и получили мир от великого князя, согласившись на все его требования. Несмотря на молчание летописей, нельзя сомневаться в последнем, потому что вскоре Глебовичи опять являются подручниками Всеволода III в его походах, а в Пронске опять находим князем их брата Всеволода.

Наказывая младших князей за непокорность, Всеволод III в тоже время строго исполнял обязанности великого князя по отношению к тем, кому он был вместо отца; защищал их от иноплеменников и не давал в обиду другим русским князьям. Между Черниговом и Рязанью нередко происходили споры по поводу границ, которые еще не определились; Ярославичи, кажется, заняли некоторые волости, принадлежавшие прежде Ольговичам. Святослав Всеволодович, представитель последних и в то же время великий князь киевский, вступился за интересы своего дома; в 1194 году он собрал черниговских и северских князей в Карачев для совета, где и положил идти с ними на рязанцев. Опасаясь встретить помеху со стороны северного Владимира, Святослав предварительно хотел получить оттуда согласие, но встретил отказ и воротился назад из Карачева.

В последнее десятилетие XII столетия господствовало совершенное согласие между Всеволодом III и рязанскими князьями. Мы находим даже более чем мирные отношения. Осенью 1196 г. великий князь женил Константина на дочери Мстислава Романовича Смоленского. Свадьба совершилась 15 октября и с большим весельем была отпразднована во Владимире. В числе гостей встречаем троих рязанских Глебовичей: Романа, Всеволода и Владимира (последнего с Глебом), также и троих Юрьевичей Муромских: Владимира, Давида и Игоря[76 - Лет. Первая Суздальская. 102. А в Никоновской лет. (11.261) муромские князья названы: Владимир, Давид и Юрий.]. Спустя 10 дней после свадьбы происходили постриги Всеволодова сына Владимира, которые подали повод к новым пирам и забавам. Князья веселились более месяца и разъехались по домам, богато одаренные от хозяина конями, золотыми и серебряными кубками, платьем и паволоками; не одни князья, но и свита их также щедро была оделена подарками. Нельзя не пожалеть при этом случае о том, что наши летописцы слишком скупы на подобные известия.

Уже в следующем году рязанцы и муромцы вместе с великим князем должны были принять участие в междоусобицах южнорусских князей. Впрочем, нет сомнения, что теперь князья рязанские шли на юг без принуждения; они охотно поддерживали своих давнишних союзников и родственников Ростиславичей Смоленских против враждебных им Ольговичей. Еще прежде, нежели сам великий князь со своими подручниками предпринял поход, рязанский княжич Глеб Владимирович, зять Давида Ростиславича, уже ратовал в войсках своего тестя[77 - Ипатьевская лет. 147.]. Замечательно при этом известие летописи о том, что Всеволод заключил мир с Ярославом Ольговичем против желания рязанских князей[78 - Ibid. 150. См. Противоположное известие у Арцыбашева. I. 2 прим. 1631.].

Отделение рязанской епископии от черниговской. 1198 г

Дружеские отношения Ростиславичей и Глебовичей время от времени подкреплялись брачными союзами. В 1198 г. великий князь киевский отдал дочь свою Всеславу за младшего из братьев – Ярослава Глебовича[79 - Ипатьевская лет. 152 под 1199 г. мы принимаем хронологию Татищева III. 329.]. За этим браком последовало очень важное событие для Рязанской области. До сих пор она вместе с Муромским, Северским и Черниговским княжеством составляла одну епископию и в церковном отношении была подчинена черниговскому епископу, который, разумеется, всегда находился под влиянием своего князя. Нет сомнения, что потомки Ярослава Рязанского уже давно стремились освободить свою волость от подобного влияния Ольговичей; но для этого требовалось согласие киевского митрополита, а следовательно, и киевского князя. В последних годах XII в. представился к тому удобный случай: киевским князем был в то время Рюрик Ростиславич, союзник рязанцев. По просьбе своего зятя Ярослава Глебовича он изъявил согласие на разделение черниговской епископии и склонил к тому митрополита Иоанна. 26 сентября 1198 г. митрополит поставил первым рязанским епископом игумна Арсения.

