Мрачная ночь

Мрачная ночь
Дмитрий Александрович Федосеев

Хотите узнать, что будет завтра? Далёкая зимняя ночь 2008-ого года сохранила для вас некоторые подсказки. Но хватит ли вам смелости, чтобы пережить её до конца, узнав все тайны прошлого и будущего? Сможете ли вы не поддаться звериному ужасу, пропитывающему страницы этой истории и закончить начатое? За холодными стенами гигантского, всеми забытого здания скрываются лишь безысходность и отчаяние. Пролитая кровь невиновных, безумие и явления, остающиеся за гранью человеческого разума, откроют вам путь в измерение бесконечных страданий и вездесущей тьмы, где, возможно, вы найдёте ответы. Только тогда вы уже не захотите их знать. …Некоторые тайны лучше оставить нераскрытыми…

Дмитрий Федосеев

Мрачная ночь

У всех есть свои тараканы в голове.

Просто у настоящих психов они иногда

выбираются наружу и кусают своих

хозяев… или других людей.

Пролог

Они убили её. Убили, погрузив перед смертью в океаны боли и страданий, разрезая её юное тело на лоскуты и уродуя тёплую, ещё живую плоть. Её крики крепко впечатались в моё сознание, неся страшную весть, которая снова и снова крутилась у меня в голове: «она мертва, её больше нет».

Когда чудовищный ритуал был окончен, они открыли дверь, впуская в полусумрачную комнату, ставшую мне тюрьмой, тусклый свет, и пронесли тело мимо меня, давая возможность в последний раз взглянуть на свою сестрёнку. Но… было бы лучше, если бы я не смотрел. Мёртвая четырнадцатилетняя девушка, которая лежала на древних носилках, была настолько обезображена, что не вызывала во мне никаких тёплых чувств, только ужас и отвращение.

Живот сестры был изуродован огромным вертикальным разрезом, из которого виднелись внутренние органы и вываливались кишки, одна из которых тянулась по полу, оставляя кроваво-слизистый след. Её нос, как веки и губы были грубо отрезаны, а оставшиеся на голове волосы – оплавлены. Глаз у тела также не было, и глазницы сверкали жуткими провалами. Вдобавок ко всему, всё тело было испещрено небольшими тонкими ранками, кровь из которых залила всё тело.

Ошалело подняв свои обезумевшие от увиденного глаза, я встретился взглядом с одним из чудовищ, проделавших это… Она злобно улыбнулась мне, словно говоря: «Вот и всё. Скоро придёт и твоя очередь.»

Когда тело почти вынесли из комнаты, кишечник, ползущий за девушкой по грязному полу, зацепился за торчащий из старого паркета гвоздик. Кишки быстро размотались до упора, окончательно вывалившись из нутра наружу. После чего часть, зацепившаяся за металлическое препятствие, всё-таки порвалась, выпуская зловонную коричневую массу. Заметив это, женщина приказала мужчине, который ей помогал тащить тело, остановиться. Положив носилки на пол, они, словно старое вонючее тряпьё, брезгливо и неаккуратно побросали кишки прямо на тело девушки. Тут я не выдержал и упал на колени, высвобождая остатки отвратного ужина и захлёбываясь слезами.

Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что за небольшим окном подвала, в котором меня держали, становилось светлее – близился рассвет. Справедливо полагая, что мучители поднялись наверх, дабы отдохнуть, я понял, что пора действовать. Жаль только, что план побега не пришёл в мою голову раньше, когда сестрёнка ещё была жива.

Проковырявшись минут пятнадцать, я вытащил из старой стены осыпающийся кусочек кирпича, который заметил с самого момента заточения. Держа его в руке, которая была прикована наручником к вертикальной довольно тонкой металлической трубе, я медленно полез по ней вверх. Кое-как добравшись до самого потолка, я, глубоко дыша и изрядно вспотев, замахнулся кирпичом, и что было мочи стукнул по проржавелому участку, обмотав его тряпкой для звукоизоляции.

