Трейдер

Символы, тайны. Тайна финансов. Bunds, Gilts, Treasuries, DTC, OAT, BTP. Государственные облигации, казначейские векселя. Каждому соответствует срок погашения, доходность, процент. Акронимы и слова составляют единую извилистую мантру: «доверься, покупай, покупай, покупай». Аукционы государственных облигаций проводятся инвестиционными банками, первичными дилерами, которые собирают заказы на покупку путем сокращения спроса. Один, сто, тысяча, миллион заказов: все равно, дело не в этом. Механизм тот же, что и в элитных ночных клубах. В субботу вечером: очереди искусно создаются и мастерски управляются вышибалами в рубашках с рукавами и галстуками, отвечающими за регулирование очереди. Неважно, что клуб пуст, тем более, что вечеринка только началась. На самом деле, возможно, этой вечеринки вообще не будет. Важно убедить всех, что оно того стоит: «ждите, делайте ставки, рискуйте». Убедите их, что перед входом всегда будет готов торговец, предлагающий лучшие товары. То, что приз будет уникальным и неповторимым. Таким образом, скептицизм превращается в ожидание, ожидание в желание, сомнение в уверенность. Создай иллюзию, продай иллюзию и держи процент.

Финансы – это ежедневная война, которая ведется шаг за шагом. Виртуальная встреча лицом к лицу без лиц, от которых Антонио уже давно устал. Устал смотреть на зеленые и красные свечи во время разговора по телефону. Устал стоять в очереди. Он мечтал оказаться в другом месте, и это желание росло с каждым шагом, когда он вышел из банковского здания и обнаружил себя на Лиденхоллском рынке в Лос-Анджелесе, город посылал укусы холода, заставляя его чувствовать себя не в своей тарелке. Лопнул пузырь ностальгии. Антонио не мог определить место или время, в котором он оказался. Даже возникал вопрос: может ли этот холод стать признаком преждевременного старения? Ведь ему тридцать восемь, и он уже чувствовал себя старше своих лет. В течение, по меньшей мере, двадцати лет он жил, рассчитывая вероятности и делая на них ставки. Он обитал в красивом доме в Лондоне, был счастлив. Теперь уже нет. Даже в последние пару дней, после того как Джей сообщил ему, что настала его очередь, он стал одним из пяти крупнейших финансовых игроков Европы.

Когда джазовая музыка на преувеличенной громкости возвращает Антонио к реальности, общее видение поражает его, как пощечина. Джей, опираясь на табуретку, ловит его взгляд. В рубашке с рукавами, с ослабленным галстуком на открытом воротнике, он жестом зовет его подойти ближе. Рядом с ним Кевин, его доверенный человек, грузный остинский мастиф, способный любую сделку, даже самую незначительную, превратить в смертельный поединок. Он разговаривает громко и оживленно жестикулирует. Его круглое лицо уже залито алкоголем, живот выпирает из спортивной куртки. Расширенные зрачки безжалостно обшаривают декольте молодой секретарши Джея. Николь это знает и делает вид, что не замечает, но видно, что она привыкла к такому неподабающему вниманию. Она играет с кудрями черного цвета, скручивая их красным лаковым ногтем, а на глазах застилается налет скуки. Медленно Антонио погружается в смятение, пожимает руки, улыбается, отвечает на комплименты сухим и быстрым «спасибо». Видимо, новость не заставила себя долго распространяться, она проскальзывала между обрывками речей, непроницаемая для той обыденности, которая составляет хроники вечера в модных клубах. Циничные комментарии классифицируют мужчин по месту жительства и годовому доходу. Пройдя мимо стойки с джином и тоником, Антонио присоединяется к троице на противоположной стороне комнаты. И он как раз вовремя, чтобы разобрать последние слова Кевина, повернутого к нему спиной.

– Они сказали, что мы мертвы! Вместо этого мы здесь, все еще в седле. К черту кризис, мы всегда лучшие! – голос гнусавый и искажен тяжелым техасским напевом. Прежде чем заметить его, он сделал большой глоток виски.

– О, вот и наш новый человек для Европы. Легок на помине.