Следующий 1199 год ознаменован одним из великих походов на половцев, беспокоивших рязанские пределы. Поход был предпринят по просьбе рязанских князей под личным начальством великого князя Всеволода. Идя берегом Дона, он углубился далеко в степи; но воротился, не встретив половцев. Варвары сделались очень робки и уходили на юг по мере приближения княжеских полков. Спустя семь лет рязанцы опять ходили в степи и побрали половецкие вежи; освободили из неволи многих христиан; захватили большое количество пленников, коней, волов и овец[80 - Лаврентьевская лет. 179. Лет. Первая Суздальская. 108.].

Третья война с Всеволодом. 1207–1210 гг

С 1186 г. наружное согласие между рязанскими князьями и Всеволодом III, по-видимому, не нарушалось в продолжение двадцати лет. Если и были какие поводы к неудовольствию, по крайней мере, они не производили явного разрыва, и летописцы о них умалчивают. Но нельзя сказать, чтобы в этот период времени господствовали мир и согласие в самом доме Глеба Ростиславича. Из сыновей его к концу означенного периода оставались в живых только двое – Роман и Святослав. В 1194 г. скончался Игорь Глебович; он оставил сыновей: Ингваря, Юрия, Романа, Глеба и Олега. Около 1207 г. умер в Пронске Всеволод, после которого остался один только сын Кир Михаил. Неизвестно, когда сошли в могилу Владимир и Ярослав, они уже более не встречаются в истории, и на место их заступают четыре Владимировича: Глеб, Константин, Олег, Изяслав.

Смерть Глебовичей влекла за собой новый раздел волостей, следовательно, новые распри. Недовольными оказались теперь двое Владимировичей – Глеб и Олег, которые не замедлили обратиться к великому князю с жалобами на своих дядей, но, вероятно, не получили удовлетворения и до первого удобного случая затаили в своей душе желание мести. Случай не замедлил представиться. В 1207 г. великий князь отправлялся в поход к Киеву против Всеволода Чермного и, по обыкновению, послал звать с собой князей рязанских и Давида Муромского (брат его Владимир скончался 18 декабря 1203 г.). В Москве Всеволод соединился со своим сыном Константином, который привел к нему на помощь новогородскую дружину. Отсюда они отправились к устью Оки, где должны были соединиться с рязанскими полками. Во время пути к великому князю пришло известие, что Глебовичи замышляют измену и что они уже вступили в тайные сношения с Ольговичами. Обвинителями явились те же самые Глеб и Олег; они посредством своих бояр уведомили Всеволода об опасности. Трудно решить, какую долю правды заключало в себе подобное обвинение. Летописи в этом случай не согласны: Никоновская (11. 298) и Новогородская (П. С. Р. Л. III. 30.) прямо называют Глеба и Олега клеветниками; а Лаврентьевская (181) выдает обвинение за известную истину; но мы знаем ее пристрастие к владимирским князьям и, в особенности, к Всеволоду III. Кроме того, за несчастных Глебовичей перед потомством говорит самая личность обвинителей: если характер Олега Владимировича еще не вполне известен, зато брат его Глеб встретится с нами опять в качестве гнусного злодея. Впрочем, обстоятельства были не в пользу обвиняемых и вполне могли бросить тень на их поведение по отношению к великому князю. Михаил, занявший Пронск по смерти отца, отказался принять участие в походе на киевского князя, потому что был зятем Всеволода Чермного. При этом очень вероятно известие, что Всеволод Чермный пересылался и с прочими рязанскими князьями; что он, не успев склонить их совершенно на свою сторону, уговорил, по крайней мере, способствовать к примирению с владимирским князем. Как бы то ни было, последний был сильно встревожен сношениями Глебовичей с Ольговичами, которые могли быть представлены ему в превратном виде. Великий князь долго рассуждал со своими советниками, как поступить ему в таком случае, и решился, скрыв до времени свое неудовольствие, захватить в плен обвиненных в измене.