– Хрясь! – звук удара глухо отразился от стен, больно врезаясь в перепонки.

– Хрясь! – труба, наконец, лопнула.

Быстро вернувшись на пол, я кое-как вставил ещё более осыпавшийся кирпич в кладку, смёл руками образовавшийся мусор в угол и лёг на пол, притворившись спящим.

Но мучители так и не спустились, чтобы проверить меня. То ли они были уверены, что я не смогу сбежать, то ли они так ничего толком и не расслышали. А я, немного отдышавшись, снова влез по трубе и, приложив ещё массу усилий, наконец, оказался свободен.

А ведь сначала всё было не так уж и плохо. Когда они забрали нас с сестрой из детского дома, мы не находили себе места от счастья. Наконец, у нас появились родители, которые, как нам тогда казалось, нас любили. Они купили нам кучу всяких интересных вещей, одели и обули. Мама Таня… вернее, женщина каждый день пекла нам какой-нибудь новый пирог, один вкуснее другого. Её муж каждый вечер рассказывал нам интересные истории, которые, как он утверждал, когда-то в далёкой молодости случились с ним. Мы стали ходить в обычную школу, как и все нормальные дети. Всё было идеально.

Мир рухнул, когда однажды ночью мне приснился сон, что мои новые родители, заткнув, мне рот, чтобы я не шумел, вкололи мне какое-то лекарство. А утром мы с сестрёнкой проснулись в подвале, прикованные к старым трубам наручниками, и я понял, что это был не сон. Нас накачали и связали. А потом женщина сказала, что что всё, что было до этого – всего лишь шоу, дабы убедить органы опеки в том, что у нас всегда всё было идеально. Её речь прервал звук мотора. Я наивно понадеялся, что это приехали к нам на помощь, но, конечно, ошибся. Это был какой-то старик, с которым долго разговаривали бывшие приёмные родители. Всю беседу мне расслышать не удалось, но до меня долетели обрывки, в которых говорилось о каком-то ритуале, о том, что он займёт около четырёх дней и о том, что старик осыплет своих работников золотом, если всё пройдёт гладко.

Вечером того же дня, покормив нас какими-то помоями, бывшие приёмные родители неожиданно отстегнули сестру и увели наверх. Тут то и начался ад. Сестренка, моя кровиночка, кричала, звала меня на помощь, а я ничего не мог поделать, раз за разом дёргая наручник и заливаясь слезами…

Выйдя из подвала, я направился в ванную, ступая как можно тише – рисковать было нельзя. Ввалившись в комнатку, я открыл шкафчик с медикаментами, но, покопавшись, не нашёл того, что искал. В аптечке были только вата, бинты, перекись водорода и таблетки от кашля. Немного подумав, я обмотал руку с наручниками бинтами, чтобы они не звенели и не нарушали тишины. Расстроившись из-за того, что не нашёл необходимого препарата, которым нас с сестрой усыпляли, я задумался над тем, где же он лежит и едва не пропустил тайник.

Прямо под шкафчиком с медикаментами одна из плиток неплотно прилегала к стене, слегка выдаваясь вперёд. Подковырнув её ногтем, я с удовлетворением отметил, что там находилась парочка небольших коробочек с ампулами и шприцы. Название препарата оказалось довольно сложным: «Раствор кетамина гидрохлорида», и ни о чём мне не говорило, однако я не сомневался, что в этих маленьких стеклянных ячейках хранится сильное снотворное. Расколов ампулы и набрав в шприцы необходимые дозы наркотика, я направился наверх, к своим бывшим приёмным родителям.

На тумбочке около женщины лежала она. Небольшая чёрная книга, одно только присутствие которой заставляло трепетать. Я знал, что это она на самом деле виновата во всём, но прежде, чем я ей займусь, нужно было разобраться с убийцами.

А они мирно спали, даже не подозревая, что их смерть уже близко. Благодаря перетопленному котлу они спали без одеяла, поэтому, я отметил, что сделать им уколы будет даже проще, чем я думал.