– Привет, Антонио. Поздравляем! – говорит Николь.

Её лакированный палец увереннее движется среди массы кудрей, она слегка наклоняет голову и его губы раздвигаются в улыбке. Кевин скрывает свою зависть за очередным глотком виски. Перед ним сидит Джей, засунув руки в карманы, подняв подбородок, с обычным идеальным пробором разделяюющий волосы. Антонио пытается скрыть неприязнь к Кевину.

– Лучшие? Мы всего навсего успешно выжившие, – комментирует он, качая головой и натянуто улыбаясь.

– Неплохо так выжить, – отвечает Николь бархатным голосом.

Её тонкая рука, на мгновение легла на его руку, вызвав у него электрическую дрожь. Николь смотрит на Антонио с улыбкой, а ее глаза сияют от восхищения. Она вдыхает аромат вина и слегка перебирает пальцами по краю бокала. Ее движения грациозны и женственны, и она очаровательно играет со своими волосами, отвлекая Антонио от разговора.

– Не скромничай. Все знают, что, когда ты прилипаешь к монитору, ты становишься акулой, – настаивает Кевин.

– Нет, это не скромность, – вмешивается Джей. – Антонио считает, что энтузиазм – это не круто!

Комментарий Джея рассмешил всех кроме Николь.

– Я считаю, что тридцать миллионов долларов это круто! – говорит Николь. – Ты уже решил, на что будешь тратить деньги?

Никакого ответа не последовало, то ли Антонио не любил говорить о личных финансах или же Кевин не затыкался, мешая ответить. Алкоголь все сильнее отуманивал его рассудок.

– Пираньи всегда покидают воду, запомни это, – бормочет Кевин.

На этот раз взгляд Антонио ищет взгляд техасца, и его алкогольная эйфория гаснет на одном дыхании.

– Прекратите, – прерывает их Джей со скучающим видом.

– И подумай о выпивке, Антонио. Ты еще трезвый.

Антонио кивает, звеня льдом в почти пустом стакане.

– Тогда я прислушаюсь к твоему совету, – и он поворачивается, чтобы пойти в бар, сопровождаемый разочарованным взглядом Николь.

Сидя за столиком, она слегка прикусывает нижнюю губу и смотрит на уходящего мужчину с выразительным взглядом. Ее глаза, которые ранее сияли от восхищения и увлечения, теперь выражают некоторую неопределенность и разочарование. Она чувствует, что интерес Антонио может быть не таким глубоким, как ей хотелось, а может интереса и вовсе нет. Тем не менее, она старается сохранить свою улыбку и поднимает бокал вина, подносит к губам, пытаясь скрыть свои чувства. Она ожидает его возвращения, чтобы продолжить общение и, возможно, разогреть атмосферу, которая могла охладиться его уходом в бар. Антонио заказывает еще джин с тоником, наблюдая, как из лимона выходят мелкие пузырьки, его глаза затуманиваются. Он поворачивается к центру комнаты, и легкая дрожь трясет одно веко. Залитый сиянием неона, его коктейль возвращает обманчивый эффект глубокого синего цвета. Тем временем на небольшой платформе на противоположной стороне Джей собирается начать традиционную рождественскую речь. Музыка затихает, прежде чем голос Кевина, возвышается над ропотом присутствующих.

– Дайте аплодисментов, – кричит Кевин, размахивая рукой, как будто держит аркан. Одни его слушают, другие освистывают или орут.

– Это были нелегкие времена, – медленно атакует Джей. – Но есть причина, по которой мы все еще здесь, – он делает паузу, затем меняет тон, сосредоточившись на последних словах, чтобы подчеркнуть их важность.

– Ты и твоя команда, лучшие и результаты это подтверждают.

Потягивая джин с тоником, Антонио концентрируется на приемах корпоративной риторики. Он мысленно отмечает, как Джею удалось обойти формулировку «темные времена», а затем польстить сидящим. Он задается вопросом, сможет ли он сделать то же самое, сможет ли он позаботиться о каждой детали теперь, когда американец передал ему бразды правления «Европой». У него не было учителей, Антонио, сам научился цифрам и стратегическим играм. Но если бы ему пришлось назвать имя, сказать, кто больше всех оказал на него влияние, у него не осталось бы сомнений: выбор пал бы именно на Джей Моргана.