Когда полки Всеволода разбили шатры по отлогому берегу Оки, на другой стороне уже дожидались рязанские отряды под начальством восьми князей, а именно: Романа и Святослава Глебовичей (последний с двумя сыновьями Мстиславом и Ростиславом); потом Ингваря и Юрия Игоревичей, Глеба и Олега Владимировичей, при них находилась и муромская дружина с Давидом Юрьевичем. Всеволод послал звать всех князей к себе в лагерь, принял их очень радушно и пригласил к обеду. Однако в одном шатре с собой великий князь посадил только Олега и Глеба, а остальные шестеро рязанских князей сели обедать в другом шатре. Ясно, что доносы об измене начались еще прежде, а теперь Всеволод хотел только привести дело в ясность. Он послал Давида Муромского и своего тысяцкого Михаила Борисовича уличать обвиняемых. Последние клятвами стали уверять в своей невиновности и просили назвать клеветников. Князь Давид Муромский и боярин Михаил долго ходили из одного шатра в другой, пока Всеволод не послал вместе с ними Глеба и Олега. Неизвестно, какие доказательства представили племянники в изобличение дядей, знаем только результат переговоров. Всеволоду донесли, что истина обнаружилась, тогда он велел схватить шестерых князей вместе с их боярами и отвести во Владимир[81 - Лаврентьевская лет. 182.]. Это происшествие случилось 22 сентября, в субботу. На другой день Всеволод переправился за Оку, отрядил судовую дружину со съестными припасами вниз по реке к Ольгову, а сам с остальными войсками пошел к Пронску, огнем и мечом опустошая Рязанскую землю.

Осада Пронска

Кир Михаил, услыхав о приближении грозы, не решился дожидаться ее в своем городе и, оставив Пронск, удалился к тестю Всеволоду Чермному. Граждане, однако, не упали духом, взяли к себе третьего Владимировича – Изяслава – и решились защищаться до крайности. В следующую субботу великий князь подошел к Пронску и послал боярина Михаила Борисовича склонять граждан к покорности без кровопролития. Но проняне надеялись на твердость своих стен и отвечали гордым отказом. Великокняжеские полки со всех сторон оступили город и отняли воду. Граждане бились храбро; по ночам они выходили из города и крали воду. Всеволод велел день и ночь караулить смельчаков, расставив отряды у ворот: сын его Константин стал на горе с восточной стороны города, у других ворот поместился Ярослав с переяславцами, у третьих – Давид с муромцами, а сам великий князь с остальными войсками расположился за рекой на Половецком поле. Граждане упорно защищались и делали частые вылазки, чтобы достать воды. Интересный эпизод этой войны составляет битва у Ольгова. Всеволод отрядил со своим полком Олега Владимировича за съестными припасами к лодкам, которые стояли у одного острова Оки против городка Ольгова. Когда Олег был у Ожска, пришла весть, что рязанцы вышли из города под начальством третьего Игоревича – Романа – и напали на владимирскую судовую дружину. Великокняжеский отряд вовремя подоспел к ней на помощь. Рязанцы, очутившись между двумя неприятелями, были разбиты, Роман бежал в Рязань, а Олег воротился назад с победой и съестными припасами. Около трех недель проняне выдерживали осаду; наконец изнемогли от жажды и 18 октября, в день святых Ап. и Ев. Луки, отворили ворота. Укрепивши их крестным целованием, великий князь оставил здесь Давида Муромского и своего посадника Ослядюка[82 - В Лаврентьевской лет. 182. сказано, что великий князь посадил в Пронске Олега Владимировича. Но мы следуем в этом случае известию Лет. Первой Суздальской, 108. Тем более что Олег умирает вскоре не в Пронске, а в Белгороде. См. Ист. Р. Солов. IV. 375.] и, взяв с собой супругу Кир Михаила – Веру Всеволодовну, его бояр и все их имущество, сам пошел к Рязани, сажая по городам своих посадников. Не доходя 20 верст до города, он остановился возле села Добрый Сот и приготовился к переправе через Проню. Тут явились к нему рязанские послы с повинной головой и стали просить его, чтобы он не ходил к их городу. Епископ Арсений со своей стороны несколько раз присылал сказать Всеволоду: «Господин, великий князь, ты христианин; не проливай же крови христианской, не опустошай честных мест, не жги святых церквей, в которых приносится жертва Богу и молитва за тебя; мы готовы исполнить всю твою волю». Всеволод согласился даровать мир рязанцам, но с условием, чтобы они выдали ему остальных князей. Затем он повернул к Оке и переправился через нее под Коломной. Следом за ним спешил епископ рязанский. Сильный дождь, сопровождаемый бурей, взломал лед на Оке. Несмотря на опасность, Арсений на лодке переехал реку и догнал Всеволода около устья Нерской[83 - Никоновская лет. II. 302. Лаврентьевская лет. 182.]. Епископ от имени всех рязанцев приехал просить великого князя об освобождении князей и окончательном примирении. Просьба его на этот раз не имела успеха. Всеволод повторил прежнее требование, чтобы присланы были остальные князья, а епископу велел следовать за собой во Владимир, куда он воротился 21 ноября.