Меня пронял озноб, а тело покрылось потом. Мне до рези в животе захотелось убежать как можно дальше отсюда и забыть весь этот ужас, произошедший сегодня. И только тупая злоба, и жажда мести толкали меня вперёд, заставляя действовать немедленно.

Сначала я вытянул ключ из замка, потом подошёл к окну, закрыл его на все щеколды и воткнул в проём металлическую ручку мужчины, чтобы раму было открыть сложнее. После чего тихонько подошёл к спящей парочке и резким движением одновременно воткнул два шприца, быстро введя лекарство.

Тут же проснувшиеся мучители вскрикнули, сонно оглянувшись на меня и, не скрывая удивления, на шприцы в моих руках. Пара резко поднялась с кровати и кинулись на меня, но я оказался проворнее: одним прыжком выскочил из спальни и, вставив ключ в замок, запер их в комнате.

– Открой дверь, маленький говнюк! – убийцы принялись стучать по дверям, но они оказались довольно прочными. Поняв это, один из них, судя по шуму, подбежал к окну и отчаянно начал его дёргать, пытаясь открыть. Однако это выходило у него плохо – оконная рама явно застряла. Вскоре послышался звон разбитого стекла, а потом шум упавших на пол тел. Анестетик, наконец, подействовал.

Для уверенности я подождал ещё несколько минут, затем быстро открыл дверь и зашёл в комнату. У разбитого окна, как я и предполагал лежала женщина, а мужчина, развалив руки в стороны валялся у двери.

Спешно думая, чем бы связать ублюдков, я бегло осмотрел комнату. Четыре пары наручников я нашел лежащими прямо на прикроватной тумбочке. Там же оказался и ключ. Быстренько отстегнув от себя стальные тиски, я кое-как подтащил мужчину к обогревательной батарее и приковал его руки. Потом ещё, немного подумав, на всякий случай пристегнул и его ноги. Рядом, таким же образом, я скрутил и женщину. Потом не спеша, сходил на кухню и взял самый большой нож, который смог найти, после чего вернулся к бывшим мучителям, которые, сами того не желая, превратились в мучеников.

Очнулись они почти одновременно.

– Ах ты ж маленький гадёныш! – прохрипела женщина, – Ну-ка отстегни нас! Иначе нам придётся тебя хорошенько выпороть!

Но потом она заметила в моих руках огромный нож, и, наконец, злость в её глазах сменилась ужасом, которым я стал наслаждаться, словно вампир кровью жертвы.

– Что ты… собираешься делать? – заикаясь неуверенно прошептал мужчина.

– То, что вы сделали с моей сестрёнкой, – медленно ответил я, смакуя каждое слово. И направился к ним…

Глава 1. День первый

24 января 2008г.

Тяжёлые свинцовые тучи, огромным непроницаемым одеялом укрывшие Богом забытую станицу, словно застыли на месте, заполняя всё ночное небо от горизонта до горизонта. Пропитанные влагой и слипшиеся снежинки щедро усыпали окружавшие горсть ветхих домиков поля, кое-где покрывшуюся льдом извилистую речку, немногочисленные темные улочки, изредка освещённые тусклыми фонарями, которые только подчеркивали сгустившуюся темень, нежели боролись с ней, и, конечно, стоявшее на отшибе громадное здание, которое в былые времена вселяло надежду на светлое будущее и, в каком-то смысле, гордость за Отечество, а теперь обветшалое и полуразваленное доживало свои последние дни.