– Как он мог терпеть это пятнадцать лет?

Вопрос отвлекает его от мыслей. Рядом Камилла, улыбается ему сквозь прямоугольные линзы. На ее худом лице, вокруг зеленых глаз, легкая сеточка морщин, прикрытая пеленой макияжа, выдает надвигающийся четвертый десяток. Антонио, не нужно осматривать ее с ног до головы, чтобы узнать, как она одета: обычный костюм, темный, потому что он вечерний, состоящий из пиджака и брюк. Иногда в течение дня цвет меняется, но особыми нарядами она редко поражала.

– Ты говоришь о Кевине? – спрашивает Антонио.

Она кивает, тряся своей огромной копной светлых волос.

– Он привык, они вместе со времен доткомов. Они купили все, что можно было купить, и продали то, чего у них не было до того, как пузырь лопнул. Должно быть, это было похоже на войну».

– Да. Только Джей вернулся в генеральские звания, Кевин все еще сражается как сержант.

– Джей тоже дерется, но Кевину больше нравится запах крови.

– Как твои дела?

– Не знаю, что тебе ответить, – Антонио трет глаза. – Иногда я задаюсь вопросом, что мы делаем, стоит ли оно того. Я больше не знаю, что делать с деньгами. Их количество потеряло для меня значение после первого миллиона.

– Ты никогда не делал этого ради денег, Антонио. Деньги – это всего лишь мера того, во что ты веришь.

– Раньше я верил во многие вещи, теперь я верю только в цифры, – заключает он с улыбкой.

Камилла гладит его по лицу, затем указательным пальцем правой руки поправляет оправу очков на тонком носу. Антонио хорошо знает этот жест, который он впервые увидел тринадцать лет назад. Сентябрьский полдень, когда молодой владелец агрессивного хедж-фонда нанял методичного тридцатилетнего человека в деловом костюме в качестве сотрудника. Со временем Камилла Уолт стала его секретарем и неотъемлемой частью жизни. Единственная, кто терпит слабости, долгое молчание и резкость. Она была с ним, чуть ли не с самого начала его карьерного взлета, когда десять лет назад Джей сделал заманчивое предложение.

– Мы давно следим за вами. Вы быстры, двигаетесь осмотрительно, приходите первым. У вас лучшая команда в городе, и она ни разу не проиграла. В том, что ты делаешь, есть гениальность, – сказал ему Джей.

Руководитель крупного банка сидел в кожаном кресле за полированным столом. Галстук был свободен у открытого воротника. Он двигался уверенными жестами, демонстрируя спокойствие человека, привыкшего командовать. Он говорил по-английски без акцента, но короткое произношение нескольких последних слогов выдавала смутная заграничная интонация. «Восточное побережье», предположил Антонио. «Нью-Йорк или Бостон». Мужчина растянулся на спинке стула, прежде чем передать ему какие-то бумаги.

– Это предложение. Мы хотели бы, чтобы вы были с нами.

Антонио притворился отстраненным, стараясь не выдать никакого интереса.

– Это предложение не может касаться только меня, мистер Морган…

– Зови меня – Джей. Поговорим о Коноре Маккарти и Радже Пандее?

– И Камилла Уолт.

– Камилла Уолт?

– Мой секретарь.

– Ваш секретарь?

Джей задумался, задерживаясь на притяжательном прилагательном. Антонио почти дерзко кивнул, а собеседник барабанил пальцами по столу. Они молча смотрели друг на друга, изучая, как два боксера на ринге перед началом боя. Наконец лицо Джея расплылось в улыбке, снисходительность и хладнокровие преследовали друг друга.

– Хорошо, – ответил он. – Никогда не меняйте команду-победительницу. Так говорят в Италии, не так ли? Удвойте сумму по этому контракту и рассмотрите моё предложение вместе со своими людьми.