Плен рязанских князей

Рязанцы собрались, подумали и решили на время покориться необходимости, т. е. взяли остальных князей с княгинями и отослали во Владимир. Впрочем, далеко не все рязанские князья потеряли свободу. Владимировичи – Олег, Глеб, Изяслав (замечательно, что последний не был задержан) – недовольные тем, что Всеволод отдал Пронск не им, а муромскому князю, в следующем 1208 г. с половцами явились под стенами города и послали сказать Давиду, что Пронск приходится отчиной им, а не ему. Последний не стал спорить и отвечал им: «Братья, я не сам набился на Пронск; посадил меня здесь Всеволод; теперь город ваш, а я пойду в свою волость». Князья уладились между собой. Давид отправился в Муром; в Пронске, однако, сел Кир Михаил, а Владимирович вслед за этим скончался в Белгороде[84 - Лет. Первая Суздальская. 109.].

В том же году Всеволод III отправил в Рязань сына своего Ярослава, отпустив с ним епископа Арсения, а по другим городам разослал своих посадников. Недолго, однако, рязанцы смирялись перед могуществом великого князя. Несколько месяцев спустя они нарушили крестное целование; в некоторых городах начались явные возмущения; многие из владимирцев были заключены в оковы, а иные засыпаны в погребах или повешены. Очень может быть, что сами дружинники великого князя были причиной новых смут; они, вероятно, позволяли себе слишком многое в покоренных городах и притеснениями вывели из терпения жителей, и без того не отличавшихся мягким характером. В этом движении принимал участие и Глеб Владимирович, ожидавший, без сомнения, получить от великого князя более, нежели получил на самом деле. По-видимому, он рассчитывал на рязанский стол, а теперь с неудовольствием видел на нем Ярослава Всеволодовича. Летопись прямо говорит, что граждане рязанские вошли в сношения с пронскими князьями Глебом и Изяславом Владиленовичами и хотели выдать им Ярослава. Ярослав, сведав о заговоре, сделался очень осторожным и послал известить обо всем отца. Всеволод немедленно пришел с войском к Рязани и расположился подле города. Ярослав вышел к нему навстречу; явились и рязанские послы; но вместо изъявления покорности они начали говорить великому князю «по своему обыкновению, дерзкие речи»[85 - Никоновская лет. 11. 305. Лаврентьевская лет. 183. Известие о том, что Всеволод позвал рязанцев за Оку на ряды и захватил их (Карамзин. III. прим. 130; а в П. С. Р. Л. I. 211 сказано, что Всеволод позвал их на мир), вероятно, относится к рязанским боярам, к лучшим людям, без которых граждане не могли защищаться.]. Тогда Всеволод приказал жителям выйти из города с женами, детьми и с имуществом, которое они могли унести. Рязань была отдана в жертву пламени. Такой же участи подверглись Белгород и некоторые другие города, вероятно, те самые, в которых сделано было насилие великокняжеским посадникам. Затем Всеволод пошел назад, жителей разоренных рязанских городов разослал по разным местам Суздальского княжества, а лучших людей и епископа Арсения взял с собой во Владимир. Но и после таких жестоких уроков князья, остававшиеся на свободе, все еще не хотели смириться перед могуществом Всеволода. Зимой 1209 г. Кир Михаил и Изяслав Владимирович, думая воспользоваться войной Всеволода с новогородцами, напали на его собственное княжество и произвели грабежи около Москвы, но они не знали того, что великий князь и новогордцы уже помирились. Всеволод послал против них сына Юрия, который на реке Тростне уничтожил дружину Изяслава. Последний едва успел спастись бегством, а Кир Михаил, не дожидаясь неприятелей, бросился поспешно за Оку и потерял много людей во время переправы. В следующем 1210 г. Всеволод еще раз послал войско в Рязанскую землю под начальством воеводы (меченоши) Козьмы Родивиновича, который воевал берега реки Пры и с большой добычей воротился во Владимир[86 - Никоновская лет. 11. 306, 307. Татищев. III. 353–366.].

