Замороженный мир

– А что я должен был сделать? Своему командиру болт в спину засадить?! – крикнул он, наседая на Родиона грудью.

– Да плевать мне. Делай что хочешь! – сказал Родион, отталкивая его.

Толчок был несильным, однако свою роль выполнил. Берсерк перестал напирать и грустно уставился в землю. Берсерка звали Алексей Гурьев. Пару лет назад Родион познакомился с ним у вендов.

Изначально Алексей был даже не венд, а миражист. Он представлял себя то гладиатором, то пиратом, то лучником. Часто до того перевоплощался, что по дороге в колледж зарубал всех мощных мужчин и захватывал в плен всех хорошеньких женщин. Мысленно, конечно, зарубал и в воображении, конечно, пленил, потому что боялся опоздать на первую пару. Кураторша у него была строгая, по фамилии Крот. И вообще колледж был библиотечный, и профессия самая мирная: библиотечное дело. Да и плененных женщин куда девать? К бабушке на балкон? Но они будут там стучать в стекло, ругаться с бабушкой, и их придется отпустить.

На втором курсе Алексей ощутил, что с него хватит. Он не собирается всю жизнь заполнять формуляры и готовить для ближайших школ мероприятия на темы «Знакомство с книжкой» и «Наша малая родина». Слишком уж он был силен и громаден для предполагавшейся работы. Однокурсницы косились на него вопросительно, как на медведя, заблудившегося среди зайчиков. И вообще, Алексей не хотел больше быть миражистом! Желал, чтобы все было на самом деле.

И, совершив самый решительный поступок в своей жизни, миражист бросил колледж. Кураторша долго отговаривала его, когда он явился забирать документы. Успев еще на осенний призыв, Алексей отслужил в армии и подался в венды. У вендов он провел около года, пока не убедился, что и тут не его место. Нет, венды были ребята неплохие, но все их ценности вполне можно было исчислить, используя лишь пальцы левой руки. Причем если бы на левой руке у кого-то было всего два пальца, то хватило бы и их. Алексей и в армии не был окружен академиками, но венды и тут били все рекорды.

Среди вендов бывшему миражисту было скучно. К пиву и футболу он был равнодушен. Здесь в нем сразу пробуждался бывший библиотекарь. Бегать же по городу за делмэнами и сокрушать носы боевым магам ему поднадоело, тем более что нередко случалось, что и самих сокрушителей поджаривали заживо. Кулак-то летит быстрее заклинания, это верно, но только в том случае, если жертва не заметит тебя первой. Боевые же маги обычно предпочитают угробить двадцать случайных прохожих, чем ошибиться и подпустить к себе хоть одного венда.

И вот однажды Алексей разговорился с парнем из форта Тилля, которого подстерегал совсем с иной целью. Однако сразу напасть на него у Алексея не получилось. Он долго ходил следом, стараясь, чтобы его не заметили. Когда же они оказались на пустынной улице и Алексей готов был уже к прыжку, парень, до того шедший расслабленно и беспечно, внезапно обернулся, и молодой венд обнаружил, что в лоб ему смотрит дуло маленького арбалета.

Однако стрелять берсерк не стал. Он был по-своему неплохим, и тоже, кстати, из бывших вендов, так что и в Алексее ощутил родственную душу. Они отправились драться на какую-то крышу, но так и не подрались, потому что по дороге у них завязалась беседа, которая завершилась тем, что они проговорили весь вечер и большую часть ночи.

«Все кругом ложь! Все устраиваются как могут. Но жить-то надо! Надо или не надо?» – повторял собеседник Алексея, и хотя мысль была сама по себе скудненькая, возразить Алексею было нечего. Он и сам рассуждал примерно так же. Жить было надо. С одной стороны, конечно, хотелось приносить миру скорее пользу, чем вред, а с другой – желалось и для себя чего-то, чего не могли дать ни венды, ни миражисты. Свои пять копеек счастья. Алексей, как человек в свое время немало прочитавший, давно подозревал, что мир несовершенен. Миром управляют хитрые бездари, главная цель которых – паразитировать на тех, кто не столь изворотлив.