Едва рассеивающий черный туман своими грязными фарами, совдеповский автобус, наконец перевалил через старый мост и оказался на широкой заасфальтированной улице на краю степного села, которая раньше была частью трассы, идущую на административный центр соседнего района, а теперь так же покинутая людьми и увядающая с каждым днём, как и вся станица. Несмотря на то, что перед громадиной мрачного здания виднелась затянутая зарослями автобусная остановка, пассажирский автомобиль не стал подъезжать к ней, а свернул на одну из самых освещённых улиц населённого пункта. Меся тяжёлыми колёсами кашицу из осадков и постанывая на кочках, он добрался до обшарпанной школы и, наконец, заскрипев тормозами, остановился. Хмурый, за всю поездку не проронивший ни слова, далеко не молодой мужчина, сидящий за рулем потрёпанного жизнью автобуса, молча открыл дверь и, проводив меня волчьим взглядом, распахнул рот, очевидно, намереваясь что-то сказать. Я, заметив это, остановилось на последней ступеньке транспорта и развернулась к старику. Встретившись со мной взглядом, он, как мне показалось, смутился и, переведя глаза на лобовое стекло, тихо прохрипел:

– Мороз крепчает… Будьте осторожнее.

Мне показалось, что вторую фразу он говорит явно не о погоде и скользкой дороге. Он имел ввиду что-то другое, что вселяет страх не только в его душу, но и пугает всю округу. Впрочем, время для расспросов, как и для раздумий было не подходящее, и я, поблагодарив пожилого мужчину за заботу и за дорогу, спрыгнула на тротуар.

Заскрипев механизмами, дверь автобуса захлопнулась, и тот, заурчав словно уставший древний зверь, который хочет, чтобы его, наконец, оставили в покое, медленно поплёлся по тихим улочкам. Через несколько мгновений, когда автомобиль свернул за угол, он и издаваемые им звуки словно оказались поглощены мглой. Тишина снова опустилась на станицу.

Я сделала глубокий вдох холодного и чудесно пахнущего воздуха. В городах о таком приходится только мечтать.

Подняв голову к небу, я отметила, что, хотя тучи и не разошлись, но мокрый снег всё же перестал валить, как сумасшедший. Застегнув куртку и поправив рюкзак за спиной, сделала первый шаг и поняла, что старик оказался прав. Не в том смысле, что мне следует быть осторожнее – об этом судить ещё рано, а в том, что мороз и впрямь крепчает. Каша из воды и снега довольно быстро превращалась в лёд и хрустела под ногами.

Неторопливо идя по улочкам и осматриваясь, я вспоминала своё недолгое, резко оборвавшийся детство. Двигаясь на запад – в противоположную сторону мрачному монументу, я всё больше уходила в прошлое и свои мечты о том, так всё могло сложиться. Пока, наконец, я, продрогшая до костей, не уперлась в гнилой деревянный забор. Немного постояв перед ним, пытаясь собраться с силами, я протянула руку к калитке, которую трясло, как конечность у эпилептика во время приступа, и дело было не в холоде. Вернее, не только в нём. Нервно сглотнув, толкнула калитку, которая, однако, не поддалась. Пытаясь понять причину, я осмотрела побитую погодой и временем инженерную конструкцию в поисках замка и проволоки, с помощью которой в деревне часто прикрывали калитки, но, недолго думая, пришла к выводу, что дело в замёрзшей кашице из снега и воды. Пришлось перелазить через чахлые и скрипящее доски забора.

Оказавшись по ту сторону, я огляделась: небольшая стеклянная теплица, которая покосилась в сторону забора, клумба, занимавшая больше половины двора, на которой раньше росли всевозможные цветы – мамина гордость, теперь лежала под снегом вперемешку с бурьяном, и, наконец, старый, потемневший от времени дом. Я подошла к крыльцу, не зная зачем заглядывая в окна, и доставая по пути древнюю связку ключей. Распахнув скрипучую дверь, я не стала заставлять себя ждать и, миновав крохотные сени, сразу направилась в гостиную.

В ноздри ударил холодный, пахнущий пылью и затхлостью воздух. Абсолютно непроницаемая тишина сразу стала давить на нервы. А окутавший меня мрак вынудил меня достать из кармана мобильник, который, к слову, говорил об отсутствии сети, и включить слабенький интегрированный фонарик.