Таким образом, третий акт борьбы Рязани с Владимиро-Суздальским княжеством кончился совершенным покорением первой. О рязанских князьях более не слышно до самой смерти Всеволода III. Рязанские города лишены были чести управляться хотя бы чужим князем и должны были опять подчиниться владимирским посадникам и тиунам. Унижение было полным. Митрополит Матвей, приезжавший во Владимир мирить Ольговичей с Всеволодом, ходатайствовал об освобождении рязанских князей. Ему удалось выпросить свободу только княгиням[87 - Известие Татищева, будто Всеволод III по просьбе Матвея освободил всех рязанских князей и возвратил им княжество, очевидно, не соответствует истине. 111. 366.].

Освобождение рязанских князей

Завоевание, однако, не могло быть прочным. Причина успехов, главным образом, заключалась в соединении сил с одной стороны и в разъединении – с другой; а потом и в самой личности великого Всеволода, который, бесспорно, был умнее всех современных ему князей. Хотя он уступал своему знаменитому брату в величавости политических стремлений, но также, как и Андрей, умел верно рассчитывать средства и ловко пользоваться обстоятельствами. Однако он не мог стать выше узких волостных понятий своего времени и не принял никаких мер, чтобы упрочить свои приобретения. Мало того, Всеволод сам своим завещанием приготовил неминуемые усобицы между сыновьями, предоставив старшинство не Константину, а Юрию.

14 апреля 1212 года умер великий князь. Юрий Всеволодович, занявший владимирский стол, почти немедленно должен был вступить в борьбу с братом Константином Ростовским, а при таком условии отцовские завоевания были для него только лишним бременем. Рязанцы, недавно покоренные, без сомнения, еще не свыклись с новым порядком и тяготились зависимостью от посадников и тиунов чуждого князя, тем более что оставались еще на свободе некоторые рязанские князья, как, например, храбрый Изяслав Владимирович и Кир Михаил, которые всегда могли явиться в своих отчинах с дружинами Ольговичей или с толпами половцев. Отсюда понятно, почему Юрий после первой же усобицы с Константином прислушался к советам младших братьев и бояр и решился освободить рязанских пленников. Он одарил князей и дружину их золотом, серебром и конями, утвердился с ними крестным целованием и отпустил на родину[88 - Лет. Первая Суздальская. 111.]. Этим добродушным поступком Юрий за один раз избавлял себя от лишних забот удерживать в покорности рязанцев и мог приобрести себе союзников для борьбы с ростовским князем. Последнее условие, по всей вероятности, было одной из статей крестного целования. Однако в дальнейшем незаметно, чтобы рязанцы помогали Юрию против Константина, между тем как муромская дружина постоянно сопровождала его в походах. Напротив, судя словам одного боярина перед Липецкой битвой, можно подумать, что рязанские князья держали сторону Константина[89 - П. С. Р. Л. 243.].