«Мир, – говорил спутник Алексея, с каждым словом хлопая его по спине и как бы вбивая в него свою идею, – изначально разделен на волков и баранов! Волков меньше, баранов больше, а никакой третьей силы, увы, нет, и поэтому лучше быть волком, чем бараном».

Новый друг Алексея был не последним человеком у ведьмарей. Через несколько дней Алексей был представлен одному из сыновей Тилля, затем самому Тиллю. Глава форта берсерков с минуту молча смотрел на него, потом жирная щека его дернулась, а рука шевельнулась, показывая на дверь. Алексей вышел.

«Ну что? Принял?» – шепотом спросил Кеша Тилль, ожидавший его в коридоре.

«Выгнал!» – сказал Алексей.

«Как выгнал?! Я ж за тебя просил!» – удивился Кеша.

«Ни слова не сказал, только ручкой вот так сделал».

«А щекой дергал? Ну ты даешь! Это он тебе улыбался».

«Мне?»

«Если щекой дернул – значит, ты папе понравился! Ты принят! Вначале, конечно, младшим топорником. А через год, думаю, повысят».

Алексей не знал, верить или нет, но Кеша, похоже, не шутил.

«Через год?» – переспросил Алексей, не зная, зачем об этом спрашивает. Он вообще не был уверен, что хочет к берсеркам, а показываться Тиллю пошел так, без особой цели. Но уже начинал чувствовать, что просто так улизнуть не удастся.

«Раньше года навряд ли. Сам понимаешь, у нас все серьезно. Ну разве что у кого-то из шныров закладку отнимешь. Или в городе зарядную точку обезвредишь!» – сказал Кеша, хлопая Алексея по плечу.

Кеша был малый неплохой и любил протежировать. Его вечно окружали повизгивающие девицы, которых он учил стрелять из арбалета, и крепкие, смотрящие ему в рот юноши, мечтавшие поступить в форт его отца. Вот Паша Тилль – тот был помрачнее. Правда, однажды и на его долю перепала одна повизгивающая девица, перепутавшая его с общительным братом, но это не закончилось ничем хорошим. Паша вздумал посадить ее в седло гиелы. Девица по неопытности шарахнула гиелу слишком высоким разрядом. Гиела от боли сбросила ее и вцепилась в наездницу зубами, потому что оказалось, что по недосмотру гиела была еще и без намордника.

Так Алексей Гурьев стал младшим топорником. Все же бывший миражист и венд не был свободен от угрызений совести. Он поклялся себе, что вредить шнырам не будет. И убивать никого не будет. К тому же пока у него убивать и не требовали.

Сейчас рядом с Родионом Алексей ощущал себя неуютно. Он уже жалел, что вернулся, соврав командиру четверки, что проследит за шнырами. На самом деле побуждения его были иными. Он собирался, воспользовавшись случаем, рассказать шнырам нечто важное.

Пока все это прокручивалось в мыслях у бывшего венда, Штопочка не сводила с него глаз. Алексею не нравился ее взгляд. А говорят еще, что шныры добрые, что от них исходят волны любви к миру! Ага, по этой девице хорошо заметно. Такая волна любви к миру изойдет, что только успей залечь.

– Как дела в ШНыре? – спросил Алексей, страшась молчания, потому что именно в молчании в людях созревают опасные мысли.

Вопрос явно был не из удачных. Родион отвечать не стал. Штопочка же вложила в шнеппер пнуф и, потянув на себя рычаг, через прицел с интересом посмотрела на Алексея.

– В Арктике бывать приходилось? – поинтересовалась она. – Говорят, красивые есть места!

Алексей притворился, что не расслышал. И напрасно, потому что Штопочка вдруг оказалась рядом и толкнула его в грудь. Спасая лицо от ее окаймленных черной грязью ногтей, Алексей заслонился локтем. Все же он замешкался, и Штопочка успела разодрать ему скулу.