Второе поколение Глебовичей. 1212–1237 гг

Не все князья, плененные Всеволодом, воротились в свою землю. Роман Глебович скончался во владимирской темнице; брат его Святослав если и дожил до освобождения, то немного времени пользовался своим старшинством и, вероятно, вскоре умер, потому что имя его потом уже ни разу не встречается в рязанских событиях. Таким образом, первое поколение Глебовичей сошло со сцены во втором десятилетии XIII столетия и уступило место своим сыновьям.

В 1216 г., после Липецкой битвы, Константин возвратил свое старшинство, утраченное на время вследствие отцовского завещания. Незаметно при этом, чтобы он имел значительное влияние на дела Рязанской области, и для нас остаются совершенно неизвестными его отношения с соседними князьями. Великий князь, по-видимому, предоставил рязанцев самим себе и не хотел решительным образом вмешиваться в их внутренние раздоры. Такое поведение со стороны Константина мы объясняем, во-первых, дроблением Суздальского княжества, а во-вторых, кротким, миролюбивым характером великого князя, который посвятил свою деятельность исключительно устроению собственных волостей.

Братоубийство в 1217 г

Источники особенно скупы на известия о рязанских событиях между смертью Всеволода и нашествием татар. Только один случай обратил на себя внимание северных летописцев (Ипатьевская летопись совсем о нем не упоминает) и довольно подробно рассказан ими. Но и тут перед нами одни лишь результаты предыдущих событий, которые скрыты густым туманом. Это было в 1217 г. Главным действующим лицом является Глеб Владимирович, уже знакомый нам с темной стороны по событиям 1207 г. Он княжил, по-видимому, в самой Рязани, но не довольствовался старшим столом, а замыслил избить родичей – вероятно, для того, чтобы захватить их волости. Глеб действовал в соединении с братом Константином. Их злодейский план был задуман и приведен в исполнение довольно искусно. Глеб пригласил князей съехаться на ряд, т. е. дружеским образом за чаркой крепкого меду уладить на время бесконечные споры об уделах; подобные съезды, как мы знаем, не были редкостью в древней Руси. Шестеро внуков Глеба, не подозревая западни, явились на его призыв. Один из них, Изяслав Владимирович, мужественный защитник Пронска, был родным братом заговорщикам, остальные пять приходились им двоюродными, а именно: Кир Михаил Всеволодович, Ростислав и Святослав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи. Князья со своими боярами и слугами приплыли в лодках и высадились на берегу Оки верстах в шести от столицы, на месте, называемом И сады. Здесь под тенью густых вязов разбиты были шатры. 20 июля, в день пророка Ильи, Глеб пригласил в свой шатер остальных князей и с радушным видом принялся угощать своих гостей; а между тем подле шатра были скрыты вооруженные слуги обоих заговорщиков вместе с половцами, которые только ожидали знака, чтобы начать кровопролитие. Когда веселый пир был в самом разгаре и головы князей уже порядочно затуманились от паров, Глеб и Константин вдруг обнажили мечи и бросились на братьев… Все шестеро были убиты; вместе с князьями погибло множество бояр и слуг[90 - Лаврентьевская лет. 186. П. С. Р. Л. III. 36. Никоновская лет. II. 334.].