– Да перестань ты, бешеная! Что я тебе сделал? Не драться же с тобой! – крикнул Алексей, угрожающе качнув в руке арбалет, который все еще держал опущенным.

– А ты дерись, дерись! Не ту сторону принял, полицай! Думал, немцы надолго, а они раз – и нету их! Ветром сдуло! И гляди у меня: я тебя запомнила! Если узнаю, что ты хоть пальцем кого из наших тронул, – своими руками прикончу! – Штопочка не говорила, а шипела.

Ее губы потрескались, складки у носа покраснели, а на лбу и щеках была сажа от костра. Эту девушку можно было остановить лишь выстрелом из арбалета.

По щеке Алексея с разодранной скулы текла кровь. Она уже достигла края губ, и теперь он ощущал ее вкус. А Штопочка все наступала. Алексей пятился, ощущая жуть и тоску. В поисках защиты он оглянулся на Родиона. Однако одного взгляда было довольно, чтобы определить, что помогать ему Родион не собирается. Родион показался ему в этот миг не менее страшным, чем Штопочка. Лесное, дикое, злое лицо с воспаленными глазами и светлой щетиной на костистом подбородке.

– Да вы что?! Сбрендили?! А ну назад! Убью! – отчаянно крикнул Алексей, вскидывая свой арбалет. Теперь он целил точно в грудь Родиону, и арбалет в руке его не дрожал.

– Наконец-то! – одобрил Родион. – А то все над головой и над головой! А тут определился наконец! Хвалю!

И сухо плюнул на землю. Потом остановился и взял Штопочку за локоть:

– Перестань. Не кидайся на него! А то и правда пальнет со страха. Вон он трясется весь.

– Я кидаюсь? – Штопочка с удивлением посмотрела на свою руку с полусогнутыми, как когти тигрицы, пальцами. – Ишь ты, кровь. Ладно. Пусть валит!

Несколько секунд Алексей держал их на прицеле, а потом, опомнившись, опустил арбалет.

– Психи сумасшедшие! – сказал он жалобно. – Тоже мне: врага нашли! Вы б лучше не по лесам шастали! Вообще представляете, что сейчас в мире происходит?

– И что? – быстро спросил Родион, опуская руку на плечо Штопочке, чтобы она, не вовремя кинувшись, не прервала поток этих сердитых излияний.

– Болото перестало выдавать псиос, – сказал Алексей.

Родион кивнул, разглядывая карманы защитной куртки берсерка. Хорошая куртка. Не какая-нибудь «буря в пустыне». Как раз для этих лесов. Нырни в кусты, упади на землю, лицо убери – и все, ты уже исчез.

– И с новыми инкубаторами проблемы? Слышал-слышал. Прикрывается, выходит, ваша лавочка? Ты-то как – поднакопить чего успел или все на курточку потратил? – спросил он сочувственно.

Алексей напрягся. Разговор об этом был ему неприятен отчасти потому, что Родион угадал.

– Ты знал? Ну что болото больше не может подселять личинки? – быстро спросил он.

– Догадывался. Наша старая закладка потеряла все силы до капли. Значит, и ваш осколок тоже. А раз так, как он может пронизывать границы миров и извлекать из болота личинки эльбов, хоть поначалу они и крошечные, как песчинки? Это все, что ты хотел сказать?

Взгляд Родиона был полон даже не презрения, а бесконечной усталости. Казалось, он и ненавистью не удостаивает бывшего миражиста. Алексей не выдержал. Нет уж, он сумеет их удивить!

– Вчера ночью я дежурил у кабинета Гая! – выпалил он. – Вдруг появились Долбушин и Белдо и прошли к нему… Дверь была приоткрыта, я все слышал. Белдо вернулся из Подземья. Потеряны девять берсерков и две боевые ведьмы.